– Кто сказал, что я ревную?

Мадам покачала головой и снова взяла вилку.

– Как хорошо я тебя знаю, гаденыш. Нет смысла ревновать к тому, кто тебе не принадлежит.

– Знаешь, это напоминает лабиринт. Вот я стою внутри, в самом центре, и с каждым разом вокруг меня появляются новые стены. Чем больше стен – тем меньше во мне уверенности, что я выберусь наружу. И все ее рассуждения о любви и остальном…

Мадам понимающе кивнула и подхватила с тарелки кусочек рыбы.

– Я не верю в любовь, гаденыш, и ты об этом знаешь. Если мы, конечно, говорим о красивой любви – красивых словах, разговорах при луне и песнях под гитару у окна любимой женщины. Нет у такой любви жизни, Брайан. Красивые слова умирают. Человеческая любовь не такая, какой мы ее представляем.

– Да, она говорила мне нечто подобное.

– Я советую тебе хорошо подумать, мой мальчик. Подумать о том, что в нашей жизни все взаимосвязано. О том, что эта женщина снова появилась на твоем пути не просто так, а для того, чтобы ты понял определенные вещи. О том, что время залечивает раны, но не прощает ошибок. И о том, что невозможно тянуть за собой прошлое и одновременно стремиться начать жить сначала.

Я подвинул к себе пепельницу и пару секунд крутил в руках коробок спичек.

– Если бы я смог начать жить сначала, то это было бы лучшим подарком. Хотя… может, это и к счастью.

Несколько минут мы молчали. Мадам доела рыбу и принялась за десерт, я курил и смотрел в окно. Ада разложила на лужайке длинные ковры и теперь старательно чистила их специальными щетками.

– Скажи мне… Лианна здесь? – спросил я, поворачиваясь к мадам.

Она посмотрела на меня.

– Да. А ты что-то хотел от нее?

– В общем-то… ничего, – сказал я и чиркнул спичкой. – Она забавная. Я никогда таких не встречал.

– Ты на таких никогда не смотрел, – поправила меня мадам. – Знаешь, как я всегда называла твоих женщин? Ненужные.

– Ненужные кому?

– Тебе. Самим себе. Обществу. Кому угодно. Я смотрела и говорила – еще одна ненужная женщина. Скоро гаденыш откроет зал славы ненужных женщин, который с годами перерастет в музей.

Я положил спички на стол.

– А Лианна тоже ненужная?

Мадам рассмеялась – так, будто она долго и упорно пыталась мне что-то объяснить, и теперь я наконец-то понял.

– Об этом тебе следует спросить у нее, мой мальчик. А она тебе нужна?

– Ты задаешь сложные вопросы, Надин.

– Что, совсем не уровень Гарвадского университета?

Теперь рассмеялся я.

– Да. Если бы ты была профессором, я вряд ли получил бы отличный диплом.


…Я вернулся около десяти. Лиза уже была дома. Она сидела в кресле, скинув туфли на пол, и разминала пальцы.

– Ты быстро, – бросила мне она, не удостоив взглядом.

– Я забыл, что отдал тебе запасные ключи. Думал, что гостям не очень приятно торчать под дверью.

– Ты мог бы переночевать у нее, Брийян. Мне было бы легче.

Я снял плащ, стряхнул с него капли воды и повесил в шкаф и сел рядом с ней.

– Как квартира? Надеюсь, Иган нашел тебе что-то подходящее?

– Я уезжаю завтра. – Она посмотрела на меня. – Не думала, что когда-нибудь скажу это, но мне больно. Знаешь, Иган – милый мальчик. У вас нет ничего общего. Наверное, вы поэтому подружились?

– Не думай, что мне все равно. Если бы это было так, то мы сейчас не разговаривали бы.

– Не надо ничего говорить. Я все понимаю, и вряд ли слова что-то изменят.

Она достала шпильки из прически, потрепала освободившиеся пряди и достала сигареты.

– Она моложе меня, правда?

Я устало вздохнул и потер переносицу.

– Я думала, что хочу удержать тебя, – продолжила Лиза, опустив ресницы. – Но решила, что лучше этого не делать. Если ты думаешь, что любишь ее – в добрый час. Наверное, мне следует попросить прощения.

– Думаю, не имеет смысла говорить об этом сейчас. Назад мы ничего не вернем.

