Когда наступает очередь Влада, послушать про него мне интересно вдвойне.

– Я с детства не умел заниматься тем, что не нравится, поэтому в школе был троечником.

Все смеются, и я не исключение. Мне достаточно сложно представить Влада троечником, и, думаю, не мне одной.

– Татуировки учителям тоже не нравились.

Снова смех.

– Тем не менее, я уже в девятом классе решил, что хочу заниматься именно этим. Камеру купил для портфолио. Потом прошел короткий курс в Сети, и понеслась.

Я тоже рассказываю о себе, и по глазам собравшихся вижу, что слушают не из вежливости: им действительно интересно. И это офигенно. Оказаться среди людей, которые тебя понимают и принимают – офигенно. Настолько, что у меня кружится голова от счастья и эйфории. Только один раз мне становится неловко.

– Как получилось, что вы знакомы? – спрашивает Кристина, указывая на нас с Владом, а смотрит мне в глаза. – Ведь Розз не выбирал студентов по дружбе.

– Мы встретились в аэропорту, – пожимаю я плечами. У меня ощущение, что она намекает, будто я получила это место незаслуженно. – Такая вот случайность.

– Это судьба! – восклицает Артем.

Вот тут мне становится еще более неловко.

К моему облегчению никто больше не поднимает эту тему, мы обсуждаем работу Джорджа, камеры, современную фотографию, площадки для фотографов и еще много всего. Пару часов пролетает быстрее, чем учебная съемка: вжух и пора расставаться.

– Мы все-таки встретились на кофе, – говорю я Владу, когда приносят счет и народ по очереди расплачивается через терминал.

– Ну нет, – улыбается он, отчего я не сдерживаюсь и тоже улыбаюсь. – Этот раз не считается. Я рассчитывал, что будем только ты и я.

– Значит, все в силе.

– Естественно. А то вдруг Арт прав, и это действительно судьба. Я не могу тебя так просто отпустить.

– Звучит многообещающе, – усмехаюсь и достаю карточку, чтобы заплатить за свой латте и сэндвич.

– Давай оплачу я, – предлагает Влад.

– Ну нет, – дразню его. – В следующий раз, когда будем только ты и я.

Мне нравится наш флирт, и я с удовольствием пойду на свидание с ним. Но мы не пара и с компанией, поэтому сегодня я собираюсь заплатить за себя сама.

– Ошибка, – озвучивает официант, после того, как прикладываю карту к терминалу.

И демонстрирует чек, где написано, что платеж не прошел.

Мы повторяем процедуру, но результат тот же.

– Ничего не понимаю, – бормочу я.

Черт! Со мной такое впервые, и я теряюсь: сижу и хлопаю глазами. Еще и привлекаю общее внимание.

– Может, чип на карте полетел? – предполагает Николай.

– Утром все работало, – оправдываюсь я, убеждая себя не паниковать раньше времени.

– Может, средств недостаточно, – ухмыляется Кристина, и мне хочется бросить в нее чашкой. Чего она ко мне прицепилась?

– Достаточно, – холодно отвечаю я и тормошу кошелек на мотив завалявшейся налички. Но у меня всего шестьдесят три рубля.

Выручает мне Влад:

– Вета, все нормально. Я заплачу, – он протягивает свою карту.

– Но…

– Если для тебя это критично, в следующий раз угостишь кофе меня.

– Хорошо, – соглашаюсь я, хотя хорошее настроение уже не вернуть.

Впрочем, новые друзья не собираются оставлять меня в беде.

– Советую попробовать оплатить картой где-то еще, – говорит высокий Саша. – У меня как-то был такой сбой, хотел поесть вредной еды в Маке и ушел ни с чем, потому что их система отказывалась принимать мои деньги.

– Твое здоровье сказало тебе спасибо! – смеется Артем.

– И обратись в ближайшее отделение банка, – перебивает их Влад. – Они точно разберутся.

– Спасибо, – искренне благодарю всех.

– Извини, что не могу остаться, – говорит Влад, когда остальные расходятся. Разве что Кристина его ждет, им вроде как по пути. – Работа.

– Все нормально. Сама справлюсь.

– До завтра?

– До завтра.

Несусь пару кварталов в отделение банка и по пути стараюсь себя не накручивать. Потому что на этой карте все мои деньги, и без нее мне придется туго. От слова совсем. Пока жду своей очереди, уговариваю себя, что все будет хорошо, а вот интуиция пожарной сиреной воет, что не будет.

