И в перспективе — обучение всем приемам для пленения Питера.
Прекрасное утро не могло омрачить даже появление наследника. Все будет по-прежнему. Обещание будет сдержано. Она сохранит свои деньги, ее отец сможет воплотить в жизнь свои планы, а рядом будет Питер.
— Элизабет!
Ее сердце на мгновение остановилось. Нет… это был не Николас, не так рано утром… Это был Питер. Питер!..
— Элизабет… — Теперь Питер говорил более спокойным голосом, и она почувствовала его руки на своих плечах, когда он подошел сзади. Она прильнула к нему, когда он ее развернул и, увидев ее лицо, крепко прижал к своей груди.
Она ждала его прикосновения, с тех пор как Питер покинул дом ее отца много лет назад.
— Боже, Элизабет. Просто ужасно, что объявился какой-то наследник и захватил все в свои руки.
— Да, ты прав. — Ее голос звучал приглушенно. Ему незачем знать, что ей было известно о нем за неделю до того, как все произошло.
— Господи, у нас с тобой даже не было минутки, чтобы поговорить, с тех пор, как все случилось. Ты, должно быть, ужасно себя чувствуешь.
Она вновь прижалась к нему. Как с ним было хорошо, каким он был сильным и уверенным. Питер…
— Тогда давай поговорим.
Он осыпал ее губы невесомыми поцелуями.
— Может быть, давай не говорить…
Элизабет почувствовала внутри легкий всплеск удовольствия. Не слишком ли скоро? После того как прошлой ночью она почти теряла сознание, обнаженная, в руках Николаса?
— Питер…
— Я знаю. Здесь слишком людно. А проклятый незнакомец может где-то здесь бродить. Пойдем прогуляемся, Элизабет. Сегодня прекрасное утро.
— Прекрасное, потому что ты наконец-то здесь, — прошептала она, беря его под руку. Прогулка была восхитительной — вдвоем, наедине, между деревьями и живыми изгородями, где только солнце смогло бы увидеть ту шалость, которую себе позволила бы Элизабет.
После прошлой ночи Элизабет была полна желания. Она позволила Питеру увлечь себя от террасы к пологой каменной лестнице, спускающейся в сад.
— Элизабет…
— Ш-ш… — Она не хотела, чтобы он говорил. Момент был настолько идеальным и долгожданным, что не хотелось его ничем испортить.
Она обернулась и посмотрела на него, в то время как он сорвал цветок с клумбы.
— Для тебя. — Он протянул ей цветок. — Когда я вижу розы, я всегда думаю о тебе.
Неужели? Все прошедшие годы? Она провела лепестками по своей щеке. Он всегда думал о ней.
— Элизабет… — Он шагнул к ней, и она потянулась навстречу.
— Питер… — Элизабет легко ударила его розой по губам и почувствовала его руки вокруг себя.
— Я хочу тебя, — прошептал он, — хочу обладать тобой, Элизабет. Многие годы я ждал. Скажи, что хочешь меня, Элизабет. Скажи, чего ты хочешь…
— Поцелуя… — выдохнула она, и он нежно прикоснулся своими губами к ее. От сладкого поцелуя у нее по коже побежали мурашки наслаждения.
Она вспомнила об обещании, но пока еще было рано просить его выполнения. Он оторвался от нее первым.
— Моя дорогая Элизабет, подай мне знак, который будет только твоим и моим; я должен знать, что ты меня хочешь.
— Я очень тебя хочу. — Она вновь прильнула к его губам, и он еще крепче прижал ее к себе, они разговаривали дыхание к дыханию, губы к губам.
— Тогда позволь мне…
— Но, Питер…
— Чтобы я знал…
Так скоро? Он у ее ног? По ее телу прошла дрожь. Двое мужчин…
— Питер… Невозможно выразить, насколько я тебя желаю. Как я могу тебе показать мое желание?
— Ты знаешь как…
— Если ты хочешь, — прошептала она. — Мне нужен…
— Скажи мне…
— …Ты… — выдохнула она. — Держи меня крепче.
— Навсегда.
— О да. Теперь я чувствую, Питер!..
Он впился губами в ее уста.
— Вот так?
— Мммм… — Она засосала его нижнюю губу. Нельзя игнорировать мужской член. — Твердый…
— Для тебя, — прорычал он, не отрываясь от ее губ.
— Я так рада.
— А что у тебя? — Он прикусил ее нижнюю губу.
— Я вся мокрая, — задыхаясь произнесла она.
Он застонал.
— Милая Элизабет. Мне нужно ощутить, насколько ты мокрая.
У нее перехватило дыхание. Двое мужчин…
— …Да…
Его язык проник еще глубже в ее рот.
— Сейчас.