– Да, ты прав, малыш. И все же прости меня. Если сможешь.

Лиза закуталась в свой платок, убрав с лица растрепавшиеся волосы. Когда-то я уже видел ее в слезах. До того момента я и подумать не мог, что она может быть слабой и беззащитной. Иногда мне казалось, что она вообще не умеет плакать, а знакомая мне улыбка поселилась на ее лице навечно. И я поймал себя на мысли, что испытываю незнакомое чувство: мне хотелось пожалеть ее. Сказать, что все не так, что все изменится к лучшему – хотя это, конечно, было бы ложью. Я обнял ее, и она прижалась ко мне, закрыв лицо руками, как обиженный ребенок.

– Не плачь, – сказал я, погладив ее по волосам. – В мире есть свои законы. И на долю каждого человека приходится одинаковое количество расставаний и встреч.

– Я не верю в сказки, Брийян. Я уже большая девочка.

Мы опять замолчали. Я подумал, что, вероятно, обманываю себя – разве мне есть, куда бежать? Какое я имею право разбивать ей сердце? Впрочем, не в первый раз я это делаю – еще пара осколков в моей коллекции. Женские слезы трогали меня редко – почти всегда я испытывал к ним чувство снисхождения. Иногда – жалость. Но думать о том, чтобы начать все с начала? Такого еще не бывало. И слова уже вертелись на языке, но я промолчал.

– Я никогда бы не смог отпустить человека, – сказал я. – Я эгоист?

– Нет. Ты все поймешь. Это… похоже на предательство. Да, это верное слово.

– На предательство? – удивился я. – Почему?

– Ты все поймешь, малыш, – повторила она. – Всему свое время.


Глава 6

Мне не нужно было открывать глаза для того, чтобы понять, что в постели я один. Конечно, если не считать кошек, которые спали на соседней подушке. Я лежал на спине, и у меня не было желания вставать. Через приоткрытые шторы в комнату заглядывало утреннее солнце, за окном распевали птицы. Это всегда поднимало мне настроение, но сейчас радости я не чувствовал. Я впервые за долгое время подумал о том, что у меня есть много дел, но мне не хочется ничем заниматься. Меня не оставляло ощущение, что что-то исчезло. И моя жизнь изменилась. Может, и потеряла смысл. Впорочем… это все пафос.

Лиза собрала вещи, не оставив ничего. Даже пепельница была пустой. На тумбочке у кровати я нашел чистый лист бумаги с ручкой: создалось впечатление, что она хотела написать мне записку, но передумала. Я сложил лист вдвое. Потом вчетверо. Разогнул опять и, пригладив ногтем изгиб, разорвал его сначала на две, а потом на четыре части. Кошки, услышав шуршание бумаги, подняли головы и насторожились.

– Доброе утро, – сказал я. – Надеюсь, ваше настроение лучше моего.

Настроение у кошек было отличное. Как только я поднялся и накинул халат, они тут же оставили кровать и прошествовали вниз – к завтраку.

Я принял душ, сварил кофе, вышел в сад и, приоткрыв калитку, осмотрелся.

Жизнь вокруг не изменилась. Она была такой же медленной и спокойной, как всегда. Мои соседи приводили в порядок сад: хозяин дома изучал неподстриженные кусты, а его жена что-то говорила детям. Увидев меня, она подняла руку.

– Доброе утро, – поприветствовала меня она. – Рановато ты сегодня проснулся.

Я посмотрел на часы.

– Половина десятого утра? Да, действительно рановато… как продвигается работа?

– И не спрашивай. Невозможно постоянно постригать эти кусты! Это такая морока… да, Адам?

Ее муж обернулся, посмотрел на меня и тоже поприветствовал жестом.

– Мы давно тебя не видели, – сказал он. – Весь в делах? Как насчет того, чтобы выпить чаю вечерком?

– Если успею закончить все в срок, то с радостью приму твое предложение.

– Ну, вот и отлично. Прошу прощения, нам надо работать. Увидимся.

Я вернулся в дом и присел в кресло. Кошки, которые уже успели позавтракать, лежали на ковре в гостиной, лениво потягиваясь. Услышав звонок сотового телефона, они навострили уши.

Почему-то я подумал о том, что звонит Лиза, но ошибся.

– Надеюсь, я тебя не разбудил, – сказал Рэй таким тоном, будто разбудить меня было бы самой лучшей наградой для него.