Дима сладко поежился. Каким человеком надо быть, чтобы спокойно посещать такие места, да еще делать выводы? Явно не Димой Барсуковым. Даже если он осмелится зайти внутрь, что он будет там делать? Танцевать он не умеет, в бильярд и прочие игры не играет, спиртного в рот не берет…
— Что, совсем не пьете? — с недоверием переспросила госпожа Кристиана.
— Ни капли, — кивнул Дима.
Так что в «Звездной лисе» делать ему было нечего.
Вздохнув, Дима отвел глаза от пушистохвостой красотки на вывеске клуба и пошел дальше. Всего лишь несколько секунд любовался «Звездной лисой», но этого c лихвой хватило, чтобы…
— Чтобы что? — нетерпеливо заерзала Галина.
Клиент утомил ее. Столько времени потратил на листья и плитку, а о проблеме ни слова. Он что, думает тут весь день сидеть?
— Чтобы из клуба вышла она, — просто закончил Дмитрий Евгеньевич.
И у Галины мурашки побежали по телу от его голоса.
Она была прекрасна. Она была безупречна. От кончиков длинных черных волос до носков черных лакированных туфель. Она вся была в черном: узкое пальто, брюки, крохотная сумочка, болтающаяся на локте. На секунду она замешкалась, проходя мимо Димы, и его овеяло тонким горьковатым ароматом.
Мир для Димы остановился. Он видел изящную смуглую руку, поправляющую волосы у виска, золотой браслет на запястье, поймавший солнечный лучик. Видел ярко-красную помаду на губах, невесомый шарфик в тон, черные ресницы и холодный, пронзительный взгляд. Это было как наваждение. В один миг он вобрал в себя все, что имело отношение к ней, — и цвет серебристого «лексуса», к которому она подошла, и рисунок на перчатке, которую она уронила, и безразличную улыбку, которой она одарила его, превратившегося в столб из-за ее красоты.
Рядом с ней шли двое. Высокие, красивые, хорошо одетые, уверенные в себе. Дима к ним не приглядывался, но возненавидел немедленно. Один чуть придерживал ее за локоть и говорил неторопливо-покровительственно:
— Дорогуша, зачем же так спешить с выводами? Надо все еще раз взвесить, обдумать… Второй просто суетился рядом: открыл дверцу машины, поднял перчатку. На Диму ни тот ни другой даже не взглянули.
Она подошла к машине, взялась за дверцу. Забрала у второго перчатку, небрежно кивнула ему, сказала первому:
— Нет, Кирилл, думать тут нечего. Страховой бизнес сейчас процветает. Это выгодно.
И села в машину.
Морок рассеялся, Дима очнулся. Красавица в черном осталась в его сердце, но исчезла из его жизни.
— И вы даже не знаете, как ее зовут? — вырвалось у Галины. Она уже давно облокотилась о стол и восхищенно поедала Барсукова глазами. Какой поэт, оказывается, прячется за этой стандартной внешностью. — Я могу в два счета отыскать ее для вас.
— Нет, — твердо сказал клиент. — Я ее недостоин. Но с той минуты я решил, что сделаю все, чтобы измениться.
Домой в тот вечер Дима пришел явно не в себе. Аделаида Васильевна встретила его с ватрушками и фотографией некоей Анечки, пухлощекой и кареглазой, истосковавшейся по крепкому мужскому плечу. Но перед Диминым мысленным взором стоял совсем другой образ, и на Анечку, а заодно и на Аделаиду Васильевну обрушилась лавина негодования.
Хлопнув дверью («и чтоб больше никаких Анечек!»), Дима закрылся в своей комнате, упал на кровать и стал думать. Слова его феи о страховом бизнесе не шли из головы. Такая женщина должна разбираться в делах. Предположить обратное было бы просто святотатством.
И Дима решил стать страховым агентом.
Галина жадно внимала каждому слову клиента.
— На следующий день я уволился, пришел в офис страховой компании. Меня без проблем приняли, обучили, и уже через две недели я мог спокойно выписывать автомобильные страховки. С деньгами было туговато, конечно, потому что зарплату не платили…
— И ваша мама не возражала? — удивилась Галина.
— Возражала, — вздохнул Дмитрий Евгеньевич. — Но я научился говорить ей «нет».
