Алена Любимова - Женщина – праздник

Певец-посыльный предстал пред мои светлые очи минут через пятнадцать. Вид у него был одновременно оскорбленный и смущенный, а на меня он украдкой поглядывал так, словно я была еще неодета, что в свою очередь заставило смущаться меня. Я расписалась в квитанции.

— Никогда еще таких трудных клиентов не было, — буркнул он, пряча бумажку в карман.

— Вам бы моих клиентов, — гордо отозвалась я и немедленно пожалела.

Судя по выражению его лица, он интерпретировал мой ответ по-своему и многозначительно бросил:

— Бывает.

Ну естественно. Голая женщина в не принадлежащей ей квартире, у которой бывают клиенты! У него не осталось сомнений, чем я занимаюсь. Да и у меня на его месте, наверное, тоже не осталось бы. Несмотря на это, в его взгляде сквозило уважение. Я перевела это так: дама хоть и не юная, а спросом пользуется. Вон в какой дом выписывают, да еще заказывают для нее цветы с серенадой.

Я уже собиралась с ним распроститься, когда в переднюю приковылял из спальни Никита в халате.

Вид вновь прибывшего вызвал новый всплеск интереса у цветочного певца. Видимо, теперь он окончательно убедился в характере моей трудовой деятельности. Я не сомневалась, что по возвращении в «Кару» он обсудит с коллегами «интересных клиентов». Стыдно было ужасно.

— Это вам, — протянул посыльному сложенную купюру Никита. — В порядке компенсации за забывчивость моей подруги.

Достоинства купюры я разглядеть не успела, так быстро цветочник-певец засунул ее в карман. Однако, судя по всему, он остался доволен и с улыбкой воскликнул:

— Обращайтесь, пожалуйста, в любой момент! Я сейчас арии из итальянских опер разучиваю. Со следующим заказом могу исполнить. А хотите, одну спою прямо сейчас? Так сказать, на прощание и в качестве бонуса.

— Нет, нет, нет, спасибо большое, — я поспешила остановить его. — Отложим до следующего раза.

Я вовремя захлопнула дверь, потому что Никита уже сполз на пуфик под вешалкой и корчился от беззвучного хохота.

— Ой, не могу! — в следующий миг простонал он.

— Так тебе и надо. Сам виноват, — с напускной суровостью проговорила я. — На будущее поостережешься заказывать такие дурацкие вещи.

— Какое там будущее! — продолжал хохотать он. — Будущего не будет. Я прямо сейчас умру. Надо же, итальянские арии! Это под какие же цветы, интересно?

— Полагаю, Никита, ты тут цветами не отделаешься, придется тебе кипарис покупать.

— П-прекрати, Глафира, — он уже заикался. — Это, значит, для итальянских арий кипарис, а если я закажу ему для тебя исполнить что-нибудь из «Ивана Сусанина», то он принесет тебе елку?

— На «Ивана Сусанина» потянуло? Никак решил заманить меня на болото и бросить?

— На болото и бросить — нет, а заманить — да. Ой, помоги мне дойти до кровати. Что-то опять нога барахлит.

Я, естественно, отказать ему в помощи не могла, и мы потом еще долго оставались в спальне…

Домой я явилась довольно поздно, изо всех сил стараясь не сиять лицом. Свой светящийся лик я спрятала за корзиной, которой и суждено было принять первый удар. Конечно же, в передней при моем появлении немедленно возникла Мавра.

— Мама, у тебя опять мобильный отключился. О-о-о… — Она увидела корзину. — Ну естественно, до телефона ли тебе было! Опять трудный клиент?

— В общем, да, — пролепетала я. — Можно и так сказать.

— Судя по размерам корзины, тяжелый у тебя выдался день, — сказала Мавра.

— Ох, — только и смогла я произнести в ответ.

— Сперва были просто букеты, теперь эта клумба, — Мавра фыркнула. — Если так дальше пойдет, скоро он тебе цветочный магазин подарит. А ты не отказывайся. Мы с тобой тогда быстренько деньги на поездку соберем.

Поставив корзину на пол, я села. К Мавре присоединилась Сашка и тоже начала охать над тюльпанами, а потом сестры заспорили, как лучше поступить: оставить цветы в корзине или вытащить и расставить по вазам? Я была рада. По крайней мере, никто не обращал на меня внимания.

Спор затягивался. По мнению Мавры, цветы следовало вынуть и разделить на три больших букета. Тогда ни одно помещение в нашей квартире не будет обделено. За исключением, конечно, ванной и туалета, но там букеты из-за тесноты ставить как-то даже глупо. Хотя если верить глянцевым журналам, вполне модно.

