Через час Патрик был доставлен к майору Дурслю, который, увидев Патрика, чрезвычайно обрадовался и, приблизив свое крысиное лицо к ирландцу, цинично рассмеялся:
— Странная у вас семейка, О Конелл, доложу я тебе. Сестрица твоя от меня только вчера сбежала, а ты тут как тут. Вы с Энни боялись, что я заскучаю в одиночестве? Как хорошо, что ты посетил наш форт! Теперь у меня есть замечательная наживка, на которую я поймаю твою сестру как рыбку!
Патрик, руки которого сзади были связаны толстой веревкой, рванулся к майору, но тот ловко ударил его ногой по коленному суставу, и молодой человек рухнул на пол, корчась от боли.
Майор Дурсль подошел к нему и, щуря свои маленькие глазки, цвета гнилого яблока, процедил:
— Но прежде чем я поймаю Энни, я позабавлюсь с тобой. Забавы у меня весьма специфические, и тебе вряд ли понравятся. Ты у меня будешь… зайчиком, а я — охотником. Если будешь резво прыгать, останешься жив. Вот такая игра! Сейчас и начнем… Эй, кто-нибудь, отнесите этот мешок костей во двор!
Двое подскочивших солдат подхватили Патрика под мышки и потащили его наружу, где, хорошенько встряхнув, поставили на ноги. На крыльцо вышел майор с пистолетом. Хищно улыбаясь, он стал объяснять ирландцу:
— Я буду стрелять тебе по ногам, а ты будешь прыгать как маленький рыженький зайчик. Если, конечно, не хочешь стать инвалидом, — добавил он, видя, как гордо вскинул свою непокорную голову пленник.
Патрик понял, что если он не будет прыгать, майор прострелит ему ноги, и тогда он не сможет ходить. Поэтому при первом же выстреле молодой человек подпрыгнул как можно выше, несмотря на странную боль в колене.
Второй выстрел попал ему в плечо. Охнув, Патрик схватился за него, из-под пальцев заструилась кровь. Он воскликнул, морщась от боли:
— Что вы делаете, вы же говорили, что будете стрелять по ногам!
Криво улыбаясь, майор ответил:
— Я подумал, что ты можешь разнообразить нашу игру прыжками в сторону. Но ты, видно, как все ирландцы, тугодум и не сообразил вовремя отпрыгнуть! Сам виноват! Попробуем еще раз!
Через час окровавленного Патрика втащили в сарай и бросили на охапку колкой старой соломы. У него, кроме плеча, были прострелены правая ладонь и бедро.
— Посадите его на хлеб и воду, — приказал майор Дурсль подбежавшему Пинкорну.
— Но, майор, после такой потери крови при эдаком рационе питания он протянет ноги, — рискнул возразить сержант.
— Разве мне нужен сильный и здоровый пленник? — процедил майор, глядя на опустившего голову подчиненного. — Вам ясно? Выполняйте!
Когда факел разгорелся как следует, можно было многое разглядеть, подняв его над головой. Скоро женщинам попалось такое место, где маленький ручеек, падая со скалы, мало-помалу осаждал известь и в течение столетий образовал целую кружевную реку с водопадом из блестящего и прочного камня. Энни прошла вперед и осветила водопад, подзывая Маору к себе. Та, как ребенок, которому показывают новую игрушку, восторженно оглядела водопад и устремилась вслед за Энни. За водопадом они нашли крутую естественную лестницу в узком проходе между двумя стенами, и ими сразу же овладела страсть к открытиям. Ведь если они все равно не знают выхода, может быть, им удастся открыть новый путь на волю? Энни подозвала Маору и, сделав копотью знак, чтобы не заблудиться, они отправились на разведку. Долго шли они по этому коридору, поворачивая то вправо, то влево и, забираясь все глубже и глубже под землю в тайники пещеры, сделав еще одну пометку, свернули в сторону в поисках нового и невиданного, поражающего воображение. В одном месте они набрели на обширную пещеру, где с потолка свисало много сталактитов, длинных и толстых, как руки взрослого мужчины; женщины постояли в ней немного, удивленно охая, и вышли по одному из множества боковых коридоров. По этому коридору они скоро пришли к прелестному роднику, выложенному сверкающими, словно иней, кристаллами. Этот родник находился посреди пещеры, стены которой поддерживало множество причудливых колонн, образовавшихся из сталагмитов и сталактитов, слившихся из-за постоянного падения воды в течение многих веков. Под сводами пещеры, сцепившись клубками, висели летучие мыши, по сотне в каждом клубке; потревоженные светом, сотни мышей слетели вниз и с отвратительным пронзительным писком стали бросаться на факел. Их омерзительные морды в полумраке пещеры казались демоническими.
