Николас смог бы, не задумываясь, назвать еще дюжину других занятий, но всего лишь проводил всех к дверям.
— Тогда прошу всех пожаловать в столовую. Обожаю обсуждать неудачи ночной стражи за чашечкой чая.
Отец Элизабет пронзил его взглядом. Николас проигнорировал его, отметив про себя, как легко ему удалось их провести.
— А вот и Элизабет. Доброе утро. Ты сегодня рано поднялась. Хорошо ли ты спала?
— Не совсем. У меня был ночной кошмар.
— Неужели? А я видел интереснейший сон про то, как я объезжаю молодую кобылку. — Он проследовал во главу стола вместе с Элизабет. Их руки соприкоснулись, когда они оба взялись за спинку одного и того же стула.
Николас ласково посмотрел на нее.
— Прошу всех садиться. Элизабет?
Она неохотно заняла стул справа от него. Он уселся на место и оглядел стол.
— Ну что ж, Кук превзошла саму себя. Яйца с куриной печенкой. Холодная ветчина. Копченый лосось. Овсянка. Фруктовый компот. Горячий шоколад. Чай. Прошу всех не стесняться.
Все смотрели на него.
Маска радушного хозяина вновь надета, с обидой подумала Элизабет. Он ведет себя как хозяин.
Он и впрямь был хозяином. Или по крайней мере станет им, как только приедет мистер Гиддонз.
Она первая последовала его совету, взяла свою чашку и обратилась к отцу:
— Отец, чаю? Или шоколада?
— Чай подойдет, — пробормотал отец, протягивая руку за яйцами и овсянкой.
Итак, завтрак начался, цинично подумал Николас. Всем им нравится обильный стол, приятное окружение, внимательное обслуживание. Поэтому они все будут притворяться, что не запирали его сегодня ночью.
Что ж, пусть наслаждаются. Сегодня будет достаточно времени для нарушения их покоя. После того как они насытятся и обретут самодовольство.
Все молчали. Каждый был занят едой. У них и ранним утром был великолепный аппетит.
Даже Виктор, несмотря на все свои радикальные заявления, пожирал свою порцию с жадностью крестьянина, будто думал, что у него отберут пищу, даже если он на мгновение перестанет жевать.
Минна так и не объявилась к завтраку.
— Я распоряжусь, чтобы Минне отнесли поднос с завтраком, — сказала Элизабет.
Никто не обратил на ее слова внимания. Всех мало волновало, даже если бы Минна вдруг уехала в Лондон. Тем лучше, подумал Николас, иметь под ногтем Четверых, сидящих за столом.
…всегда есть враг…
Он еще не задумывался о странных совпадениях. А они были очевидны: его раздражали крепкие связи семьи Элизабет с его родиной.
Отец Элизабет инвестировал средства в России и искал поддержки у Григория Краснова — преданного сторонника царя. Элизабет была влюблена в члена царской семьи. Они пригрели у себя на груди известного революционера. Великая герцогиня была постоянной гостьей в их доме…
От всех можно было ожидать неприятностей. Часы пробили семь. Николас отбросил салфетку.
— Мои комплименты мастерству Кук. Великолепно. Все насытились? Никто не желает совершить утреннюю конную прогулку? Нет? Тогда позвольте ознакомить вас с моими планами на сегодня. Необходимо, чтобы Элизабет сегодня утром представила мне полный отчет о состоянии хозяйства. Хорошо бы до приезда мистера Гиддонза. Скажем, часов в девять, чтобы мы все успели отдохнуть и переодеться. Как мое предложение соотносится с твоими планами, Элизабет?
— Я в твоем распоряжении, — мрачно ответила она. Ей совсем не хотелось передавать управление домом ему или нанятому им управляющему.
Она любила Шенстоун. Раньше она считала, что останется здесь на всю жизнь, окруженная благами, оставленными ей Уильямом. Сейчас же не осталось практически ничего, кроме увеличения доходов для покрытия трат ее отца и призрачной возможности замужества с Питером.
Или можно было остаться в Шенстоуне в распоряжении Николаса, пока он от нее не устанет.
Все будет как прежде.
— Прекрасно, — сказал Николас, поднимаясь и тем самым сигнализируя, что завтрак подошел к концу.
Ее обязанности закончились, работа была сделана; обещание было нарушено, и ничто уже не будет по-прежнему.
— Увидимся в девять часов. — Он, не оборачиваясь, вышел из комнаты.
Питер взял ее за руку и отвел в противоположный конец комнаты, где ни Виктор, ни ее отец не могли их слышать.
