Она оделась, я взял из ванной свой халат, и мы спустились вниз.

– Как ты смотришь на то, чтобы опрокинуть по стопочке водки? – спросила Лиза.

– Лучше коньяка. А то с утра будет болеть голова.

Пока Лиза доставала коньяк и искала в холодильнике подходящую закуску, я растопил камин. Теперь в гостиной была атмосфера, напоминающая атмосферу жилища первобытных людей. Только звериной шкуры не хватает, подумал я.

– О, какой ты молодец! – радостно воскликнула появившаяся в гостиной Лиза. – Я как раз хотела предложить тебе растопить камин. Ты просто читаешь мои мысли.

Я разлил коньяк по рюмкам.

– За нас с тобой. Что ни говори, а хорошо, что твоей первой женщиной стала я, а не какая-то шлюха.

– А ты не считаешь себя шлюхой?

Лиза выпила свой коньяк. Пила она по-мужски, и я с удивлением отметил, что ее это ничуть не портило.

– А ты думаешь, что я шлюха, Брийян? – ответила она вопросом на вопрос.

– Да.

Лиза снова наполнила свою рюмку.

– Выпьем еще раз, но теперь перефразируем тост. Хорошо, что твоей первой женщиной стала знакомая тебе шлюха, а не какая-то подзаборная незнакомка.

– Сути это не меняет, но звучит забавнее. Пожалуй, я-таки выпью.

– А ты наглец. Это мне нравится. Вообще, за этот вечер ты доставил мне много удовольствия, малыш.

На этот раз мы выпили вдвоем, и Лиза взяла с блюда дольку лимона, продолжив фразу:

– Надеюсь, и я доставила тебе удовольствие. Поделись своими впечатлениями с тетей Лизой.

Звук поворачивающегося в замочной скважине ключа заставил нас вздрогнуть.

Отец выглядел усталым. У меня не было сомнений в том, что он прилично выпил, но внешний вид его был безупречен – отглаженный костюм, уложенные волосы и отлично подобранный галстук.

– Вы не спите и пьете, – сказал он. Утверждая, а не спрашивая. – У нас праздник?

– Нет, милый, – ответила Лиза. – Мы просто говорили о жизни. А как же можно говорить о жизни и не выпить рюмочку-другую?

Отец сел в кресло, утомленно вздохнув.

– Я устал, – сказал он. – И, ко всему прочему, получил штраф.

– Надеюсь, за вождение в пьяном виде? – спросил я. – Давно пора.

– Нет, твоя мечта не исполнилась. Кстати, если ты, негодяй, еще раз возьмешь машину без спроса, то на месяц останешься без карманных денег. – Отец критически оглядел меня. – Что это за вид, Брайан? Как ты мог позволить себе появиться перед женщиной в халате? Ты шел в душ? У тебя мало одежды?

Отец любил отчитывать меня при посторонних. Особенно при Лизе. Судя по ее лицу, ей это нравилось тоже.

Я разозлился.

– Нет, я шел спать!

– Вот и хорошо, – спокойно ответил отец. – Кстати, машину завтра моешь именно ты.

Я надменно фыркнул и поднялся.

– И пальцем не прикоснусь.

– Не зли меня, Брайан.

– Спокойной ночи.

Приблизившись к лестнице, я замедлил шаг, слушая разговор отца и Лизы.

– В последнее время он обнаглел окончательно. Это черт знает что! – говорил отец.

– У тебя есть возможность посмотреть на себя со стороны, – ответила ему Лиза.

– Не говори ерунды. Я никогда так себя не вел в его годы. И уж точно не говорил с отцом в таком тоне! Ты его балуешь. Книги, театр, кино, кафе. А теперь еще коньяк и разговоры о жизни!

– Ты хочешь, чтобы я рассказывала ему сказки, дорогой? Твой сын уже большой мальчик.

– Лучше бы он проводил ночи не за коньяком и разговорами о жизни, а в постели с такими же большими девочками!

Я вторично фыркнул, на этот раз гораздо тише, и, сдерживая смех, побежал по лестнице наверх.

Глава 4

Закрыв дверь в свою комнату, я присел у стола и, хорошенько просмеявшись (диалог отца и Лизы так меня рассмешил, что я был близок к истерике), стал проверять электронную почту. Я знал, что заснуть мне в ближайшее время не удастся.

