— А Лиза тут причем?
— Я отсмотрел с регистратора всех, кто входил в подъезд. Переговорил со всеми, кто это мог быть, из знакомых. Потом «пропесочил» всех незнакомых. Покрутился в тех местах, где Олеся бывала последнее время. И обнаружил искомое лицо возле консультации.
Ду-ура! Ведьма — клиническая дура. Вот выпишется из больницы, Змей ей сам сеанс БДСМ устроит. При помощи ремня.
— Молодец. И как результат? Пообщался?
— Не успел. Мы не дошли до главного.
— Главное я могу изложить тебе без ее участия. Где Олеся, она не знает. Кто знает, она не знает. И если мне станет известно, что ты как-то засветился возле кого-то, имеющего отношение к этой истории, незаметно подкрадусь я.
— Ой, и что ты мне сделаешь?
Женька огляделся в поисках камеры, и развернувшись так, чтобы его лицо не находилось в зоне охвата, заговорил на грани слышимости.
— Вопрос не в том, что сделаю я, а в том, что сделаешь ТЫ. Некий мужчина, похожий на тебя, возле машины, похожей на твою, выйдет пос$ать, и свидетелем этого станет маленькая девочка лет шести. Она, конечно, ничего не поймет, но вот ее мама, которая выскочит чуть позже, углядит в этом действия сексуального характера. И влепят тебе, мужик, статью 132 УК РФ «Насильственные действия сексуального характера» часть 4, а именно, «совершенные в отношении лица, не достигшего четырнадцатилетнего возраста», срок от двенадцати до двадцати лет. Правда, так долго в зоне с такой статьей обычно не живут. А те, кто живут, очень сильно об этом жалеют.
— А не мочусь на улице. А если бы и мочился, то это банальное мелкое хулиганство.
— Это раньше было хулиганство. А теперь, в соответствие с новыми веяниями партии и правительства по борьбе с педофилией, это статья 132. Хотя тебе, с твоим анамнезом, даже из дома для этого выходить не нужно. Но для надежности всё случится неподалеку от тех мест, где именно в это время камеры зафиксируют именно ТВОЮ машину. Пока ты учился махать конечностями, я в совершенстве осваивал искусство подставы.
— Ты вообще охренел со своими фантазиями! Любой нормальный адвокат развалит такое шитое белыми нитками дело в два счета.
— Это — возможно. Но тут неожиданно всплывет твой брак с несовершеннолетней. Зафиксированные в женской консультации следы физического насилия в ее адрес. Заключение психолога в роддоме о психологическом прессинге. Твое заявление о пропаже жены, отозванное через некоторое время, — по мере повествования уверенность пропадала с лица Халка. — Нападение на свидетельницу, а Лиза ОБЯЗАТЕЛЬНО подаст заявление. И свидетели тебя опознают. Но ты напишешь отказ от каких-либо притязаний в адрес Олеси, поэтому сейчас это дело не всплывет. Потому что Олесю жалко. Выступать в таком деле потерпевшей — не самое приятное времяпровождение. Другое дело — быть свидетельницей. Хотя прокуратура может тебя и по двум эпизодам пустить. И последним аккордом симфонии станет то, как ты дрочил под окнами родзала.
— Я ДРОЧИЛ ПОД ОКНАМИ РОДЗАЛА?!
— Может, конечно, и не дрочил. Но медперсонал и роженицы думали по-другому. И кому-нибудь из них обязательно припомнится, что они всё видели своими глазами. Знаешь, как это бывает, когда во что-то очень хочется поверить… — Женька пожал плечами. — Короче, ты меня понял?
Судя по беспомощности, которая хоть на мгновение, но промелькнула в глазах Алексея Михайловича, до него начало доходить сказанное.
— Ты не сделаешь этого…
— Нет, конечно. Ты же будешь паинькой.
Взгляд Халка был убийственным, но у Женьки к подобным вещам был иммунитет.
— Я люблю ее. Возможно, я был неправ. А ты хочешь лишить меня возможности все исправить.
— Мужик, если она захочет тебя увидеть, она это сделает. У нее есть твой адрес, телефон, электронная почта, наконец. Твои слова ей передадут. Это все, что я могу тебе обещать, — Змей со стоном поднялся с полу. — Ну, спасибо за угощение, нам пора домой. До встречи в ГОМе, — он поковылял к двери. Если Халк не кинется на него сейчас, значит, можно надеяться, что разговор достигнет своей цели.
