— Не учи меня жить.
— Я сейчас с тобой как с начальником структуры разговариваю. К тебе на спарринг парни идут как плаху. Ты же покалечишь кого-нибудь ненароком.
— Пока все живы и целы. А как директору тебе до моих личных переживаний вообще дела быть не должно.
— Зато как другу есть. Позвони.
— Нет.
— Назло кондуктору возьму билет и пойду пешком?
— Тим, как ты не понимаешь?.. Я с самого начала этой гадюке нужен не был. Она меня просто использовала в своих целях.
— Рад, что ты признаешь ваше душевное родство. Я только не понимаю, что тебя задевает больше: то, что ей не нужен, или то, что нужен не в том качестве?
Больше всего Женьку задевало то, что Ведьма про него за эти почти три месяца ни разу не вспомнила.
— Шел бы ты!.. Я не собираюсь подрабатывать на досуге Банком спермы.
— Я понимаю, обидно, что тебя разыграли «вслепую». Но и твои мотивы были далеки от романтических. Посмотри на всё с другой стороны: зато тебя рассматривают в качестве потенциального отца.
— Не меня, а мой генотип.
— Не всё ли равно?
— То, что я не хочу семью и детей, еще не означает, что я хочу плодить безотцовщину.
— Решил избавить планету от своего потомства?
— Просто пока… не готов. Все эти вопли, какашки, соски, пеленки… Бр-р-р…
— Нет в мире совершенства.
— Для этой фразы в детях должно быть хоть что-то хорошее.
— А всё остальное в них — хорошее.
— Серьезно, Тим, смотрю я на все эти козьи пляски вокруг Катькиного живота, и у меня это в голове не укладывается, как ты можешь так спокойно к этому относиться.
— А я не могу представить, что с тобой такого делали в детстве, что у тебя сложилось представление о детях исключительно как об обузе.
— Так, давай оставим мое детство в покое. А что такое дети для тебя с твоим БЛАГОПОЛУЧНЫМ детством?
— Сейчас мы опять вернемся к разговору о мужественности и зрелости, и ты на меня залупишься еще на месяц. Давай свернем тему.
— Да ладно, так и скажи, что «отметился», как все, а больше и сказать нечего! — Женька вновь перевел взгляд за окно, за которым расходилась метель.
— Ладно, сам захотел. В общем, я об этом, наверное, в твоем возрасте задумался. Помнишь, поговорку про «построить дом, посадить дерево, вырастить сына»? Мужику важно чего-то добиться в этой жизни, кем-то стать, хоть в чем-то быть лучшим. В этом наша самцовая порода, согласись? Так вот, сын — это самый важный проект в жизни мужчины, показатель его состоятельности. Смог ли он вырастить человека, достойного уважения, или способен создать только какой-то отстой? Нет, дочка, это тоже здорово. Твоя маленькая принцесса, для которой ты самый главный мужчина на свете, самый сильный, самый умный, самый лучший, самый надежный, защита и опора. Пока она не найдет на эту роль кандидата помоложе, — Тимур подмигнул. — А сын… Сын это самое большое испытание. Он может стать самой большой гордостью, а может — самым большим разочарованием. Я считаю, что могу вырастить из своего сына настоящего мужчину. Я ХОЧУ этого, я к этому готов. И счастлив оттого, что родит мне его любимая женщина. И я буду любить в нем не только свое продолжение, но и ее. Вот такой вот пафос…
Женька молчал.
А что тут скажешь? Да, он боялся ответственности и не хотел лишних проблем.
Но не настолько, чтобы бросить своего ребенка.
А Лиза этого так и не поняла.
Зачем ему женщина, которая его не только не любит, даже не уважает?
Тишину прервала трель телефона.
— Слушаю, любимая, — голос начальника наполнился такой сладостью, что у Женьки аж изжога началась. — ЧТО случилось? — патока сменилась неподдельной тревогой. — Как угроза выкидыша? Ты главное, только не переживай. Успокойся. Ты где? Я сейчас подъеду.
— У твоей Катьки проблемы? — вскочил Женька следом за Тимом.
— Нет, проблемы у ТВОЕЙ Лизы, — Тимур доставал теплую куртку из шкафа-купе, поэтому когда обернулся, на Женькином лице уже была «картина маслом». Не то «Приплыли», не то «Иван Грозный убивает своего сына» за пять минут до убийства.
