— Положи руки мне на бедра и не двигай ими.
Она так и поступила, наслаждаясь своей обнаженностью и тем, что он мог делать с ней, что пожелает.
Ее возбуждение усилилось. Ему даже не нужно было ничего делать. Ее тело дрожало от предвкушения; она сидела, устроившись своими бедрами поверх его, чувствуя, как колышутся ее груди и увлажняется лоно от переполнявших его соков.
И самым возбуждающим было то, что он до нее даже не дотронулся. Он просто дал ей возможность ощутить ее собственное тело, обнаженное, мокрое, ощутить зуд в сосках. Он дал ей возможность представить, что он мог бы с ней сделать, позволил медленно закипать от чувственного подъема, нетерпеливо извиваясь на холме из плоти, молчаливо умоляя освободить его из плена одежды.
И даже тогда он не прикоснулся к ней.
— Закрой глаза. — Приказ пришел, как дуновение ветерка в ее ухо.
Она подчинилась, уронив голову назад. И застыла в ожидании. Чувствуя его мужскую мощь, жар своего тела, влагу, страсть… ждала… и наконец…
Прикосновение чего-то прохладного, гладкого, округлого к кончику ее напряженного соска, затем к ореолу, снова к соску… туда-обратно, взад-вперед, пока она уже не могла терпеть, туда-обратно, туда-обратно, бесконечно…
А затем… его пальцы, только лишь пальцы, сжимающие ее другой сосок, легко, крепко, идеально, именно так, как было нужно… и ее тело сжалось, ягодицы уперлись в него, и она сорвалась в спираль долгого, буйного, искрящегося оргазма.
Все остановилось. Она ощущала себя разгоряченной, замерзшей, использованной, опустошенной. Ей хотелось уйти, но он крепко ее держал. Она почувствовала… ощутила…
Что-то между своих широко расставленных ног. Нет, не сейчас, еще рано…
…Еще рано…
…В его руке было что-то круглое, гладкое, и упругим движением оно оказалось между ее половых губ, двигаясь вперед-назад, плотно, ритмично… она хотела это в себя, удерживать это внутри, чтобы более остро почувствовать его трение о свое обнаженное тело…
Со свистом втянув воздух меж сжатых губ, она наклонилась вперед, чтобы более плотно прижаться к округлому предмету. И неожиданно он оказался внутри нее, прижатый к самому центру удовольствия, поглощенный ее лоном.
У нее оборвалось дыхание. Это было. Она почувствовала настоящее наслаждение.
— Ты можешь ее носить, — прошептал он ей на ухо, — но только для меня.
Ее тело обволакивал округлый предмет.
— Для тебя…
— Но есть еще для тебя кое-что.
В тумане сладострастной эйфории она могла с трудом концентрироваться на словах, которые прошептала:
— Что?
Она почувствовала, как его пальцы раздвигают ее половые губы в поисках отверстия. Затем давление переместилось глубже, еще глубже, почти вытеснив округлый предмет.
Он не дал ему покинуть ее лоно, плавными круговыми движениями возвратив его к центру наслаждения. И тут лепестки ее цветка сомкнулись на всем, что было внутри нее, и она почувствовала, как трепет передается от них всему телу, заставляя его конвульсивно забиться в яростном оргазме от ощущения переполнения ее лона.
Никакими словами нельзя было описать испытываемый ею вулкан плотских чувств.
И все успокоилось. Ни один из них не двигался. Он молчал; он давал ей ощутить всю полноту обладания, необузданность ощущений.
Затем медленным, очень медленным движением он начал погружать в нее капельки удовольствия, бисеринками входящие в ее влагалище. Совершенно. Безупречно.
Идеально…
И тут он остановился.
— Встань, я хочу посмотреть на тебя.
Ей совсем не хотелось двигаться; она хотела сидеть верхом на нем, но он поднял ее на ноги.
— Поставь ногу мне на колено и посмотри.
Она посмотрела. Из ее самого интимного места свисала нить жемчужных бусин, частично скрытая половыми губами. На скрытом от взора конце нити находилось… то, что сейчас располагалось внутри Элизабет.
Зрелище было необычайно возбуждающим. Маленькие бусинки доставляли огромное удовольствие. Ладонь Николаса легла на лобок Элизабет, и его пальцы стали углубляться в ее лоно, теребя и шевеля жемчужины, пока ее колени не подогнулись.
— Дай мне свои соски. — Он привлек ее к себе так, чтобы ее груди находились на уровне его рта. — Такие напряженные. Такие упругие. Идеально подходящие для сосания.
