Татьяна Хрисанфова - Зеленые яблочки (СИ)

Волчица, выдерживая небольшое расстояние, трусцой бежала за маленькой девочкой, идущей по белой, укутанной снежным покрывалом степи. Она не приближалась близко, но и не отпускала далеко неожиданную и непонятную добычу. Нападать не решалась: слишком необычным было существо, словно шарик, катившееся по заснеженному полю. До нее доносился человеческий запах, но был он тонкий, едва уловимый, перебиваемый запахом парного молока. Словно по степи вышагивал только что народившийся теленок. Многолетний опыт подсказывал, что телята пахнут иначе, да и не бывают так закутаны. А этот шарик был завернут с головы до ног в большой серый платок поверх неприглядной шубейки. Маленькими валенками он отмерял расстояние от деревни, где за околицей его и приметила старая хищница. И хотя расстояние от деревни до хутора, куда держала путь добыча, было неблизким, так и не решилась напасть. Иногда девочка останавливалась и, обернувшись, тоненьким голоском произносила: «Собачка, иди домой, а то замерзнешь».

Утомленная неблизкой дорогой волчица приседала на едва заметной тропинке, прислушиваясь к человеческому голосу, но как только добыча трогалась с места, медленно вставала на подкашивающиеся ноги и бежала, боясь упустить ее из вида. Голод напоминал о себе урчанием и спазмами в пустом желудке. После пойманного позавчерашним утром зайца, не удалось добыть ничего. Была она старая, умудренная нелегким опытом выживания в степи, в прошлом — вожак стаи. Теперь же, сама покинув свою стаю, жила в полном одиночестве, добывая себе пропитание. Делать это становилось с каждым днем все труднее. Крупная добыча теперь уже и не снилась в неспокойных звериных снах, мелкие же зайцы отнимали все оставшиеся еще силы, петляя по бесконечной степи, заваленной белыми сугробами. Теперешняя нерешительность обернулась неудачей. Легким дуновением ветерка до ее чутких ноздрей донесся едва уловимый запах дыма. Перейдя через замерзший ручеек, девчушка повернула на переметенную снегом дорогу у подножия высоченного холма. За тем холмом, волчица знала, есть человеческое жилье. Широкая, наезженная санями дорога, огибая гору, постепенно поднималась вверх, туда, где могли быть люди. Несмотря на это, она упрямо семенила за ребенком. Голод заглушал голос разума, но разум, еще не заглушенный голодом, запрещал нападать на пусть и маленького, но человека. Наверху, за вершиной, расстилалась необъятная плоская равнина. Показались соломенные и камышовые крыши небольшого хуторка, состоящего из нескольких аккуратных крестьянских хаток, сложенных из самана и беспорядочно разбросанных в степи. Каждый домик окружали занесенные теперь снегом, почти по самые макушки, плодовые деревья, да обнесенные плетнями огороды. Ограждения напоминали о себе лишь одиноко торчащими из сугробов кольями. В некотором удалении от домов стояли сараи, так же по самые крыши заваленные снегом. Подходы к ним были прокопаны в высоких сугробах.