Маора приняла летучих мышей за нечистых духов, явившихся из тьмы. С отчаянным воплем она выскочила в первый попавшийся коридор, и Энни была вынуждена бежать за ней, так как опасалась, что туземка потеряется или свалится в темноте в глубокую щель, которыми изобиловал лабиринт. Впрочем, девушка выскочила из пещеры вовремя, так как одна из летучих мышей почти загасила крылом факел. Летучие твари гнались за женщинами довольно долго. Маора совсем обезумела от страха, она то и дело сворачивала в новые коридоры, попадавшиеся навстречу, а Энни бежала за ней, пока, наконец, измученные гонкой женщины не избавились от этих опасных животных. Вскоре Энни с Маорой вышли к большому подземному озеру, которое, поблескивая тусклым серебром, уходило куда-то вдаль, так что очертания его терялись во мгле. Женщины отдохнули здесь немного, но гнетущее безмолвие пещеры словно душило их своей холодной рукой, поэтому они снова пошли по какому-то коридору и шли по нему молча, заглядывая в каждый проход в надежде — не забрезжит ли там лучик света, означающий, что за ним есть выход на воздух.
Каждый раз, когда Энни начинала осматривать новый ход, она обращалась к Маоре и, не сводя с нее полных надежды глаз, говорила весело:
— Не бойся, Господь не оставит нас! Все в порядке, мы скоро найдем выход!
Но с каждой новой неудачей Энни все больше и больше падала духом, и скоро они начали поворачивать куда попало наудачу, в бессмысленной надежде найти выход на свободу. Энни по-прежнему твердила, что все в порядке, но страх свинцовой тяжестью лег ей на сердце, и теперь ее голос звучал так, как будто говорил: «Мы здесь умрем». Маора старалась прижаться к девушке изо всех сил, она очень хотела удержать слезы и выглядеть сильной перед бледнолицей, но они так и текли. Женщины на секунду приостановились и прислушались. Вокруг стояла такая глубокая и мертвая тишина, что было слышно даже, как они дышат. Энни крикнула. Эхо откликнулось, прокатилось по пустым коридорам и, замирая в отдалении, перешло в тихий гул, похожий на чей-то насмешливый хохот.
Маоре показалось, что она сходит с ума. Отовсюду ее настигали чудовищные звуки и, ударяясь о ее несчастную голову, отскакивали словно мячики. Злые духи снова настигли их, и они ни за что не отпустят Маору наверх, к свету!
Туземка села на землю и так горько заплакала, что Энни испугалась за ее рассудок. Слишком много страшных впечатлений для первобытного сознания. Девушка села рядом с Маорой и обняла ее; туземка спрятала лицо у нее на груди, прижалась к ней, изливая свои страхи и бесполезные сожаления об их прошлой вражде, а дальнее эхо обращало ее слова в насмешливый хохот.
Они встали и опять пошли дальше — куда глаза глядят, просто наудачу. Им больше ничего не оставалось делать, как только идти не останавливаясь. Надежда снова ожила в них на короткое время — не потому, что было на что надеяться, а потому, что надежде свойственно оживать в молодом сердце, которое полно соков и сил и так хочет жить!
Скоро дала себя знать усталость; женщины не хотели ей поддаваться, им было даже страшно подумать, как это они будут сидеть, когда надо дорожить каждой минутой. Двигаться хоть куда-нибудь все-таки лучше, и это могло привести к спасению, а сидеть — значило ускорять приход смерти.
Наконец ноги отказались служить измученным женщинам. Они сели, тесно обнявшись.
Знаком Энни показала, что сейчас потушит факел, так как надо было экономить свет. Мао-ра предусмотрительно проверила, не потеряла ли она в гонке с летучими исчадиями ада трут, но, нащупав его, успокоенно кивнула головой, соглашаясь. В темноте тишина показалась еще более зловещей, а холод пробирал их влажные от бега спины до костей. Медленно женщины проваливались в сон.
Маора задышала тихо и равномерно, едва видимая улыбка появилась у нее на устах. Ей снилось огромное празднество: красивейшие девушки танцуют у общего костра, под навесом сидят самые уважаемые люди племени и среди них сияет красотой и золотыми украшениями она, Маора. Все мужчины в деревне не отрывают от нее глаз, а женщины завидуют и преклоняются. И, наконец, властным жестом ее подзывает к себе вождь, его глаза горят от страсти…