Он лизнул кончик ближайшего соска, и жар его языка, ощущения его пальцев и то, как его губы сомкнулись на раздразненном соске, чуть не лишили ее сознания. А затем он начал сосать ее грудь так страстно, жарко и ритмично… что она конвульсивно содрогнулась, надевшись на его пальцы, и в бессилии опустилась к нему на колени.
И снова тишина. И ощущение, что эротические игрушки все еще находятся внутри ее. Такая мощь. Такое наслаждение…
Его увеличившийся пенис упирался ей в ягодицы, жаркий, яростный, требующий удовлетворения.
— Его время еще не настало, — проговорил Николас. — Сначала мы поиграем в одну игру.
— Жемчужины, — удивленно прошептала она. — Жемчужины?
— Смотри.
Он нежно вынул из нее то, что было закреплено на конце ожерелья, и дал ей рассмотреть: круглая, гладкая, блестящая бусина на ожерелье, которое с легкостью выскользнуло из ее сочащегося влагалища.
— Твое.
Длинное блестящее ожерелье, покрытое ее соками, с большой круглой жемчужиной, прикрепленной на одном из концов.
— Для начала ты получишь только его. Ты можешь обернуть ожерелье вокруг бедер и поместить жемчужину в любое место, где тебе будет приятнее. Его можно носить между ног как украшение. Но только для меня, только для того, чтобы возбудить себя перед встречей со мной.
Он протянул ей ожерелье.
— Одно условие: если на тебе ожерелье, значит, ты подаешь мне знак, что хочешь меня немедленно, знак того, что ты хочешь, чтобы мой пенис ублажил тебя. Если ты когда-нибудь наденешь его для другого, наша сделка расторгнута. Я заберу ожерелье, и ты покинешь Шенстоун. Согласна?
— Даааа… — прошептала она.
Он поднял ее со своих колен и встал со стула. Она упала обратно на сиденье, чувствуя тепло, оставшееся от его тела. Он подобрал ее халат и накинул ей плечи.
— Сегодня ты узнала, на что способно твое тело. Теперь я сдержу вторую часть моего обещания. Я расскажу тебе, как заполучить и удержать русского. Во-первых, ты должна его убедить в том, что я тебе интересен. Я тебе помогу, и мы начнем с завтрашнего утра. Во-вторых, будь послушна. Соглашайся со всем, что он говорит, чего он хочет, кроме секса. Таким образом, он возжелает тебя еще сильнее. Третье. Ты должна позволять ему трогать и ласкать тебя, как ему заблагорассудится. Не носи нижнего белья и дай ему понять, что не носишь его со значением. Его аппетит к твоей плоти усилится. Но будь осторожна: не доводи дела до секса, иначе он остынет к тебе, как только заполучит тебя в постели. Четвертое. Если тебе покажется, что он теряет к тебе интерес, положи руку ему между ног и поласкай член и мошонку. Ты сразу привлечешь его внимание к себе. Поступай таким образом так часто, насколько считаешь необходимым, но не возбуждай его без необходимости. Чем больше внимания ты будешь уделять его пенису, тем сильнее он будет тебя желать. Так что не игнорируй его член.
— Я даже и не думала о таких вещах, — пробормотала она. Для нее все было слишком необычно. После того как он оттрахал ее всем, кроме своего члена, он читал ей наставления, как обращаться с Питером и как позволять Питеру обращаться с ней.
Какое-то безумие. Она чувствовала, как жар и удовольствие медленно рассеиваются, подобно дыму.
Поежившись, она накинула на себя халат и плотно завернулась в него. Затем она взяла ожерелье, надела его на себя и молча посмотрела на Николаса.
— Я знал, что ты захочешь большего. Позволь девственнице вкусить плотского наслаждения, и она ляжет перед тобой в любом месте. Поверь, я с тобой еще не закончил. У тебя такое ненасытное тело и упругие чуткие соски. Так что возвращайся к себе в спальню, Элизабет. Поиграй со своим ожерельем. Позволь мне представлять, как жемчужина трется о твой клитор, когда ты занимаешься своими будничными делами. И не беспокойся — ты получишь все, что сможешь взять от моего члена, и я утоплю тебя в своем семени. У нас еще есть время. Много времени, Элизабет. Я тебя еще только начал обучать всему.
Благословенное утро. Элизабет в одиночестве пила чай на террасе, и ее тело до сих пор помнило все, что произошло предыдущей ночью. Ощущение умиротворения и покоя.