День выдался хороший, но в воздухе чувствовалось дыхание осени, а потому Виттория заняла столик внутри знаменитого, зеленого с золотом салона. Там ее трудно будет не заметить. Сегодня не было ни струнного квартета, ни пианиста. Большинство туристов разъехались: до карнавала город погружался в зимнюю спячку. Виттория, уроженка Венеции, знала, что школьные туры и автобусные летние экскурсии заканчиваются, теперь начнут приезжать пары, вырвавшиеся в четырехдневный отпуск погулять по пьяцце — с четверга по понедельник.
Она заказала страшно дорогой caffe americano и закурила. Стала смотреть в окно: хотела проверить, сможет ли определить на расстоянии человека, который назначил ей встречу. А, вот и он. Молодой, красивый. Решительной поступью распугивает голубей. Что ж? Все лучше и лучше. Он тотчас ее нашел.
— Синьорина Минотто?
Да, это его голос она слышала по телефону: низкий, взволнованный.
Она наклонила голову и выпустила колечко дыма.
— SÌ.
Он сел, без спроса взял сигарету и закурил. Молодой человек ей сразу понравился.
— Думаю, что могу рассказать вам кое-что интересное. О Леоноре Манин. Точнее, не о ней самой. О Коррадо Манине. История примечательная.
Вот оно. Слово было сказано, она жила ради таких слов. Маленькой девочкой, сидя на коленях отца, она задыхалась в предвкушении, когда слышала: «Давным-давно жили-были…» Она просила рассказывать ей еще и еще!
История.
— Продолжайте.
ГЛАВА 18
NON OMNIS MORIAR[67]
Джакомо дель Пьеро посмотрел из окна на канал Мурано. С улицы донесся какой-то шорох. Джакомо поднял свечу, вгляделся сквозь узкие стекла, но ничего не увидел. Пламя свечи выхватывало лишь его собственное отражение, обрезанное оконной рамой, — портрет старика.