Отец Элизабет поперхнулся.
— Разве есть еще на свете такая женщина? — продолжал Николас. — Она будет прекрасной хозяйкой Шенстоуна. Вы же знаете, она выросла здесь, в Эксбери. Обучалась за рубежом. Я знал, что поступил правильно, начав поиски жены дома.
— Действительно, — согласился Фредерик, бросив многозначительный взгляд в сторону Элизабет. — Прямо здесь, дома.
— Я рад, что вы одобряете мои действия, — сказал Николас. — Думаю, не стоит долго тянуть с предложением.
За столом, который Джайлс придвинул к кровати Николаса, установилось мертвое молчание.
— А? Или вы все еще считаете, что мне рано так делать? После нескольких дней ее ухаживаний за мной я уверен, что Урсула должна стать моей.
— Возможно, и так, — проговорил Питер. — Но после двух дней лежания в постели трудно сказать.
— Угощайтесь пирогом, — предложил Николас. — В трудные моменты пирог очень помогает.
Но даже вкуснейший пирог, приготовленный Кук, и перечисление бесконечных достоинств Урсулы не смогли всех развеселить.
Решение было преждевременным. Она была слишком молода.
Более того, никто не верил в серьезность его намерений относительно Урсулы. Возможно, он действительно поспешил.
Не важно. Главное, что его враг вновь проявил активность, поддавшись на объявление Николаса о поисках жены.
Николас теперь смог убедиться в своей правоте и был уверен в ней, как в том, что его зовут Николас.
Если бы он покалечился или погиб, имение перешло бы к прежнему владельцу. Больше всего выиграла бы Элизабет.
Боже правый, снова Элизабет.
Кровать была хороша только для одного занятия. Нет, для двух. У обездвиженного человека появлялось много времени на размышления.
Спокойно подумать, не находясь в пылу сражения. Сделать выводы и увидеть недостающие звенья цепи, которые он бы иначе не заметил.
И до него медленно дошло, что не все было таким, каким казалось. Вся история его трехнедельного пребывания в Шенстоуне предстала перед ним в ясном свете.
Он сделал себя мишенью, и его враг наносил по ней удары. Ловкие, искусные. Убийство священника. Приезд Николаса в Шенстоун.
Пожар. Таинственная сила. Нападение в подвале. Шаги в коридоре. Падение. Второе падение.
Сами по себе случаи ничего не значили. Какой же из них обладал весом и значимостью?
Как так случилось, что он — эмиссар Императрицы Всея Руси — оказался в рассаднике русских эмигрантов?
Какая между всем связь?
Элизабет?
Они все сплотились вокруг Элизабет, у которой были свои секреты.
Прелестная милая Элизабет. Она могла бы, не моргнув глазом, убить его, чтобы завладеть Шенстоуном.
Кому он был нужен больше, чем ей?
Ее отцу, безрассудному аферисту?
Питеру? У него не было причин, кроме той, что Шенстоун должен быть приданым Элизабет, если он вздумает жениться на ней.
Но он никогда не женится на Элизабет.
Николасу чего-то не хватало для полной картины. Было нечто еще. Ради имперских бриллиантов его враг был готов выжидать своего часа вечно. Николас знал это.
Но он не ожидал, что в подвальной комнате будет жить кто-то, имеющий намерение убить Николаса и неограниченный запас времени.
Виктор?
Минна?
Кому нужны деньги, скрытые в бриллиантах?
Всем, каждому из них.
Таким образом, Николас вернулся к тому, с чего начал.
Он слишком долго здесь пробыл. Ему так сильно хотелось поймать врага, что он сам угодил в ловушку.
И тут ему пришло в голову, что его больше ничего из происшедшего не должно беспокоить. Он может немедленно отправиться в Лондон и завершить свою миссию. Его, наверное, уже давно не разыскивают. К тому же его никто не узнает.
Все остальное не имело значения. Скоро он поедет в Лондон, затем вернется к прежней жизни. Он передаст Шенстоун Элизабет.
И все встанет на свои места.
— Ты думала о моем предложении?
— Да, отец. Оно настолько нелепое, что заставляет меня смеяться каждый раз, когда я о нем вспоминаю.
— А мне хочется плакать каждый раз, когда я вспоминаю последний обед и высказывания Николаса о женитьбе на бесстыдной Урсуле.
— Понимаю. Думаешь, я могу просто подойти к нему, похлопать по плечу и сказать: «Простите, я бы хотела выйти за вас замуж»?
— Примерно так я и думал.
