Сара Пекканен - Жена между нами

Greer Hendricks

Sarah Pekkanen

THE WIFE BETWEEN US

Серия «Двойное дно: все не так, как кажется»

Печатается с разрешения агентств

St. Martin’s Press, LLC и NL

Перевод с английского Юлии Милоградовой

Оформление обложки Яны Паламарчук

Фото автора на обложке – © Bill Miles

© Greer Hendricks, Sarah Pekkanen, 2018 © Милоградова Ю., перевод, 2018 © ООО «Издательство АСТ», 2018

Она быстро идет по тротуару, светлые волосы колышутся в ритме ее шагов, на щеках играет румянец, на плече висит спортивная сумка. Остановившись перед подъездом своего дома, она достает из сумки ключи. Улица за ее спиной полнится шумом и суетой, мимо проезжают желтые такси, офисные работники возвращаются домой, люди с пакетами заходят и выходят из магазина на углу. Но мои глаза прикованы к ней.

Она на мгновение задерживается на пороге и быстро оглядывается через плечо. По моему телу пробегает электрический ток. Неужели она заметила, что я смотрю на нее? Это называется «распознавание взгляда» – способность почувствовать, когда кто-то наблюдает за нами. Вся система человеческого мышления основана на этой генетической особенности, унаследованной нами от предков, – стремлении добычи не быть съеденной. Я тоже отработала в себе этот защитный механизм: по коже пробегает разряд, голова инстинктивно поворачивается в поисках устремленной на меня пары глаз. Я на собственном опыте убедилась, что игнорировать этот инстинкт опасно.

Но она поворачивает голову в противоположную сторону, а потом открывает дверь и переступает порог.

Она понятия не имеет о том, что я с ней сделала.

Она не знает, что я нанесла ей непоправимый ущерб, запустила разрушительный процесс.

Эта красивая молодая женщина с лицом в форме сердца, с роскошной фигурой – женщина, ради которой мой муж Ричард оставил меня, – не заметила бы меня, как не замечают голубя, клюющего мусор на тротуаре под ногами.

Она и не подозревает, что с ней станет, если она не остановится. Она и представить себе не может.

Нелли не поняла, отчего проснулась. Но когда она открыла глаза, у нее в ногах стояла и смотрела на нее женщина в ее собственном белом кружевном подвенечном платье.

Крик застрял у Нелли в горле, и она рванулась к тумбочке, поперек которой лежала бейсбольная бита. Наконец глаза привыкли к зернистому утреннему свету, и сердце замедлило ритм.

Когда она поняла, что в безопасности, из груди вырвался сдавленный смешок. За женщину она приняла свое упакованное в пластик свадебное платье, которое она вчера забрала из магазина и повесила на дверцу шкафа. Корсаж и пышная юбка были набиты оберточной бумагой, чтобы держать форму. Нелли снова упала на подушку. Переведя дух, она посмотрела на квадратные голубые цифры часов на тумбочке. Слишком рано, как всегда.

Она закинула руки за голову, а потом потянулась левой рукой к будильнику, чтобы выключить его, прежде чем он начнет трезвонить. Подаренное Ричардом бриллиантовое обручальное кольцо на пальце ощущалось как что-то чужеродное и непривычно тяжелое.

Даже в детстве Нелли с трудом удавалось заснуть. Ее матери никогда не хватало терпения на исполнение долгих ритуалов, но папа всегда перед сном поглаживал Нелли по спине и вычерчивал пальцем целые предложения через ткань ее ночной рубашки. Он писал: «Я тебя люблю» или «Ты самая лучшая», а она пыталась распознать его слова. Иногда он рисовал узоры, круги, звездочки или треугольники. Потом родители развелись, и папа переехал. Ей было девять. С тех пор она просто лежала перед сном на кровати, укрывшись одеялом в розовую и фиолетовую полоску, и смотрела на пятно от воды на потолке.

Когда Нелли наконец удавалось задремать, она погружалась в забытье на семь или восемь часов и спала, не видя снов, так крепко, что матери иногда приходилось трясти ее за плечи, чтобы разбудить.

Но после той октябрьской ночи на последнем году учебы в колледже все круто изменилось.

