– О Джим, – всхлипнула она, опускаясь на стул, на котором лежал открытый мешок с мукой. – Я так старалась, но все вышло ужасно. А плита, – она беспомощным жестом указала на обуглившееся сооружение, стоящее около стены, – вообще живет какой-то самостоятельной жизнью. Она снова погасла, и у меня не осталось горячей воды ни для того, чтобы помыть посуду, ни для того, чтобы приготовить чай, а ведь Дэниэл с гостем сейчас перейдут в гостиную.
Джим успел подхватить мешок с мукой прежде, чем тот упал на пол.
– Не переживай. Они еще немного посидят за столом. Я сейчас разожгу плиту, – пообещал он, грузно опустился на колени, отодвинул решетку и поджег дрова. – Мои познания в кулинарии ограничены жареной ветчиной и вареной картошкой, советую тебе обратиться за помощью к миссис Синглтон…
– Нет! – заявила девушка, упрямства Уорвиков в Жасси было не меньше, чем гордости. – Я научусь сама, без ее помощи.
Пламя весело заурчало в плите, Джим поднялся с колен.
– Конечно, научишься, – согласился он с несколько наигранным воодушевлением, поскольку придерживался мнения, что хорошими поварами люди рождаются, а Жасси была полностью лишена каких-либо кулинарных способностей и давала мало надежды их желудкам насладиться вкусными блюдами. Ее неопытность проявлялась во всех хозяйственных делах: дом выглядел неубранным. Джим и сам не знал, по каким признакам он определил все это, но, войдя в помещение, у него возникло ощущение общего беспорядка. – Может, тебе нужна помощь по дому? Ведь ты же привыкла к этому.
– Нет, – категорично отрезала она. – Дэниэл уже все решил, и я не стану просить его. – Ее глаза вспыхнули враждебностью по отношению к брату, но тут же снова дружелюбно посмотрели на Джима. – Спасибо, что разжег огонь. Скоро нагреется вода, и я сделаю великолепный чай, раз уж не получилось все остальное.
Джим вернулся в столовую, а девушка достала из шкафа чайник, чашки и блюдца. Она положила чай в чайник и добавила кипяток. Молоко влила в кувшинчик, сахар всыпала в сахарницу. Поставила все на поднос, подхватив его, направилась к кухонной двери и внезапно поскользнулась на разлитом на полу масле. В столовой раздался страшный грохот, все подскочили и ринулись на кухню, где их глазам предстала полная отчаяния картина. Жасси истерично рыдала среди разбитой посуды, и не от полученных ушибов, как они предположили вначале.
– Дайте мне пройти! – крикнула она столпившимся вокруг нее мужчинам.
Растолкав их, она подобрала мокрые юбки и ринулась вон из кухни через холл вверх по лестнице в свою комнату, забрызгивая все вокруг себя чайными каплями. Дверь ее спальни хлопнула, и до них донеслись горестные всхлипывания. Джим и Гарри принялись за уборку кухни, а Дэниэл, проводив архитектора, поднялся к сестре.
– Жасси?
– Уйди.
Брат проигнорировал ее приказ и вошел. Она лежала поперек кровати в одних нижних юбках, ее мокрое платье валялось на полу.
– Я собираюсь нанять тебе в помощь служанку. Очевидно, что ты не можешь справиться со всем сама. Скорее всего, ту женщину, которую нашла миссис Синглтон.
– Я ее не хочу, – заявила Жасси, приподнялась и села прямо на кровати; она с облегчением и одновременно досадой восприняла решение Дэниэла.
– Я не хочу никого, выбранного Сарой Синглтон. Я считаю, что она ханжа, думает, что все знает и относится ко мне снисходительно.
– Ты рассуждаешь, как ребенок.
– Да это ты слепой. Ты думаешь, она из христианского милосердия вылизала весь дом к нашему приезду? Да она глаз от тебя отвести не могла, когда думала, что за ней никто не наблюдает!
Он не знал, да и не хотел знать, говорила сестра правду или нет, но не желал, чтобы глупые порывы жены причиняли боль доброму и искреннему Элиоту Синглтону.
– Советую тебе прикусить язык. Если это сделает тебя счастливой, ты можешь сама выбрать служанку. В деревне полно женщин, нуждающихся в работе.
Она с достоинством поднялась с кровати.
– Благодарю тебя. Поскольку я главная леди в этом доме, это моя привилегия. Уверена, тебя беспокоят дополнительные расходы, поэтому обещаю подойти к этому вопросу с умом. Помощь служанки даст мне время научиться готовить и делать закупки.
– Договорились, – он развернулся, чтобы уйти.