Аделаида Васильевна обижалась, ругалась, предрекала сыну полный крах. Дима зубрил таблицы с расчетами и законы о страховании, старался не поддаваться ни панике, ни материнским упрекам. Во время разговора с первым клиентом он потел, заикался, путал слова и цифры, был готов сбежать из кабинета. Клиент, к вящему Диминому удивлению, страховку купил.
Боевое крещение состоялось.
Дальше дело наладилось. Заикание Дима поборол, против пота накупил дезодорантов, с путаницей в мыслях помог справиться опыт. Через месяц Аделаида Васильевна перестала узнавать сына. Плечи выпрямились, глаза заблестели, в голосе появились начальственные нотки. Сынок поздно, но ускоренными темпами становился мужчиной.
— У меня появились клиенты, не очень много, но достаточно, я за неделю стал зарабатывать больше, чем на заводе за два месяца. Мама приутихла и стала хвастаться моими успехами перед соседками.
— Поток невест увеличился, — усмехнулась госпожа Кристиана.
Дима невесело рассмеялся:
— Если бы только это. Все мои неприятности начались, когда обо мне прослышал Вова Лопаткин по прозвищу Шпатель.
Дима замолчал, ожидая естественного вопроса, но гадалка ждала, и ему пришлось продолжать.
— Вова местный хулиган и балбес. Строит из себя крестного отца и терроризирует бабушек у подъезда. Меня решил облагодетельствовать, взять под крыло. Предложил отстегивать ему процент от моих доходов, а он в обмен будет обеспечивать мою безопасность.
Дима хмыкнул, вспомнив подробности.
Крупная румяная физиономия Вовы с носом-картошкой и жестким черным ежиком надо лбом была напряжена сверх меры. Он явно пытался представить, как вел бы себя в подобных обстоятельствах его кумир, дон Корлеоне. Увы, несмотря на все Вовины старания, рязанский профиль и спортивный костюм мало ассоциировались с cosa nostra.
— Ты бизнесменом стал. Тебе нужна помощь. Покровительство. — Вова старательно подбирал слова. — Я могу тебе помочь. А ты меня отблагодаришь.
Дима едва сдерживал смех. На роль крестного отца Вову не взяли бы даже в кино, не говоря о реальной жизни. Отказать Шпателю было делом пяти секунд. Дима попросту захлопнул дверь у него перед носом и пошел рассказывать маме забавную историю о Вовиных притязаниях.
Но оказалось, что смеялся он рано. Через неделю после этого разговора неприятные вещи стали происходить с Димиными клиентами. Точнее, с их машинами.
Одна за другой они попадали в аварии. Горели. Ломались. Пропадали. Его страховая компания была завалена исками, Димины доходы существенно снизились.
— Чего вы хотите, Дмитрий Евгеньевич? — развел руками шеф. — Процент выплат по страховкам не должен превышать разумных пределов. У вас же он просто зашкаливает. Чуть ли не каждый ваш клиент за последний месяц обратился к нам за деньгами. Можно подумать, вы специально машины портите, ведете какую-то игру…
Тут шеф рассмеялся, похлопал Диму по плечу. Дима похолодел. Вот уже и начальство видит, что это не просто полоса невезения, а целенаправленное издевательство Судьбы.
Вернее, ее агента.
Тем же вечером Дима пошел сдаваться. Вова принял его, как и подобает истинному итальянскому мафиози, с улыбкой на губах и холодком в голосе. Нет, он не имеет ни малейшего понятия о том, что творится с Димиными клиентами. И конечно, в этом не замешан. Он предлагал помощь? Предлагал. Теперь Дима сам должен решить, с кем ему выгоднее дружить, а с кем ссориться.
— Безобразие какое, — возмутилась госпожа Кристиана. — А в милицию вы почему не обратились?
Дима вздохнул:
— Мне бы мама этого никогда не простила. Вова — мой двоюродный брат.
Госпожа Кристиана отчетливо хмыкнула:
— То есть мама предпочитает, чтобы Вова вас терроризировал?
— Нет, конечно. Поэтому она и нашла вас.
— И что я могу для вас сделать?
— Обуздать Вову. — Дима потупился. — Ну и мне как-нибудь помочь.
Сердце горько екнуло при воспоминании о черноволосой незнакомке, но Дима сдержался.
Об этом он просить не будет.
Вечером в подвальчике Галина устроила гала-концерт. Она в таких красках расписывала нового клиента, что Маринка и Денис катались от хохота. Один Антонио был мрачен.