Тия Дивайн - Жажда наслаждений

Он был в ее руках, она ощущала ими всю его силу. Он был целиком в ее власти, когда она обхватила обеими руками его окаменевший ствол и начала его ласкать.

…Быстрее, быстрее, быстрее…

Она сжимала его, гладила, возбуждала и не переставала удивляться, насколько высоко может подняться мужской член. Она была уверена в своей победе. Она заставит его кончить, извергнуться фонтаном до потолка, жестоко, иссушающе. Его семени будет так много, что горничные станут оттирать его со стен в течение нескольких дней.

— Вниз…

Она почувствовала, как на ее голову легла его рука и начала давить вниз, принуждая стать на колени, ближе к головке его члена.

— Возьми его в рот…

— Выполняй. Я тебе говорил — я не трачу свое семя попусту…

Натиск его рук усилился, и она прикоснулась губами к нежному и желанному отверстию, в котором сверкала капля его эякулята. Он на жал еще сильнее, она разомкнула губы и взяла головку его пениса в рот.

По его стону она поняла все. Ее губы сомкнулись на его уздечке, и она втянула в себя головку, помогая языком.

Только один дюйм. Почему бы не отомстить ему?

Она выпустила головку изо рта, зажав губами только самый кончик, затем опять всосала ее внутрь. Именно так. Она сжимала ее, сосала, опять сжимала и снова сосала. Только один дюйм. Мучила его.

Мучила себя…

Внутрь и наружу, сжимала и сосала, сжимала и сосала…

Внутрь и наружу…

Она почувствовала, как напряглось его тело, и она еще плотнее сжала губы на его головке, рыча, как щенок с костью, не желая расставаться с соблазнительным кончиком.

— Открой шире рот…

Теперь он был доведен до отчаяния. Ей было интересно узнать, что же он станет делать, он, не тратящий попусту своего семени. Он целиком был в ее власти, ей принадлежала вся длина его члена до последней доли дюйма, и ей очень нравилось ощущение власти над ним.

— Открой рот…

Он действительно изможден, с сочувствием подумала она. У нее самой отняло очень много сил продолжительное сосание с прежней энергией. И он становился все более раздраженным. Он хотел кончить, и она решила, что теперь, когда она разобралась, где находится источник мужской силы, она может позволить ему кончить» аз! Власть;. Ее власть.

Она глубоко вдохнула, немного округлила рот и позволила ему войти глубже. Намного больше дюйма, больше, чем она могла представить, что он захочет вставить в ее рот.

— Моя сучка… — прошипел он, откинулся назад и выплеснул свое семя в ее открытый рот.

Она не справлялась с потоком; сперма капала у нее изо рта, текла по подбородку, по груди, по корсажу. Семени было так много, что оно могло покрыть все ее тело и его тоже. А он все продолжал кончать, и кончать, и кончать, как будто и не собирался останавливаться, да она и не хотела, чтобы он останавливался.

Затем неожиданно все прекратилось. Полностью.

— Мое семя становится тобой, — произнес он, приподняв ее голову и размазав эякулят по ее щеке. — Ложись.

— Конечно…

Выражение его лица не допускало ни малейшего сопротивления.

— Ложись. Поверь, у меня осталось достаточно сил для того, чтобы обслужить тебя, моя дорогая любительница секса.

Он уложил ее на кровать, задрал платье и сорвал с нее нижнее белье. Затем раздвинул пальцами ее половые губы и, наконец, с силой вошел и плотно прижался лобковыми волосами к ее нежной коже.

— Именно сюда мужчины любят извергать свое семя. — Он повел бедрами. — Сюда.

Он прижался еще сильнее.

— Ты так и не смогла меня окончательно иссушить. — Он был целиком внутри ее. — Ты думала, что знаешь, чего хотят мужчины, чего им нужно… Но ты не… — он терял контроль, — знала всего…

Она была слишком страстной, желанной и горячей. С таким потрясающе нежным ртом.

— Моя ле… — И тут он взорвался, словно вулкан, извергая все, что у него оставалось, в самую глубину ее тела.

— Элизабет!!

Она замерла. Она совсем немного отошла от комнаты Николаса, еле успела привести себя в порядок, высохнуть. Она все еще чувствовала его вкус во рту, ее тело до сих пор содрогалось от его яростного оргазма.

И тут появился Питер, как раз в том месте, где она бы не хотела, чтобы ее кто-нибудь видел. В том месте, где она не должна была находиться.

