Алина Кускова - Женись, я все прощу!

– Люсь, ты чего, а? – обреченно спросила подруга, понимая, что Селиванову уже не остановить. Раз уж она потеряла самое дорогое, что у нее было, то сопутствующие потери физически неизбежны.

– Отдай ему паспорт, – приказала Люся, – пусть любуется.

– А! Так вы его все-таки нашли? – обрадовался Федор. – А то развестись без паспорта у меня не получится. Я, Людмила, думаю: нам через загс нужно разводиться или через суд? Если в здании загса все еще ремонтируют крышу, то придется через суд. Я тянуть не намерен.

– Крышу нужно ремонтировать у тебя, – Люся постучала по его голове, взяла свою дымящуюся кружку и прошла в комнату.

– Люсь, ты чего?! – крикнула ей вслед подруга.

– Выкручивайся без меня, – вздохнула та и закрыла за собой дверь.

Она не собиралась бросать подругу. Нет. Всегда наступает один прекрасный момент, когда все должно встать на свои места. С ее помощью или без нее, Настасья с Федором должны сами разобраться в сложившейся обстановке, в отношениях. Ей бы с самой собой разобраться! Так хочется бежать к Глебу, колотить в его дверь и кричать, что она не замужняя дама, а переспелая груша, которую замуж никто взять так и не захотел. И не возьмет, потому что она никого видеть рядом с собой не хочет. Никого, кроме одного. Единственного! Западня захлопнулась. Только в ней оказался не Федор Смолкин.

В ловушку она загнала себя. Даже если Люся и докажет Глебу, что она ничейная жена, то лучше от этого не станет. Она врала. И этого будет достаточно, чтобы заклеймить ее позором. Мужчины любят показывать, какие они правдолюбцы по отношению к другим, в первую очередь дамам. Ее роковой брюнет, к сожалению, не исключение из общих правил. Слишком он изумился, узнав, что Люся жена Смолкина.

Конечно же, большую роль сыграл маленький городок со своими провинциальными нравами. В столице Глеб наверняка отнесся бы к ее замужеству совершенно иначе. Люся могла бы ему сказать, что выскочила за Смолкина из-за прописки, что живут они фиктивно, и вовсе не живут как муж и жена, что она при-ехала в Москву из солнечной Молдавии. Не на Ленинградку же ей идти? Уж лучше фиктивно замуж. Тогда бы и вопросов не задавал… Ох, ей бы романы писать про несчастную любовь, столько у нее изощренной фантазии на эту тему.

– Не может быть! – заорал на кухне Смолкин. От его громкого негодующего голоса испуганно задрожали хрустальные бокалы в мебельной стенке.

Люся хмыкнула, вот для него и открылась истина. Придется возвращаться, опять успокаивать Настену, удерживая ее от побега на крышу для завершения никчемной жизни самоубийством.

– Люська! – орал выбежавший из кухни Федор, сумасшедше вращая глазами.

– А что Люська? – вяло пожала плечами та, сидя в кресле. – Так тебе и надо, Казанова хренов!

– Люсь, ты не поняла, – следом за Смолкиным выбежала Настена. – Федя так радуется.

– Чему? – устало поинтересовалась Люся, готовая к рукоприкладству с его стороны. Пусть убивает, от этого ей станет только легче. По крайней мере она не будет чувствовать, как разрывается сердце, покидает бренное тело душа, размягчаются от горьких мыслей мозги…

– Тому, что ты не моя жена! – действительно радовался Смолкин. – И я теперь могу жениться на Насте! Она мне все рассказала.

– Да, – прыгала рядом подруга, – теперь мы можем пожениться!

– Я за вас рада, – мрачно пробормотала Люся, полагая, что теперь опасаться за свою жизнь ей не стоит. Хотя в ее случае лучше бы свести с этим сомнительным существованием все счеты.

– И Федя нас простил, Люсь, ты представляешь?! – продолжала прыгать рядом с ней подруга.

– Не представляю, – сказала та просто для того, чтобы как-то отреагировать на их радость.

– Я побежал за шампанским! – закричал Смолкин.

– Он такой, такой, самый-самый, – глядя ему вслед, восхищалась Настена.

– Я за вас, честно, рада, – постаралась взять себя в руки Люся.

– А я-то как рада! Я-то как рада! Ты представляешь, он все это время подспудно любил только меня.

– Как он тебя любил? – не поняла Люся.

