Мануэл Карлус - Жертвоприношение

Поворковав с малышом и убедившись, что Эдуарду не сдвинуть с места, она уехала. Эдуарда собралась покормить Марселинью, но тут раздался телефонный звонок.

– Я приеду через час, – сообщил Марселу.

– За вещами? – осведомилась ледяным тоном Эдуарда. – Я прикажу их вынести за порог.

– Вещи можешь отдать Сезару! – яростно заорал Марселу. – Я приеду к сыну! – И, не дожидаясь ответа, хлопнул трубкой.

Марселу был взвинчен еще и потому, что дела в фирме шли из рук вон плохо. Денег не было даже для того, чтобы заплатить постоянным сотрудникам очередную зарплату.

Эдуарда быстренько накормила Марселинью, попросила Лизу одеть его понаряднее и, вызвав Веру, распорядилась:

– Когда приедет сеньор Марселу, скажи, что я поехала с сыном к дону Сезару в больницу. Поняла? Вот так.

И гордо вышла из дому в сопровождении Лизы с малышом на руках. Сезару она собиралась отвезти газеты и фрукты. Никому не приятно лежать в больнице, а уж врачу в особенности.

Эдуарду очень огорчало тяжелое душевное состояние Сезара. Анита рассказала ей, что он чуть не порвал диплом после операции и теперь намерен распроститься с профессией врача. Так болезненно на него подействовало собственное бессилие, он хотел и не смог ей помочь. Отчаяние Сезара и огорчало, и радовало Эдуарду – никто не принимал ее беду так близко к сердцу, как он. И она со своей стороны по мере сил старалась хоть как-то ему помочь.

Марселу ехал с тайной надеждой на примирение. Он уже высказал Лауре все, что думал о ее коварстве, – ну змея! Ну подлюка! Дождалась, когда он дал слабину, и воспользовалась! Что она, Эдуарду не знает! Так его подставить! Пусть о нем и думать забудет! Никаких продолжений!

Но в его собственном доме его ожидало еще худшее коварство. Больше того – унижение. Мало того, что Эдуарда уехала к Сезару, она повезла туда с собой и его сына!

В ярости Марселу поехал к матери и принялся жаловаться ей.

– Не знаю, чем помочь тебе, сынок, – грустно сказала Бранка. – На все мои уговоры твоя жена твердила только «нет, нет и нет». А мне и сказать ей нечего. Ты ошибся дважды. В первый раз, когда женился на этой несгибаемой добродетели, а второй, когда изменил ей. Иди теперь к адвокату, выясняй условия развода!

– Но я не хочу разводиться! – мгновенно остыл Марселу. – Она мне нужна! И с сыном я не желаю видеться по расписанию!

– Тогда попробуй добиться прощения. Но имей в виду: изменить женщине – значит получить врага на всю жизнь! – Тут Бранка строго взглянула на мужа, и нельзя сказать, что Арналду почувствовал себя уютно. – Попробовал бы твой отец изменить мне! Я бы никогда его не простила!

– Да что вы так разволновались? – подал голос Арналду. – Успокойтесь. Буря разбушевалась вчера, а вы уж солнышка просите. Пускай сначала дождик пройдет. Помаленьку все уладится. Эдуарда остынет и простит, вы ведь так любите друг друга, сынок. Такое ли в жизни еще бывает…

– Ты не прав, Арналду, – не согласилась Бранка, – хуже измены не бывает ничего!

– А то, что я не могу видеть сына, когда хочу? – вновь закипел Марселу.

– Завтра Лиза принесет его к нам, – успокоила его Бранка.

На следующий день малыш блаженствовал, но не в объятиях отца, а Элены. Они с Атилиу вернулись из путешествия, и, желая сделать сюрприз Марселинью и дочери, она приехала к ним без предупреждения. Италия пошла ей на пользу, она немного успокоилась, стала надеяться на лучшее. Лучшим было то, что Эдуарда стала полновластной хозяйкой в доме, но ссора… И малыш у Бранки? Элена помчалась туда, не зная, как отнесется к ее приезду Марселу. Но он даже удостоил ее нескольких слов, видно было, что он готов на многое ради примирения.

Элена с невыразимым счастьем смотрела на крошку, он так вырос, так изменился… Побыв с малышом, она вернулась к дочери, рассказала, что, кажется, Марселу готов на все, лишь бы помириться.

– Я не хочу, мама, – твердо сказала Эдуарда. – Ты меня знаешь.