— Ты всегда был мечтателем, отец.
— А ты слишком большой прагматик.
Но она не была такой. Она была целиком в плену собственных грез и желаний, которые все растворились в воздухе.
Чего стоило наступить на горло еще одной мечте?
— А что же случилось с вашими планами?
— Пуф! Лопнули! Они основывались только на одном — что кто-нибудь из нас обнаружит нечто, могущее поставить под сомнение права Николаса на наследование. Поэтому единственное, что стоит между ним и Урсулой, — только ты… если ты хочешь вернуть себе Шенстоун. Если у тебя хватит смелости привести в исполнение свой дерзкий план.
— Но в твоем плане отсутствует одно звено — Питер. Если я выйду замуж за Николаса, Питеру ничего не останется.
— Знаешь, ты права, — согласился отец. — Но меня вопрос Питера ни в коей мере не волнует.
Таков был весь ее отец — нацеленный на одну задачу с решимостью достичь ее любыми средствами. Так или иначе он намеревался вновь вручить ей Шенстоун и получить свою долю прибыли.
Вот уж кто всегда удачно падает, подумала Элизабет. Все проблемы и осложнения стекают с него, как с гуся вода. Недаром на протяжении последних трех недель он прятался в Шенстоуне, чтобы не сталкиваться с ненужными ему проблемами в Лондоне.
И если сейчас ему удастся устроить небольшой выгодный для него роман, тем лучше он будет себя чувствовать. Он сможет вернуться к своим партнерам и надавать еще больше обещаний.
А затем вытянет руку и, как обычно, заставит ее платить.
— Почему мне никто не сказал, что Николас сегодня вставал? — с таким вопросом ворвалась в кабинет Урсула. — Я каждый день приезжаю в одно и то же время, и никто не встретил меня у дверей и не сказал, что он ушел. Где он, Элизабет? Мы должны были закончить чтение книги.
— По-моему, он решил немного покататься верхом.
— Бедняжка, он растрясет себе все кости. — Она выскочила из кабинета, пронеслась к выходу и исчезла в направлении конюшен.
— Она ушла? — Николас вышел из-за двери.
— Как вихрь.
— Не уверен, что смог бы вынести еще один день чтения Диккенса.
— Представь, что будет, если вы поженитесь, — сказала Элизабет. — Вы сможете совместно изучать многочисленные литературные труды. Как приятно вам будет!..
— У нее множество добродетелей, — заметил Николас. — Но должен заметить, что она немного более нахальная, чем мне бы хотелось.
— Чем тебе бы хотелось? — эхом отозвалась Элизабет, не зная, плакать ей или смеяться. Если такая черта ему не нравится, она заранее обречена на поражение. Хотя всерьез она не думала предлагать ему себя. — Может быть, ты ищешь себе монашку?
— Может быть, я просто еще ищу, — уклончиво ответил он.
— Ты выглядишь намного лучше сегодня, — решила она сменить тему.
— Я уже могу ходить — все, что мне нужно. И еще мне нужно покончить с бдениями Урсулы у моей кровати.
— Тогда ты должен поставить ее в известность о своем намерении. Она считает, что ты уже почти готов сделать ей предложение.
— Черт побери. — Он сам попался в свою же ловушку. — И что мне теперь делать?
Слова повисли в воздухе и заставили Элизабет облегченно вздохнуть. Необходимо было действовать именно сейчас, если только у нее хватит воздуха вытолкнуть из себя нужные слова.
— Сделай предложение какой-нибудь другой женщине. — Боже, она действительно так сказала. Или прошептала. Она не была уверена, так как оцепенела уже оттого, что произнесла.
Он резко повернулся к ней:
— Кому предложение?
Вот он, главный момент ее жизни. Сможет ли она предложить себя?
«…Любой женщиной могла бы быть ты…» Она сделала глубокий вдох и выпалила:
— Мне.
Он затих. Черт побери.
— Тебе? — наконец проговорил он. — Какого черта тебе?
Все было хуже, чем она ожидала.
— Почему бы и нет? — Ей пришлось протолкнуть слова сквозь комок в горле. — Такой выбор решил бы все твои проблемы, а заодно и мои. Ты получишь жену; получишь наследника.
— И твоего отца в придачу, — с отвращением в голосе сказал он. Черт, черт, черт. Зачем она так поступает? Услышать сейчас от нее такие слова ему хотелось меньше всего и больше всего на свете. Поэтому он должен отвергнуть ее предложение. — Нет, Элизабет, нет.