Она медленно обернулась, пытаясь взять себя в руки.

— Питер, слава Богу, Питер!..

Он схватил ее за руку и притянул к себе с лестницы, ведущей вниз.

— Неужели я видел тебя выходящей из комнаты этого мужчины? Ты там была?

«Да, я была там. И не просто была. И в доказательство оставила там свое разорванное нижнее белье. Ах! Нужно успокоиться. Я всего лишь обслужила пенис того мужчины. И все. Но, слава Богу, Питер даже не знал, что Николас был у себя в комнате», — мысленно разговаривая с собой, она ответила Питеру лаконично:

— Да.

Питер определенно решил, что она последовала его совету обыскать комнату Николаса. Очень хорошо! Тогда ей не придется ничего ему объяснять.

— Пойдем в мою комнату. Расскажи мне, что ты там обнаружила. Шшш… здесь ничего не говори. — Он взял ее за руку, и они на цыпочках спустились с лестницы и направились в семейное крыло здания.

Прозвучал гонг, зовущий на ленч.

— Значит мы опоздаем, — тихим голосом проговорил Питер. — Пусть думают что угодно. Пойдем… — Он открыл дверь своей спальни, втянул ее туда и обнял.

Ей снова было так приятно. Он держал ее, обнимал, гладил по спине, и она не желала думать о том, что происходило еще менее двадцати минут назад и о том, что подумает Николас, если кто-либо из них опоздает.

В любом случае она может объяснить ему, что обучалась тому, как привлечь и удержать Питера.

— Ну… скажи мне… — прошептал Питер.

— Я бы рада была что-нибудь рассказать. Я ничего не нашла. И мой отец ничего не нашел. — А теперь начиналась ложь. — Если в той комнате что-то и есть, то оно слишком хорошо спрятано.

— Я знал, я предполагал, что он бродяга и он что-то скрывает. Вот и доказательство. И я считаю, что мы должны установить наблюдение за его дверью, до тех пор пока не прибудет нотариус.

— Питер… не беспокойся, пожалуйста.

— Элизабет, подумай, кто этот человек?

У нее учащенно забилось сердце. Было слишком поздно думать. У нее уже было письмо от мистера Гиддонза.

— Бумаги могли быть у кого угодно. Кто угодно мог фальсифицировать личность, — продолжал Питер. — Кто угодно мог войти в дом и заявить, что он Николас Мейси.

Если так, то она заключила договор с дьяволом. Пришедший не Николас Мейси. Тогда он был частью какого-то искусного заговора.

Но сейчас не хотелось ни о чем думать.

— Питер… а мы можем не говорить про него?

Он снова погладил ее по спине.

— Конечно же, можем. Действительно, не стоит об этом говорить именно сейчас. Ты ведь понимаешь, мы одни, и никто не знает, где мы.

— О да… — Она подняла лицо, как бы приглашая поцеловать себя. — О да… — Он осыпал ее лицо, ее губы легчайшими поцелуями. Губы, которые совсем недавно…

Она отвернула голову, и он проговорил:

— Не бойся, не стесняйся. Я бы никогда не причинил тебе боль.

— Мне хотелось бы навсегда остаться в твоих объятиях, — прошептала она.

— А мне бы хотелось всегда тебя вот так обнимать.

Он провел руками вниз по ее спине, бедрам, исследуя, пробуя, как далеко она даст ему зайти.

Именно так все и должно быть, подумала она, кладя голову ему на плечо, в то время как он пробирался к ее ягодицам. Мягко, нежно, уважительно, ища ответного чувства.

Что он подумает, когда обнаружит, что она без нижнего белья?

Он подумает, что ей и не надо лишнего, что она старается для него. Она же убедит его, что специально для него не надела нижнего белья. В других обстоятельствах она действительно была бы обнажена именно для него…

— Милая Элизабет… мы так долго ждали. Слишком долго, подумала она, зато теперь она стала женщиной, знающей многие тайны и разочарования. Совсем другой женщиной, но так же влюбленной в него. А прошедшие годы уже не имели значения.

Все будет как раньше. Обещание не должно быть нарушено.

— Элизабет, — пробормотал он, ища ее губы.

Но она все еще не решалась поцеловать его.

Только не после…

— Питер… — Она обожала произносить его имя, обожала находиться в его объятиях, обожала легкие движения его рук, поднимающих ее платье.