И тут слова сами собой сорвались у нее с языка:
– Вот если бы ты не прогнал Кейт…
Дэниэл оглянулся на сестру.
– Кейт ушла по своей собственной воле! – отрезал он. – И давай закроем эту тему! Я не хочу больше слышать ее имя!
Он захлопнул за собой дверь и со злостью подумал, что робость Жасси сменилась упрямым сопротивлением, и тут явно не обошлось без помощи Кейт.
В воскресенье утром Дэниэл сел в экипаж и направился в церковь Кутберта в Маррелтоне, уверенный, что Гарри еще спит. Он даже не представлял себе, что его брат находился уже на полпути к Хитфилду, приступив к поискам женщины, которую любил. Джим, тоже поднявшийся рано, тайком пытался убрать дом вместо Жасси, которая еще не вышла из своей комнаты. Служанку так до сих пор и не выбрали. Хоть в дом и приходили женщины, Дэниэл, по настоянию сестры, вынужден был всем давать отрицательный ответ, прикладывая все свои силы, чтобы оставаться терпеливым. Он не хотел разрушать установившееся с Жасси перемирие.
Подъехав к церкви, Дэниэл привязал лошадей и присел на скамеечку в церковном саду, ожидая прибытия Рэдклиффов. Их ландо вскоре подъехало, грум соскочил с подножки и открыл дверь, из которой показался Александр, подавший руку Оливии и Клодине. Оранжевый плащ девушки прекрасно гармонировал с танцующими в такт походке перьями ее широкополой коричневой шляпы. При виде этой яркой, как пламя, красавицы Дэниэл задохнулся от пронзившей его острой, почти физической боли.
Однако не только он поджидал Клодину. Из тени церковного крыльца вышел высокий мужчина аристократичной внешности, с задумчивыми серыми глазами, узким прямым носом и изящной бородкой, подчеркивающей классический овал лица. Его брови красиво выделялись на фоне волнистых белокурых волос. Модная, щегольская, со вкусом подобранная одежда, галстук, красиво повязанный под высоким, белым, как свежевыпавший снег, воротничком, создавали впечатление очень привлекательного мужчины. Несмотря на то что мягким чертам его загорелого лица не хватало мужской силы и остроты характера, Дэниэл заметил, что Клодина испытывала явное удовольствие от встречи с ним.
– Доброе утро, Лионел, – поприветствовала она, торопясь ему навстречу. – Мы же танцевали с вами всю ночь напролет, и вот вы снова передо мной. Вы хоть спали сегодня?
Он очаровательно улыбнулся:
– Моя дорогая Клодина, как может мужчина спать, если его голову переполняют мысли о вас?
Девушка кокетливо посмотрела на него и слегка коснулась пальчиком лацкана его пиджака в предостерегающем жесте.
– Ну, и таком случае не засните на проповеди.
Обменявшись несколькими фразами с Александром, Лионел предложил Клодине руку, и они вместе вошли и церковь. У Дэниэла создалось впечатление, что мужчины связаны давней дружбой. Они были приблизительно одного возраста, и Лионел явно жил недалеко от Рэдклифф-Холла.
Дэниэл выждал какое-то время и зашел в церковь. Заметив склоненную в молитве головку Клодины, он сел несколько левее на следующей скамье и устремил на девушку свой взгляд.
Она поднялась с колен и села, с улыбкой шепнув что-то Лионелу, который расположился рядом. Затем она начала искать гимны и псалмы в своем молитвеннике, перебирая пальцами закладки в виде шнурков. И вдруг ее рука застыла. Дэниэл наблюдал, как постепенно она начинала чувствовать на себе чей-то внимательный пронизывающий взгляд. Сначала она оглянулась в противоположном направлении, быстро оглядев собравшихся, улыбнулась и кивком поприветствовала некоторых знакомых. Неудовлетворенная результатом, она тайком бросила взгляд через другое плечо и встретилась глазами с Дэниэлом.
Если бы позади нее сидела Немезида, Клодина отреагировала бы также. Кровь хлынула к ее щекам, в глазах отразилась беспомощность. С трудом овладев собой, гордо взмахнув перьями на головке и вздернув подбородок, она отвернулась, но продолжала дрожать. Дэниэл видел это.
Служба началась. Клодина вставала на колени и садилась обратно на скамью, только делала все автоматически, постоянно ощущая его присутствие рядом. Он преследовал ее, даже был одержим ею. И именно этим объяснялось его внезапное вторжение в Истхэмптон, которое обсуждалось со всех сторон в кругах, в которых она вращалась. За всеми его словами и действиями стояло невысказанное безумное желание овладеть ею, даже против ее воли. Эта эротическая мысль заставила ее побледнеть.