— Как ты пожелаешь, Питер… — Она прильнула к нему, чувствуя, как он задирает сзади ее платье, проклиная его длину, покрой, ее белье… Ей не терпелось ощутить его руки на своем теле…
— Элизабет… — При звуке постороннего голоса, страшного голоса они поспешно отстранились друг от друга. Изумительный момент новых открытий был безвозвратно утерян. Из-за близлежащей каменной стены к ним, хромая, приближался Николас.
— Ой.
Элизабет в упор посмотрела на него.
— Николас.
— Шустрая работа, — вполголоса пробормотал он. — Прекрасный вид. — Он отвернулся от них, давая Элизабет возможность поправить одежду. — Великолепные сады. Мои люди прекрасно поработали.
— Тогда тебе стоит поговорить с Уоттовном… здешним садовником, — холодно сказала Элизабет, — и выразить ему свое восхищение.
Она чуть не сказала «моим садовником»… А он сказал «мои люди». Черт, черт, черт… Его присутствие не ограничивалось правилами сделки. Ей нужно было прекратить думать обо всем в Шенстоуне как о принадлежащем ей. Ей больше ничего не будет принадлежать, за исключением Питера.
— Уделишь мне минутку своего времени? — спокойно спросил Николас.
— Конечно. Ты нас извинишь, Питер?
— Мне нужно почувствовать тебя, — прошептал он ей на ухо.
Покраснев, она последовала за Николасом к каменной стене, где их не могли подслушать.
— Ты хороша, — пробормотал он. — Прошлой ночью Спящая красавица была благополучно разбужена даже без поцелуя.
— Ну почему, поцелуй был, — едко сказала она. — Ах да, он был от Питера. Почему ты нас прервал? Что тебе нужно?
— Просто не хотел, чтобы все зашло слишком далеко раньше времени, — ответил он. — Кстати, а когда обед?
— В шесть, — процедила Элизабет сквозь сжатые зубы. — Как ты, наверное, уже заметил, мы обедаем рано. Возможно, ты пожелаешь изменить наши привычки?
— Может быть.
— Что ты еще хотел?
— Питер весь дымится. Сегодня больше ничего ему не позволяй. Хотя, если захочешь, можешь немного поиграть с его мошонкой.
Она закрыла глаза и сделала медленный выдох. Неужели он никогда не уйдет? Николас взглянул на Питера.
— Он раньше часто приезжал в Шенстоун?
Элизабет с трудом сдерживалась.
— Ты уйдешь наконец?
— Слишком грубо с твоей стороны, Элизабет, — мягко сказал Николас.
— Я именно так и хотела, — отрезала она.
— Я уверен, что нет. Особенно после прошедшей ночи. Когда ты успокоишься, я приму твои извинения. Ну а пока… — Он повернулся к Питеру, — увидимся за обедом, Питер… — Он поклонился и заковылял обратно, провожаемый яростным взглядом Элизабет.
— Ужасный человек… — начала она, затем глубоко вдохнула. Таковы были условия сделки — заставить Питера ревновать. Николас обещал начать сегодня. Но не так же скоро?
Черт бы его побрал…
— Он умеет вывести из себя, — сказал Питер.
— Умеет, однако, он по крайней мере не отбирает всего у тебя, — возразила Элизабет, пытаясь справиться с раздражением. — Ты, наверное, хочешь знать, почему я злюсь?
Но сильнее всего она злилась из-за испорченного замечательного момента, когда казалось, что Питер мог бы сделать ей предложение.
Черт, черт, черт, черт…
Сегодня все должно было быть иначе. Питер поцеловал бы ее еще раз, взял бы на руки и сказал, что так и не смог забыть ее, что он не может жить без нее, а теперь, когда она наконец свободна, ничем не стеснена и преисполнена желания…
…Такого желания…
Проклятие. Он мог бы что-нибудь сказать, что-нибудь сделать, если бы не появился Николас.
Питер взял ее за руку и притянул в тень от каменной стены. Затем он снова обнял ее с такой решимостью, что Элизабет была удивлена.
— Ты должна сказать мне, действительно ли ты меня хочешь?
Она заставила себя сосредоточиться на нем.
— Что должна сказать?
— Что я мог бы… — Он слегка прикоснулся губами к ее устам.
О да, конечно, он мог бы.
— С тобой я становлюсь готов за мгновение.
Она вздохнула. Да. Слова Николаса не имели значения. Не имело значения, чем занимался Питер в течение последних лет. Он жаждал ее прямо сейчас. Он был весь напряжен, показывая, что она все еще возбуждала и притягивала его. Он целовался, как ангел, его руки были такими мягкими и нежными, когда он водил ими по ее спине, изгибу бедер и ягодицам.