Хелен Диксон - Женщины графа Ланзбури

– Боюсь, что ее с самого начала оттолкнет твое устрашающее высокомерие… способное обескуражить любую девушку.

– А мне не нравится напрасно тратить время на пустяки. Октавия вполне довольна своим теперешним положением. Более того, в твоем замысле есть пара более мелких трудностей, – сухо продолжал он, видя, что ему не удается погасить воодушевление матери. – Мисс Мортимер будет очередной в длинной веренице молодых дам, которых мы нанимали ухаживать за Октавией. Ни одна из них не продержалась дольше месяца, и каждый раз, когда они уходили, Октавия очень расстраивалась. Сомневаюсь, чтобы с мисс Мортимер было по-другому. Почему бы тебе для начала не обдумать все как следует? Мы все обсудим, когда приедем в Чалфонт.

– Нет, Кристофер. Я уже все решила. Воспитание Октавии – моя забота; мне будет гораздо легче знать, что, когда нужно, я смогу оставить ее с человеком, которому я доверяю.

Кристофер вздохнул. Он не был совсем уж бессердечным. Уход за Октавией и тревога за нее подрывали силы матери. Кроме того, он понимал, что найти подходящего человека, способного заботиться об Октавии, нелегко.

– Прости, мама. Конечно, поступай, как сочтешь нужным. Найми мисс Мортимер, если это тебя порадует.

– Кристофер, что еще важнее, она порадует Октавию.

Чалфонт-Хаус, родовое гнездо Ланзбури, находился в сердце Оксфордшира. Великолепие дома произвело на Джейн сильное впечатление. Широкие каменные ступени вели на террасу с колоннадой. По обе стороны от центральной части располагались крылья, а центр дома венчал большой купол. И внутри Джейн еле удерживалась от возгласов восхищения при виде пышности и великолепия, которые графиня принимала как должное.

Едва она вошла, ее приветствовали с безыскусной теплотой. Она поняла, что в этом доме в идеальной гармонии сочетаются вежливость и взаимная любовь.

Горничная увела усталую Октавию наверх, оставив Джейн с леди Ланзбури. Она стояла в холле и с интересом озиралась по сторонам. А потом как будто ее сны ожили наяву: из одной из многочисленных комнат первого этажа вышел граф Ланзбури и направился к ним.

Джейн показалось, будто они виделись только вчера. На корабле он произвел на нее неизгладимое впечатление, и оно не потускнело, а наоборот, стало еще сильнее. Редко ей доводилось видеть, чтобы аристократ так равнодушно относился к положению, доставшемуся ему по наследству. Такая черта не приобретается долгими упражнениями; ее невозможно и имитировать. Она лишь развивается со временем. Одетый в темно-зеленый сюртук и безупречно белый шейный платок, высокий, гибкий, невероятно привлекательный, он двигался с элегантной грацией человека, уверенного в своем месте в мире и совершенно не думающего о том, как остальной мир к нему относится.

Привыкшая жить среди иностранцев и ровесников отца, которые не думали ни о чем, кроме своей работы, и не придавали значения тому, как они выглядят, Джейн невольно залюбовалась им. Она в жизни не видела таких красавцев, как граф Ланзбури. Не в силах отвести от него взгляда, она снова и снова поражалась его мрачному обаянию, магнетизму, который так привлек ее еще во время их первой встречи на корабле.

Свои густые темно-каштановые волосы он зачесывал со лба назад. Его ясные серые глаза были полуприкрыты тяжелыми веками, отчего у него был несколько ленивый, сонный вид. Высокий и стройный, он напоминал древнегреческого атлета, одного из тех, о ком Джейн столько читала. Когда он заговорил, его низкий, бархатный голос напомнил ей густой мед. Она смутилась, вспомнив отчего-то эротические гравюры и тела, которые на них сплетались. Такие гравюры и рисунки она видела во время своих странствий по Европе и Востоку.

Граф Ланзбури приехал в Чалфонт раньше них. Когда леди Ланзбури представила ему Джейн, он вежливо склонил голову. Но Джейн прекрасно понимала, что он ее не видит – смотрит, но не видит по-настоящему. Впрочем, ничего подобного она от него и не ожидала. Он вовсе не смотрел на нее так, как мужчина смотрит на красивую женщину. Его взгляд показался ей озабоченным и рассеянным – возможно, из-за необычного цвета. Его большие глаза, очень светлые, часто прятались за густыми темными ресницами.