Проверить это было необходимо в любом случае.
Лизе настойчиво предлагали полежать еще. Она же и недели не провела в роли пациентки. В качестве аргумента Стас сказал, что она все равно сутками торчит в больнице. А так ее хоть бесплатно кормить будут. На законных основаниях. На что Лиза ответила, что его, Стасикиными, усилиями ей уже не светит в больнице сутками торчать.
Вслух.
А про себя подумала, что, возможно, Женька только вздохнет облегченно, если она не будет ему глаза мозолить. Наверняка Змей уже сто раз пожалел о своей импульсивности. Чтобы избежать ненужной неловкости, Лиза по телефону намекнула Змею, мол, чего не скажешь сгоряча. Но Женька намеки проигнорировал, а на прямое: «Может, не стоит? Я и сама прекрасно обойдусь», ехидно ответил, что раньше нужно было без него обходиться, а теперь придется обходиться как-нибудь с ним.
В любом случае, больница — не место для объяснений, поэтому Лиза ехала на знакомом «Лёхе» в некотором напряжении. Разговор им предстоял непростой. Женька, без вечной своей дурашливой улыбки резко повзрослевший, тоже был молчалив. Суровости добавляли темные очки, защищавшие его глаза от ослепительного блеска свежевыпавшего снега.
— Ты уверена, что правильно поступила, написав отказную и уйдя из больницы? — спросил он наконец, когда за задним бампером машины осталась половина пути к его дому.
— Обследование показало, что ни один из нас не пострадал. На случай ядерной войны специалист, то есть я, у себя меня всегда под рукой, так что не вижу никаких проблем.
Они в молчании доехали до места назначения и поднялись до квартиры.
Здесь Женька снял очки, демонстрируя классический фингал под правым глазом.
Лиза присвистнула.
— А что, гулять — так гулять! — прокомментировал Змей, глядя на себя в зеркало.
— Хорошо погулял!..
— Шрамы украшают мужчину.
— Кто-то не так давно утверждал, что в украшениях не нуждается.
— Так, с кем поведешься… — протянул Женька, и Лиза на автомате добавила про себя мЕдовскую концовку этой поговорки: «от того и замеременЕешь».
— На тренировке? — спросила она, борясь с желанием провести рукой по ссадинам на руке, лишившейся перчатки.
— Можно и так сказать. Тренировал я тут на днях… Одного…
Женька вкратце пересказал беседу с Алексеем Михаловичем.
— Убила бы эту мразь. Собственными руками.
— Сказать это и сделать — две большие разницы.
— Но тюрьма по нему плачет, — опыт личного знакомства Лизы с Халком не добавил тому очков.
— Тюрьма еще никого не исправила, и никто там не стал лучше и добрее, — Женька сделал паузу, собираясь с мыслями. — Лиз, пойми. Посадить его сейчас можно только при условии, что Олеся готова пройти через судебное разбирательство и публичные вопросы типа: расскажите, в какую именно позу он вас ставил? Что вы при этом чувствовали? Получали ли вы при этом сексуальную разрядку? И так далее. Если она к этому не готова, то лучше эту бодягу не начинать. А я, конечно, могу пойти на крайние меры. Но только в крайнем случае. Думаю, мужик это понимает.
— Можно подумать, его это остановит!
— В отношении тебя — уверен. А в отношении жены… У него достаточно связей и без вашей гоп-компании. Рано или поздно она засветится в системе. Ты же понимаешь, что ваш побег — просто отсрочка. Ей все равно придется вернуться и «принять бой».
Принять бой.
Действительно.
Они же не для разговоров об Олесе и ее будущем собрались.
Видимо, Женьке пришла та же самая мысль, и в комнате на какое-то время повисла тишина.
— Наверное, нам стОит продать свои квартиры и купить жилье побольше… — неуверенно начал Женька.
В принципе, довольно предсказуемое начало разговора. Мы не ищем легких путей.
Буквально, «весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…» А затем — как получится…
— Жень, давай сядем и спокойно все обсудим. Начнем с того, что я на твое требование своим согласием не ответила.
Змей спокойно встретил ее взгляд:
— Лиза, я тоже не отвечал согласием на твое предложение стать папой. Так что умножим обе стороны уравнения на минус один.