Да, все действительно далеко зашло, если мы с Маденой ругаемся только при упоминании имени «Надья». Виноват в этом был, прежде всего, я – мне не следовало соглашаться на «продолжение» того ужина. Виноват был и Рэй – таких женщин, как Надья, нельзя держать на коротком поводке, но свобода тоже сводит их с ума. Виновата была и Надья, сообщившая Мадене про наш с ней роман, а потом наговорившая и наделавшая еще миллион глупостей. А Мадена была виновата в том, что пошла у нее на поводу.
В общем, виноваты были все. И решать проблему следовало сообща. Вот только я понятия не имел о том, как это сделать. А поэтому нужно было рассказать обо всем Рэю.
От одной мысли об этом разговоре мне, мягко говоря, становилось не по себе. Разумеется, надо рассказать все и ничего не скрывать. Может, Рэй не так уж сильно разозлится, узнав о том, что мы с Надьей решили предаться ностальгии. Но после того, как я скажу ему: «А еще мы с твоей женой нюхали кокаин. Но ты не подумай – сначала она предложила проконсультировать меня насчет любимых поз саудовского шейха, разговор о наркотиках зашел позже. А потом… ну, так получилось, старик, сам понимаешь. А еще мы хорошо провели время в закрытом клубе, где она танцевала для меня сначала танец живота. А потом мы почти всю ночь занимались любовью на заднем сиденьи моей машины и снова нюхали кокаин», то Рэй съест меня живьем, а потом с видом довольного жизнью гурмана выложит на тарелку мои кости.
Я остановился и вздохнул, понимая, что чувствует экзотическая рыба перед предстоящим визитом на сковородку, после чего снова пошел вперед, ускорив шаг.
Мой карман совершенно неожиданно запищал – оказалось, что я по привычке взял сотовый телефон.
– Вот видишь, я оказалась права, – сказала Мадена.
– Права? В чем именно?
– В том, что твои россказни про лекарства от головной боли – блеф. Ты не дома, а развлекаешься с…
– Черт, Мадена. Машина в гараже! Ты же знаешь, что я не оставляю ее на улице на ночь! – И тут я снова остановился – теперь уже от недоумения. – Подожди-ка. А где ты, собственно?
… Мы пили чай на кухне. Я снова был в халате, а замерзшая Мадена после неудачной попытки согреться под горячим душем дрожала от холода, и теперь сидела у меня на коленях. Ее крошечный любимец расположился на столе. Чай он, разумеется, не пил, а лакал молоко из купленного для него блюдца.
– Я не люблю, когда мы ссоримся, – сказала Мадена, сжимая в ладонях горячую чашку.
– Я тоже не люблю, – ответил я. – А приезжать тебе не следовало – такси стоит денег. Ты могла позвонить, и я бы приехал.
– Да, я звонила, но на домашний телефон ты не отвечал. Зачем гулять в такой холод? Ты можешь простудиться.
– Если я заболею, ты будешь покупать мне растворяющийся в воде аспирин и читать вслух Джека Лондона?
Мадена рассмеялась и взяла у меня сигарету.
– А почему именно Джека Лондона?
– Мама всегда читала мне Джека Лондона, когда я болел. Она повязывала мне теплый шарф, готовила куриный бульон, а потом выключала в комнате свет, оставив только ночник, садилась на стул рядом с кроватью и читала. Я думал о том, как это здорово, что герои Джека Лондона – там, в снегах, а я и мама тут, в тепле, в нашем доме. И засыпал.
– На самом деле здорово, – сказала Мадена, склонив голову к моему плечу. – И все же будет гораздо лучше, если ты не заболеешь.
Некоторое время мы сидели молча. Котенок допил молоко и, спрыгнув на стул, а потом – на пол, направился к своей корзинке. А через пять минут уже дремал под теплым боком одной из кошек. Да и Мадена, похоже, уже засыпала. Таблеток от головной боли я ей не дал, ограничившись успокоительными каплями.
– Кажется, кому-то пора спать.
Мадена встрепенулась и посмотрела на меня глазами человека, который секунду назад сладко дремал.
– Спать? Брайан, мне надо домой… завтра на работу.
– Я тебя отвезу. Поднимайся наверх. Я закрою дверь.
Когда я вошел в спальню, Мадена уже лежала под одеялом, свернувшись калачиком. Мой свитер до сих пор был на ней. Не сняла она и брюки. Только расплела волосы.