— Мы обыскали его комнату. Ты была права. Там ничего нет. Ни одной зацепки. Он чертовски умен, Элизабет, чертовски умен; трое мужчин не смогли его удержать; трое мужчин не смогли найти у него в комнате ни волоска. Поэтому визит нотариуса представляет для нас особую важность. Нельзя допустить, чтобы Николас увиделся с Гиддонзом до того, как тот переступит порог дома. Поэтому ты должна занять его до прибытия Гиддонза. Я встречу его на станции и привезу сюда. И тогда… тогда, моя дорогая Элизабет, ты узнаешь правду, и мы решим, что будем делать.
Занять Николаса. Ей совсем не хотелось видеться с Николасом, тем более водить его по дому и занимать его. После предыдущей ночи она не хотела проводить ни минуты в его обществе. Предыдущая ночь стала рубежом, темным и запретным.
Ей казалось, она до сих пор могла чувствовать жемчужину, спрятанную глубоко внутри ее; могла ощущать его жар, энергию… темную, как ночь… мимолетную, как сон… Воспоминание возбуждало страсть, желание, наслаждение.
Мужские фантазии сталкивались с жестокой реальностью.
Теперь она уже знала достаточно. И он наверняка получил свое. Она больше не нуждалась в его «уроках».
Возможно, после приезда Гиддонза и подписания бумаг она сможет уехать в Лондон и найти место в новом обществе. Вместе с Питером они составили бы звездную пару, которой самой судьбой было предначертано воссоединиться после долгих лет разлуки.
Такова была ее мечта. Ее фантазии, не имеющие ничего общего с реальной жизнью в Шенстоуне и грядущими переменами.
Однако ей еще оставалось закончить некоторые дела. Она дала указание, чтобы поднос с завтраком отправился наверх, в спальню Минны, распорядилась насчет обеденного меню и пополнения запасов; проверила список домашних дел на следующую неделю. Нужно было отполировать все медные и серебряные предметы, а также мебель в спальных комнатах, протереть хрустальные люстры в холле, бальной комнате и столовой, сменить постельные принадлежности в каждой спальне, протрясти покрывала, заново набить подушки. Когда в Шенстоуне были гости, такая работа слуг производилась практически ежедневно.
Слуги вынесут ковры на открытый воздух, выбьют и проветрят; натрут полы, прочистят мраморные камины, сведут пятна и грязь с мебельной обивки.
Со следующего дня все обязанности такого рода лягут на Николаса, и ей уже не нужно будет знать о ходе выполнения работ.
Черт побери. Она даже не думала, как будет ей не хватать хозяйских хлопот. Она любила Шенстоун и заботилась о нем. На протяжении семи лет замужества Шенстоун давал ей кров, комфорт. Управление домом помогало ей не сойти с ума.
Как теперь она могла расстаться с ним?
— Ты готова для нашей экскурсии? Внезапно раздавшийся за спиной голос заставил вздрогнуть.
— Ты слишком легко возбуждаешься, — сказал он, и тембр его голоса придал словам несколько иное значение.
— Чепуха, — бодро сказала она. — Я просто задумалась. Ведь мне так много надо тебе поведать о том, как управлять Шенстоуном.
— С удовольствием послушаю. Давай начнем с фойе перед входом. У меня так и не было возможности по-настоящему осмотреть мой дом.
— Как скажешь, — сухо сказала она. Его дом. Шенстоун принадлежит ему…
Они проследовали из столовой в холл, который вел к лестнице. Здесь располагался главный вход, обозначенный длинной ковровой дорожкой. На противоположной стене висели две картины в позолоченных рамах, с потолка свисала великолепная люстра, а в изгибе лестничного колодца находились старинные часы, равномерный ход которых Элизабет всегда ощущала, как биение сердца.
Затем они проследовали в гостиную, длинную комнату прямоугольной формы, обставленную во французском стиле и занимающую всю ширину дома. Здесь группками были расставлены небольшие диваны и столики. Далее они прошли в основной зал с расписанными фресками стенами, полированной мебелью из красного дерева и обеденным столом на пятьдесят мест. Оттуда — в библиотеку с темно-зелеными стенами, книжными полками до потолка, массивным столом и стеклянными дверями, выходящими на террасу. Затем они вернулись в небольшую столовую, где на стенах были развешаны картины. Далее они перешли в кабинет с камином и стенами, обшитыми панелями, обставленный удобными диванами и маленьким столом у окна, идеально подходящим для написания писем и различных бумаг.