— Да ладно, может, это не твой ребенок, — попытался исправить положение Тим. Видимо, изображение сместилось в сторону второго бессмертного полотна, потому что она сразу поправился: — А может, и твой. — И на всякий случай добавил: — Я. Ничего. Не. Знал.
— Что с ней? — Женька наконец-то обрел способность говорить.
— На улице напал какой-то ублюдок. Сильно ударил, она упала. Это то, что я знаю. Катька там сейчас накрутит себя, а ей же нельзя волноваться… — продолжал Тимур, не замечая, что его не слушают.
— Где она?
— У Лизы в больнице.
— ЛИЗА ГДЕ?!
— В гинекологическом отделении ее же роддома.
Тимур еще только выходил из дверей предприятия, когда Женька выворачивал со стоянки на автостраду.
Правдами, неправдами и даже кривдами, но ему удалось прорваться к Ведьминой палате.
Как раз к тому моменту, когда из нее, улыбаясь и маша напоследок, выходил Стас.
— А ты что тут делаешь? — брови Лизиного завотделением сошлись.
— Пришел проведать свою невесту.
— Насколько мне известно, она — МОЯ невеста, — растягивая слова, произнес Стас.
— У нее МОЙ ребенок, — желание придушить Халка, а Женька не сомневался, что напал он, сменилось более актуальной потребностью растоптать эти очки в металлической оправе. И попинать остывающий труп их владельца.
— Родится — станет МОЙ, — спокойно ответил будущий покойник, видимо не подозревая о том, что его ждет.
— Сейчас я тебе наглядно объясню, и про невесту, и про ребенка, — Женька начал закатывать рукава белого халата, выданного ему сестричкой из приемного покоя.
— Если Вы членами меряться, то раздеваться удобнее в моем кабинете, — Стас с вежливой улыбкой указал куда-то в сторону лестницы.
Ну, это вообще ни в какие ворота не лезет!
Женька молча оттолкнул ублюдка и протиснулся мимо него в палату.
Женька ввалился в одиночную (видимо, платную) палату Лизы, клокоча, как чайник. И крышечка у него, если так можно выразиться, подпрыгивала и гремела.
Впрочем, злость несколько стихла, когда он увидел припухшую и покрасневшую скулу Лизы, куда пришелся удар. Она была в зеленом хирургическом халате, наверное, за отсутствием нормальной одежды. Не к месту вспомнилось «это зеленое платье очень подходит к цвету вашего лица». Скорее, основная часть Ведьминого лица была просто бледной, но на таком эффектном фоне кожа приобрела легкий болотный оттенок. К правой руке зеленоватой пациентки тянулась трубка капельницы. Лиза настороженно глядела на него и ждала.
— И когда ты собралась мне сказать? — она молчала. Поэтому Женьке пришлось продолжить самому. — О ребенке. О Халке. О твоем ЗАМУЖЕСТВЕ, наконец?! — Глаза Ведьмы округлились. Даже тот, который слегка заплыл. — Да, твой якобы жених уже успел похвастаться! — Несостоявшаяся невеста, а Змей будет не Змей, если эта ЯКОБЫ свадьба состоится, продолжала молчать. Может, у нее сотрясение, а он тут орет? — Ты как? — встревожено спросил он.
Лиза пожала плечами. Жест не вызвал у нее видимых усилий, из чего Женька сделал вывод, что физически она пострадала не так сильно. Это немного успокоило.
— Вот что я хотел сказать, Елизавета Сергеевна. Вы, помнится, рассуждали в свое время об ответственности, точнее нежелании мужчин ее на себя брать. А что по поводу вас, Елизавета Сергеевна? ВЫ готовы отвечать за свои поступки?
Лиза продолжала молчать.
— Если вы посчитали возможным, не спросив моего согласия, завести от меня ребенка, то будьте любезны осознать тот факт, что своего ребенка я буду растить САМ, — мысль о том, что ребенок может оказаться не его, была отметена как еретическая. А о том, что с ребенком может что-то случиться, вообще как противоестественная. — Нравлюсь я вам в этом качестве или нет. А поскольку обеспечить МОЕМУ ребенку безопасность вы не в состоянии, вам следует смириться с моим присутствием в своей жизни прямо с момента выписки из этого гостеприимного учреждения.
События сегодняшнего дня несли Женьку так стремительно, что ему срочно требовалось выбраться за пределы потока и немного собраться с мыслями. Поэтому он развернулся и решительно направился к двери. Прежде чем наговорит еще каких-нибудь глупостей.