Отправив пару писем и почистив почтовый ящик, я подумал, что надо отправляться в кровать. Но уснуть не удавалось. Я ворочался с боку на бок, переворачивал и взбивал подушки, пробовал развалиться поперек кровати, спускался вниз, чтобы выпить молока (в потемках чуть не наступив на Джорджа, который решил расположиться рядом с холодильником). Несколько раз мне удавалось задремать, но это напоминало не сон, а, скорее, бред. Я вздрагивал, просыпался, садился на кровати и смотрел на часы. Стрелки на них двигались медленно. И я снова закрывал глаза в надежде уснуть.

Больше всего меня донимало ощущение того, что Лиза где-то тут, совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки от меня. Ощущение смутного беспокойства, которое мешало мне забыться. Чувства, плотно оплетенные футляром физических ощущений вроде запаха кожи или прикосновения. Женщина, на которую я совсем недавно смотрел в кафе – и даже не мог предположить, как повернется моя жизнь теперь.

Я садился на подоконник и курил, разглядывая звездное небо. И думал о том, что есть что-то нечеловеческое в том, что я ревную Лизу к отцу. Кто я такой, и почему у меня есть на это право? Но когда я представлял – даже не представлял, а просто об этом думал – как они занимаются любовью, у меня что-то переворачивалось внутри.

Потом я опять возвращался в постель. И все, начиная с сумбурных сновидений, повторялось снова.

Было уже довольно поздно, когда я решил, что попытки уснуть ни к чему не приведут. Простыни были такими мокрыми, будто их только что достали из стиральной машины, но по какой-то неизвестной причине сразу постелили, решив не сушить. Я накинул халат и отправился в душ.

В доме была обычная для воскресного утра тишина. Иногда в такое время Лиза слушала музыку на кухне, занимаясь домашними делами, или отец смотрел в гостиной чемпионат по бильярду. Но сейчас было тихо. Видимо, все еще спали.

С утра я проводил под душем минут двадцать, а то и больше. До того момента, как отец из-за двери кричал мне:

– Брайан, сейчас же выходи! Почему ты думаешь, что живешь один?!

Сегодня у меня не было желания превращаться в Ихтиандра. Я постоял под душем минут десять, с наслаждением вытянув шею, оделся и спустился вниз.

Как оказалось, спали не все. Отец сидел за столом и пил кофе. Он не успел переодеться, и до сих пор был в своем старом парчовом халате.

– Доброе утро, – сказал я, приблизившись.

– Здравствуй. Поздновато ты сегодня. Наверное, тебе тоже не спалось? Уж очень жарко.

Я тоже сделал себе кофе, достал из пакета пару пончиков (пончиками их называла Лиза; на мой взгляд, они были пончиками-мутантами, так как размером ощутимо превосходили обычные пончики) и сел за стол.

Отец закурил и сделал глоток кофе.

– Что ты куришь? – спросил он меня. Я чуть не подпрыгнул, но не от неожиданности, а от его спокойного тона.

– «Парламент», – ответил я.

– Ты врал мне два года, Брайан. Тебе не стыдно?

– Я просто не говорил всей правды.

– Надеюсь, с наркотиками ты ничего общего не имеешь? Среди молодых людей твоего возраста они популярны.

– Мне плевать на наркотики.

– Выбирай выражения.

Поведение отца меня насторожило. Я был уверен в том, что утром его будет мучить похмелье, а в такие моменты он бывал злым, как тысяча чертей. Что за странные разговоры? Может, он до сих пор пьян, с утра успел выпить еще? Но я отлично знает, каким он бывает после того, как выпьет.

– Знаешь, я боюсь тебя потерять, вот о чем я сегодня подумал, – сказал отец. – У меня дурной характер, да и у тебя не лучше – впрочем, от своего сына я другого не ожидал. Но ты мне очень дорог. Понимаешь?

– Да, папа, – ответил я и поймал себя на мысли, что давно не называл его так. – Что-то случилось?

– Я думал о том, что в последнее время мы мало не общаемся. А ведь когда-то ты получишь профессию. Женишься, у тебя будет семья. Ты оставишь этот дом навсегда. – Он опустил глаза. Таким я его никогда не видел, и мне стало не по себе. – Наверное, я старею. Все стареют. У меня стало больше седых волос. Правда?