– Карта заблокирована владельцем, – меланхоличным голосом сообщает мне сотрудница банка, когда я сбивчиво объясняю ей свою проблему. А у меня внутри холодеет, как будто я глотнула целиком шарик мороженого, и он прокатился по пищеводу, обещая заморозить меня всю.

Потому что я понимаю.

И потому что не верю, что она может так со мной поступить.

– Этого не может быть! Я – владелец.

– Елена Дмитриевна Омельчина – это вы?

– Нет, это моя мама, – объясняю сбивчиво. – У меня не именная карта, самая обычная. Ее действительно оформляла мама, и совсем скоро должен был закончиться срок действия. И я хотела оформить уже на себя. Деньги на счету – мои.

Сотрудница на том краю стола смотрит на меня строго. Ну да, это вроде как не по правилам.

– Вам нужно было переоформить карту на себя до того, как владелец ее заблокирует. Приходите с мамой, и все сделаем.

– Мама живет не в Москве. Я могу разблокировать карту сейчас? Без ее присутствия?

– К сожалению, нет, – она непреклонна. – Если ваша мать не может прийти в отделение банка, то вам понадобиться ее подпись, заверенная нотариусом.

Хочется побиться головой о стол, но вряд ли это мне поможет.

Надежда умирает последней? По-моему, сейчас она сдохла в диких корчах.

Моя любимая и любящая родительница только что лишила меня всех денег!

Она хотела разговора – она его получит.

– Это подло! – шиплю я, как только мама берет трубку. – Как ты могла так со мной поступить?

– И тебе привет, дочка, – отвечает она сухо. – Ну хоть отсутствие денег заставило тебя вспомнить о матери.

Выдыхаю, хотя кажется еще немного, и начну дышать огнем.

– Это мои деньги! Я их сама заработала.

Правда до последнего слова. Я год копила эту сумму: подрабатывала на стрит фотосессиях в будни после универа, а выходные проводила на свадьбах и юбилеях.

– Никто не спорит, – соглашается мама, – но что будешь делать, когда они закончатся? Когда тебе не на что будет даже обратный билет купить?

– То есть ты решила ускорить процесс, чтобы я прочувствовала всю горечь судьбы бомжа в Первопрестольной?

Во мне все говорит от осознания несправедливости. От второго предательства за третий день. Сначала Катька, теперь вот мама. Чем я такое заслужила?

– Нет, что ты, – заверяет мама, – я вообще не хочу, чтобы ты в чем-то нуждалась. Ты же еще глупый ребенок, Веточка. Считаешь, что со всем справишься, что тебе нужно все и сразу. Но так не бывает. Нужно сначала нормальное образование получить. И вообще, чем тебе не нравится Тольятти? Хороший город. И люди хорошие…

Ага. Наша песня хороша.

Отдаляю телефон от уха, чтобы не слышать эту «мелодию». А главное, каждый раз одно и то же. Я должна жить в Тольятти, стать провизором, выйти замуж за того, кого одобрит отчим, а потом нарожать им с мамой кучу внуков. О моем счастье и моем выборе даже речи не идет. Я ведь пыталась нормально поговорить, объяснить – все без толку. Мама уверена: ей лучше знать, что мне нужно.

И ведь, скорее всего, именно отчим надоумил ее заморозить мой счет, это больше на него похоже!

– Разблокируй мою карту, – не выдержав, перебиваю я ее. – Если ты меня любишь, то не станешь мешать.

Мама оскорбленно ахает.

– Дожили! Мой ребенок меня же любовью шантажирует.

– Я тебя не шантажирую, – закатываю глаза, и к счастью, она этого не видит. – Просто говорю, что на этот раз ты перегнула палку. Потому что на этом счету абсолютно все мои деньги, и теперь мне остается лишь ночевать под мостом в коробке из-под холодильника. Никто бесплатно в Тольятти меня не повезет.

– Повезет, – искренне радуется мама. – Тебе всего лишь нужно позвонить Никите.

Я сжимаю зубы и мысленно ругаюсь.

Снова Омельчин.

Интересно, чем они его взяли, если он решил напрячься и снизойти до общения со мной?

– Мы с ним уже разговаривали, – сообщаю, – и я более чем уверена, что Никита передумал куда-то меня везти.

– Ошибаешься. Он выразил огромное желание тебе помочь.

Вам помочь. Не мне.

Потому что ради меня он и мизинцем не пошевелит. У нас с ним явно неконтакт. Или же…

В сознании что-то щелкает, будто из кубиков вдруг складывается не слово из четырех букв, преследующее меня, а совсем другое – «выход».