Бессонница резко усугубилась, ночь превратилась в череду реалистичных снов, прерываемых внезапными пробуждениями. Однажды, когда Нелли спустилась на завтрак в доме женского сообщества Чи Омега, одна из девушек сказала ей, что она выкрикивала во сне что-то неразборчивое. Нелли попыталась сделать вид, что все в порядке: «Нервничаю перед экзаменами. Говорят, психология статистики – это жесть». И встала из-за стола, чтобы налить себе еще кофе.

После этого случая она заставила себя пойти на прием к университетскому психологу, но, несмотря на деликатную настойчивость женщины-психотерапевта, так и не смогла рассказать ей о теплой ночи в начале осени, которая началась хохотом и несколькими бутылками водки, а закончилась отчаянием и воем полицейских сирен. Нелли сходила на два приема, но третий отменила и больше у психолога не была.

Однажды Нелли рассказала кое-что Ричарду, проснувшись от одного из повторяющихся из ночи в ночь кошмаров и почувствовав, как его руки обвились вокруг нее, а низкий голос шепчет на ухо: «Все в порядке, детка. Со мной ты в безопасности». Когда их тела переплелись, она поняла, что именно этого чувства безопасности, охватившего ее сейчас, ей не хватало всю жизнь, даже до того происшествия. Ощущая рядом присутствие Ричарда, Нелли смогла наконец, не чувствуя себя уязвимой, снова погрузиться в состояние глубокого сна без сновидений. Как будто она после долгого перерыва вновь обрела твердую почву под ногами.

Но прошлой ночью Нелли осталась одна в своей квартире на первом этаже кирпичного нью-йоркского дома. Ричард уехал по делам в Чикаго, а ее лучшая подруга, с которой они делили квартиру, Саманта, ночевала у своего нового бойфренда. Стены дома не могли оградить Нелли от шума города: автомобильных гудков, чьих-то криков, лая собак… Хотя уровень преступности в Верхнем Ист-Сайде был самым низким в этом районе, окна были закрыты стальной решеткой, а дверь запиралась на три замка, один из которых, самый мощный, Нелли установила, когда переехала сюда. И, несмотря на это, ей понадобился лишний бокал вина, чтобы заснуть.

Нелли потерла слезящиеся глаза и медленно соскребла себя с кровати. Она натянула махровый халат и снова посмотрела на платье, думая, что, может быть, стоит попытаться освободить место в своем крошечном шкафу и впихнуть его туда. Юбка такая пышная. В свадебном магазине на фоне своих надутых, в пайетках собратьев, оно выглядело элегантным и простым, как забранные в пучок волосы по сравнению с высокими начесами. Но рядом с неразберихой ее собственной одежды и шаткими икеевскими полками в этой крошечной спальне оно с пугающей убедительностью начинало напоминать наряд диснеевской принцессы.

Но все равно уже поздно его менять. День свадьбы стремительно приближался, и каждая деталь была продумана, вплоть до фигурки на торт – светловолосой невесты и ее красивого жениха, застывших в минуту абсолютного счастья.

«Господи, они даже похожи на вас», – сказала Саманта, когда Нелли показала ей фотографию винтажной фарфоровой статуэтки, присланную на почту Ричардом. Фигурка принадлежала его родителям, и Ричард нашел ее в кладовой в подвале многоквартирного нью-йоркского дома, где он жил, когда сделал ей предложение. Сэм сморщила нос: «Тебе никогда не казалось, что он слишком хорош, чтобы быть настоящим?»

Ричарду было тридцать шесть, на девять лет больше, чем Нелли, и он был преуспевающим управляющим хедж-фонда. У него было крепкое телосложение бегуна и всегда наготове широкая улыбка, которая контрастировала с внимательным взглядом синих глаз.

На первое свидание он повел ее во французский ресторан, где со знанием дела обсуждал достоинства белого бургундского с сомелье. На второе свидание, в снежное воскресенье, он велел ей одеться потеплее и заехал за ней с парой ярко-зеленых пластмассовых санок. «В Центральном парке есть отличная горка», – сказал он.

В тот день на нем были бледно-голубые джинсы, и в них он смотрелся так же хорошо, как в своих идеально сидящих костюмах.