– Кристофер, мисс Мортимер любезно согласилась помочь мне заботиться об Октавии. Ты наверняка помнишь, что именно она спасла Октавии жизнь на корабле. Я сообщала тебе, что она приедет сегодня.

– Да, сообщала. – Он смерил Джейн холодным взглядом. – Мы перед вами в долгу, мисс Мортимер, за то, что вы сделали в тот день. Но ваша работа не будет простой. Заставить Октавию делать то, что она не хочет, так же трудно, как завести корабль в гавань. Тут нужна крепкая рука у руля.

Джейн рассмеялась. Как ей хотелось, чтобы он смотрел на нее по-другому, чтобы он считал ее женственной!

– Прошу вас, не тревожьтесь. Я обладаю исключительными талантами в области навигации.

– Рад слышать. Ваш отец, насколько мне говорили, был известным ученым-археологом.

– Да, Мэтью Мортимер – видный ученый. Он интересовался многими областями науки, но особенно древнеримской и древнегреческой историей и археологией.

– Наверное, он был интересным человеком. Мама говорит, что вы почти всю жизнь провели за границей.

– Да. Мы с отцом объездили много стран – в Европе и за ее пределами. Пять лет жили в Индии…

– В самом деле? – Голос его выдал проснувшийся интерес. – Должно быть, здешняя жизнь очень отличается от жизни в жарком климате.

– Да, там жизнь совсем другая. – Она говорила без сожаления.

– Мисс Мортимер, вы производите впечатление весьма разумной девушки. Не сомневаюсь, вы привыкнете. Надеюсь, английские зимы не покажутся вам слишком холодными и суровыми.

– Я тоже надеюсь, – ответила она, улыбнувшись. – Во всяком случае, я не сомневаюсь, что выживу.

– Вам, наверное, недостает отца.

– Да, – ответила она, стараясь скрыть грусть, какую она всегда испытывала, когда речь заходила об отце. Она по-прежнему тяжело ощущала горечь утраты. – Я была ему не только дочерью, но и помощницей. Когда он умер, многие его труды остались неоконченными, и мне придется много поработать, прежде чем рукописи можно будет передать издателю. Леди Ланзбури была настолько добра, что предложила мне работать в вашей библиотеке – конечно, в то время, когда мне не нужно будет находиться с леди Октавией.

– Разумеется! Пожалуйста, пользуйтесь библиотекой в любое время. Уверен, у вас замечательно получится присматривать за Октавией. Надеюсь, вам у нас понравится.

Сердце Джейн екнуло, когда его красивые серые глаза посмотрели на нее в упор. Ее охватила радость.

– Не сомневаюсь в этом, граф Ланзбури. – Она тяжело вздохнула, не зная, что еще сказать. – Спасибо! – с трудом вымолвила она.

Он повернулся к ней спиной и пошел прочь.

– Ах, простите! Мой сын иногда бывает чересчур поспешен, – сказала леди Ланзбури, заметив, как приуныла Джейн. – Его тяготят серьезные дела, и он всегда очень занят. Но пойдемте, моя дорогая. Я отведу вас в комнаты Октавии. – Она посмотрела на раскрасневшуюся Джейн. – Как вы себя чувствуете?

– Превосходно… благодарю вас.

Облачко набежало на лицо Джейн, она опустила глаза. Она старалась не выдавать своих чувств. Ей было что скрывать: она полюбила Кристофера Ланзбури с первой встречи. Как по-другому можно было объяснить охватившие ее чувства? Джейн не обладала никаким опытом в общении с мужчинами. Она внушала себе, что не должна поддаваться порывам. Скорее всего, граф Ланзбури – просто первый мужчина, который ей понравился. Она не могла понять, почему так вышло.

День, когда она покинула Францию и взошла на борт корабля, отправлявшегося в Дувр, она запомнит на всю жизнь, потому что в тот день она встретила его, и она уже не могла думать ни о чем другом. Разумеется, Джейн не тешила себя иллюзиями. Их слишком многое разделяет. Не стоит надеяться на то, что в один прекрасный день что-то изменится и он ответит на ее любовь взаимностью.

Она не верила в реальность происходящего, еще меньше – в собственные чары.

Джейн прожила в Чалфонте целый месяц, и у нее не появилось поводов пожалеть о своем решении. Ее предшественницы, которых нанимали заботиться об Октавии, были гувернантками. Хотя положение мисс Мортимер в целом соответствовало такой роли, леди Ланзбури относилась к ней больше как к другу. Ее часто приглашали ужинать с членами семьи, но она всегда отказывалась, предпочитая есть в комнатах, которые она делила с Октавией.