И вдруг меня клюнуло: а что это я расселась? Надо хоть мобильный на подзарядку поставить, мне, небось, уже обзвонились!

Едва я подключила телефон, раздался звонок. Это был Никита. Говорить при девчонках мне не хотелось, а они продолжали пристраивать корзину, и ни одно место их не устраивало. Выйти из комнаты я тоже не могла: мобильник подзаряжался, держа меня на коротком шнуре. Пришлось мне быть краткой и очень официальной.

— Никита Сергеевич, рада вас слышать, но, к сожалению, я сейчас занята. Перезвоню вам завтра.

— Завтра так завтра, — несколько обиженно произнес он. — Я просто хотел сообщить, что ты забыла у меня всю документацию по моему юбилею и еще по чьему-то другому торжеству. Если тебе это нужно, заезжай прямо завтра с утра. Я не против, буду ждать.

Я тоже была не против, еще как! Однако ехать завтра утром к Никите получалось совершенно не с руки. С другой стороны, бумажки мне были нужны позарез. Не по Никитиному, конечно, юбилею, а по тому, как он выразился, чьему-то другому торжеству.

— Хорошо. Приеду.

— Ура! — возглас Никиты достиг ушей девчонок, и обе с большим интересом уставились на меня.

Резко отвернувшись, я сухо произнесла в трубку:

— Значит, договорились, Никита Сергеевич, завтра ровно в девять я у вас.

— Замечательно! — снова заорал он, но я отключилась и, повернувшись к девчонкам, объяснила:

— Клиент в стельку пьян.

— Это тот самый, трудный? — поинтересовалась Мавра.

Отведя глаза, я кивнула:

— Никуда не денешься. Работа есть работа.

— Естественно, — вздохнула Сашка.

А Мавра вдруг спросила:

— Мать, мы в Англию-то по-прежнему едем?

Утром по пути к Турову я начала морально себя готовить к встрече с охранником. Вчера ощущение было не из приятных. Когда я уходила, он так на меня поглядел! Ехидно и одновременно оценивающе. Убеждена: они с певцом-посыльным подробно меня обсудили и пришли к вполне определенному выводу насчет рода моих занятий. Стыд и позор! Хорошо еще, у меня с собой была корзина. Уткнув в тюльпаны пылающее лицо, я проскользнула на улицу. А сегодня мне что, сумкой прикрываться? Однако меня ждал приятный сюрприз: охранник сменился, и я с гордо поднятой головой назвала сидящему в будке совершенно незнакомому человеку свою фамилию и номер Никитиной квартиры.

Охранник любезно распахнул передо мной дверь.

— Проходите, пожалуйста, Никита Сергеевич предупреждал.

Никита по-прежнему прыгал на костыле, правда, уже гораздо бодрее. Сильно подозреваю, что накануне он преувеличивал степень своей нетрудоспособности. Если же нет, то следовало признать, что нога его проходит не по дням, а по часам. Отбросив костыль, он заключил меня в крепкие и пылкие объятья.

— Прекрати! — сопротивлялась я. — Весь макияж размажешь, а мне бежать надо.

— Работа не волк, в лес не убежит, — покрывая поцелуями мою шею, возразил он.

— Очень даже может убежать. Стоит упустить одного клиента, за ним другие потянутся. И чем я буду семью кормить?

— А если я компенсирую? — Он начал расстегивать мою блузку.

— За кого ты меня принимаешь? — Я возмущенно его оттолкнула.

Никита пошатнулся и едва сохранил равновесие.

— Глаша, со мной сейчас так нельзя. Могу ведь и упасть.

Он вновь сделал шаг ко мне.

— Успокойся, ни за кого я тебя не принимаю. Просто очень хочется, чтобы ты осталась.

— Я уже вчера осталась. А если хочешь, могу заехать после работы, но для этого мне сейчас надо срочно уйти.

Он тяжело вздохнул.

— Н-да. Самостоятельная женщина — это не всегда хорошо.

— Найди себе несамостоятельную, — порекомендовала я.

— Еще хуже, — махнул рукой Никита. — Во-первых, с ними скучно, а во-вторых, они как пиявки.

— Сейчас больше ты на пиявку похож!

— Железная логика, — усмехнулся он. — Ты — занятая, деловая женщина, а я инвалид, прикованный к дому. И из-за этого становлюсь занудным, болтливым и навязчивым. Ладно, вот твоя папка, — протянул он мне мои бумаги, — и мотай отсюда быстрее. Иначе я за себя не отвечаю.