– Так и будешь спать в одежде? – поинтересовался я, тоже забираясь под одеяло.
Мадена пробормотала что-то невнятное и прижалась ко мне, повернувшись на другой бок. Я проверил, включен ли будильник и замер, лежа на спине.
– Спокойной ночи, милый, – сказала мне Мадена.
– Я хочу, чтобы ты жила со мной, слышишь? – вполголоса проговорил я. – Правда, ты вряд ли согласишься меня терпеть.
– А вот и соглашусь, – ответила она. – Давай обсудим завтра…
… Настроиться на разговор с Рэем у меня не получалось. Я с мечтательной улыбкой представлял себе, как в пятницу буду помогать Мадене собирать вещи, как мы перевезем их в ее новый дом. Думал о том, как она будет их раскладывать: брюки – на верхней полке шкафа, рубашки – на плечиках, обувь – в коробках под кроватью, косметика – в ванной комнате. Я сказал Мадене, что она может распоряжаться спальней для гостей так, как хочет, но на эти слова она отреагировала насмешливым фырканьем, заявив, что займет только шкаф, стол и книжные полки. После этого я переключился на вечер пятницы – следовало подумать о том, как отметить это своеобразное новоселье. Разумеется, никаких ресторанов – в ресторанах новоселье не отмечают. Надо приготовить ужин. И будет еще лучше, если мы приготовим его вдвоем.
Господин Брайан Который Был Совсем Другим Брайаном Два Месяца Назад бросил тщетные попытки вернуть мне разум и теперь печально вздыхал где-то глубоко-глубоко, окончательно убедившись в том, что лекарства от моей болезни еще не придумали.
Очнулся я только тогда, когда вошел в лифт и налетел на Агату. Моя начальница держала в руках папку с документами, которые разлетелись по всем углам.
– Извини, ради Бога, – сказал я и принялся собирать бумаги.
– Доброе утро, Брайан, – проговорила она, внимательно меня оглядев. – Твоя женщина завязала тебе галстук? Это так по-семейному.
Галстук мне действительно завязывала Мадена. Я в недоумении посмотрел на свое отражение в одной из зеркальных стен лифта и понял, почему Агата сделала такой вывод. Обычно я пользовался другим узлом.
– Я оценил твою наблюдательность, – произнес я, поднимаясь.
– Вот только помада на твоем воротничке смотрится не очень хорошо. Особенно если учесть, что ты сидишь рядом со мной на совещании и находишься в центре внимания. Твои коллеги узнают очередную драгоценную подробность: твоя женщина – брюнетка.
– Почему ты так решила?
– Такой тон любят темноволосые женщины.
Стоит только добавить «элементарно, Ватсон», подумал я с досадой, возвращая Агате папку.
– На самом деле, я видела вас в городе вдвоем, – продолжила она. – Не люблю повторяться, но у тебя отличный вкус. Вы уже живете вместе?
– Нет, но мы об этом подумываем.
– Приятно слышать. Может, на нашу с Ником свадьбу вы придете уже будучи мужем и женой?
… В офис Рэя я вошел без стука. Можно даже сказать, влетел. От неожиданности он чуть не расплескал кофе на черновик отчета о командировке.
– Брайан, ты что, с ума сошел? – спросил Рэй, сурово нахмурившись. – И после этого ты говоришь мне, что я должен ходить степенно, потому что я – твой помощник?!
– Одевайся, Рэй. Мы едем завтракать.
Он удивленно вскинул бровь.
– Но… но я не голоден!
– Одевайся. Я хочу с тобой поговорить.
Рэй одел пальто, после чего замер с шарфом в руках.
– Что-то случилось, Брайан? Ты лучше скажи мне сейчас, чтобы это меня потом не шокировало, хорошо? Кто-то умер? Ты заболел? Что-то случилось с отцом? Мадена беременна? Ну, что ты молчишь, отвечай!
– Одевайся, Рэй, – повторил я в очередной раз. – Мы поговорим за завтраком.
… Люди, наслаждавшиеся умиротворенной обстановкой простенького и дешевого кафе, недоуменно воззрились на двух мужчин в дорогих деловых костюмах и туфлях из хорошей кожи. По всей видимости, такие гости тут были большой редкостью.
Мы сели у окна, и Рэй принялся изучать меню.
– Возьму яичницу с беконом, – сказал он. – Я проголодался от твоих недоговорок. Присоединишься?