– Подспудно, – радостно объясняла подруга, – сам того не понимая! А когда все раскрылось, он прозрел. Феденька прозрел. И теперь мы поженимся. Не переживай, Люсь, ты будешь моей свидетельницей.

– Сегодня расписывают без свидетелей, – вздохнула Люся и глубокомысленно отметила: – Институт брака начинает распадаться на глазах общества. И никому до этого нет дела.

– Почему распадаться?! Почему? – Настена принялась освобождать стол и выставлять на него рюмки.

– Для шампанского нужны бокалы, – вяло заметила Люся.

– Шампанское! – Настена кинулась доставать бокалы. – Сегодня мы отметим шампанским завершение нашего общего дела. Ты представляешь, Феденька даже рад, что все так получилось. Он сказал, что если бы на самом деле женился на тебе, то покончил бы жизнь самоубийством.

– У вас у обоих склонность к суициду. – Люся умолчала о том, что сама рассматривала эту греховную возможность как единственное средство освободиться от любовных переживаний.

– Нет, – радовалась Настена, – у нас склонность к браку! Мы поженимся.

Люся не стала спорить с влюбленной до одури девушкой. Тем более в разговоре Насти и Федора она не принимала участия и толком ничего не знала. Возможно, Смолкин, сам по себе довольно неадекватная личность, и воспринял новость об обмане радостно. Кто его знает? Мужчина – это айсберг. То, что плавает на поверхности и привлекает внимание своей чистотой и блеском, чаще всего оказывается лишь малой толикой огромного подводного скопища пороков.

А то, что Смолкин был порочным, знали все, кто помогал осуществлять затею с мнимым браком. Неужели Федор исправился? Или в нем благодаря Люсе раскрылось до поры до времени дремлющее чувство к Настене, ведь она ему действительно всегда нравилась.

Настена суетилась и радовалась. Правду говорят о том, что счастливые люди эгоистичны. Люся не стала омрачать ее радость, рассказывая той о своих мучительных сомнениях. Ведь Глеб ушел, громко хлопнув дверью. Ушел от нее, от Милы, а Настя с Федором этого даже не заметили. Пусть! Сегодня Люся не будет строить из себя жертву, сегодня ей не потребуется спасатель. Ребята нашли любовь, поверили друг другу, несмотря на жуткий обман. Люся не встанет поперек их дороги со своими неприятностями. Во всяком случае, пока находится в трезвом уме и твердой памяти.

Глеб достал сигарету и закурил, глядя в окно. Идиот! Какой же он идиот! Вырядился, купил цветы, собирался пригласить девушку на свидание, а она оказалась чужой женой. И не какой-нибудь чужой, а женой его соседа Федора, которого он встречает чуть ли не каждый день на лестнице и хотя и не водит с ним приятельских отношений, но все же здоровается. Так вот на что намекала мать, весь день не давая ему покоя? Она говорила, что жена Федора беременна и ждет ребенка. Не все ладится у молодоженов, но они счастливы в браке, и не нужно им мешать. Глеб думал, что все это касается той девчонки-тихони, с которой он часто видел Смолкина в последнее время.

А оказалось, что его Мила совсем не его Мила, а чья-то жена Люся. Людмила Смолкина. Представить рыжеволосую красавицу чужой женой было невозможно. Глеб понимал, что не должен больше ее видеть, иначе за себя не ручается. Наплюет на то, что она чужая жена и ждет ребенка от другого мужчины, пойдет и заберет ее у этого Федора. Она не могла обманывать, отвечая на его поцелуи. Он чувствовал ее отношение к себе, ее трепетные касания и любовь. Да! Она его любила! В этом Глеб не сомневался. Но любит ли сейчас? Ведь ни слова не сказала, оставив мужчин одних разбираться в запутанной ситуации.

А если он окажется полным дураком, когда кинется к ней со своими чувствами и попытается забрать у законного мужа? Вполне возможно, что Мила не захочет от него уходить. Может, она и не любила Глеба вовсе, а просто была увлечена. Но пелена спала с ее глаз, и она решила остаться с мужем, родить ему ребенка, жить счастливо и дружно. Неужели она может быть счастливой без него?!

Глеб нервным движением руки затушил сигарету и бросил окурок в мусорное ведро. Все! Раз он бросил курить, то ничто его не заставит вернуться к вредной привычке. Ни очаровательная рыжеволосая красавица, ни его любовь к ней. Да, она была всего лишь очаровательной. В том, любил ли он ее, следует еще разобраться. Разве он мог полюбить обманщицу?!