Да, Элена знала свою дочь, но в жизни-то бывает всякое. Взять хотя бы Вилсона. Как он был непримирим! Слышать не хотел о ребенке, не смотрел на Марсию. А теперь? Теперь только и думает, чем бы ей угодить, как бы с ней помириться. Хлопочет, чтобы отпраздновать ее день рождения, думает даже родителей ее привезти. Элена вздохнула. Зато непримирима теперь Марсия. Но кто знает, что будет завтра?..

Жизнь состоит из перемен, надо только уметь их дождаться.

И она крепко обняла дочку, желая, чтобы тучи развеялись как можно быстрее. Пусть Лаура сгинет как досадная ночная тень, и в семейной жизни Эдуарды вновь засияет солнце, согревая их всех: малыша, Элену, Атилиу, чтобы все они зажили наконец большой дружной семьей!

– Пойдем с нами на день рождения Марсии, – предложила она. – Марсия тебя любит, будет рада тебя видеть. А заодно посмотришь ее новые работы. Она готовит их к выставке. Да и на Ритинью полюбуешься.

– Спасибо, мама, – сдержанно поблагодарила Эдуарда. – Лучше поздравь ее от меня.

Не слишком-то она была сейчас расположена ходить и веселиться по дням рождения! Ей было не до веселья.

На день рождения собиралась пойти Сирлея. Хотя и ей было не до веселья. Собиралась не только с тяжелым сердцем, но в каком-то полубреду. Да как такое могло случиться с ней, с разумной женщиной с ясной головой и трезвым взглядом на жизнь? Нет, в ее разумной трезвой голове никак не укладывалось, что все, о чем ее извещали анонимные письма, возможно. Да такого просто не бывает. Неужели Нестор способен на такое? Да, он часто ездит в командировки, а после того как сделался начальником, стал ездить еще чаще, но возвращался всегда такой нежный, соскучившийся, говорил ей такие ласковые слова… Правда, теперь говорит их все реже, грубит, раздражается, но представить себе, что здесь же, в Рио, у него другая семья – жена, ребенок, а все его командировки в Сан-Паулу – сплошной обман? Нет. Такого она представить себе не могла. Однако Нестор собирался отпраздновать день рождения этой другой жены, вернее, конечно, любовницы. И отпраздновать шикарно! Не в какой-то там пиццерии, как день рождения Сирлеи. И об этом ее известило очередное письмо.

Сирлея думала об этом, и глаза у нее все время были на мокром месте. Потом закипала злость и обида, а потом опять текли слезы.

Катарине, слава Богу, было не до материнских бед: она снималась в рекламном ролике, предлагая всем мини-бикини, чем была страшно довольна. Да Сирлея и не сказала бы ей никогда, что с ней происходит. Скорее язык бы себе откусила, чем сказать про отца такое! А вот матери – другое дело. И Сирлея выплакивала на груди у доны Ленор свое горе.

– А ты съезди к ним на этот их день рождения, дочка, – посоветовала ей Ленор, – чем так-то мучиться…

И Сирлея вдруг поняла, что так и только так она должна поступить. Поехать и увидеть собственными глазами, что там творится. А если все окажется правдой, она выведет негодяя на чистую воду! Такой им там день рождения устроит, до скончания дней будут помнить!

Сирлея красилась, выбирала нарядное платье, и чем красивее становилась, тем больше наливалась негодованием и злобой. Из дома она вышла как грозовая туча.

Дорога оказалась довольно длинной, но уж, конечно, короче, чем в Сан-Паулу. А когда она вошла в нарядный зал, когда увидела среди толпы народа и Нестора, и хорошенькую молоденькую женщину, не девчонку, конечно, но помоложе ее, Сирлеи, то если и были у нее какие-то надежды и сомнения, они разбились в прах.

Рядом с этой молоденькой-хорошенькой и Нестор выглядел красавцем, такой он был оживленный, веселый, раскованный. Сирлея почувствовала себя старой толстой коровой, и ей стало до боли, до слез обидно – на кого она потратила свою жизнь? Для кого до тридцати лет хранила девственность? Ну ничего! Сейчас он у нее попляшет! Никому не позволено быть счастливым за чужой счет!

Сирлея двинулась вперед, и тут ее заметил Нестор. Боже! Что с ним сделалось! Он облился горячим потом, покраснел, побледнел, позеленел. И побежал навстречу жене.

– Сейчас, жалкий шут, я покончу с твоей комедией! – грозно проговорила Сирлея, отстраняя Нестора. – Я пришла покончить с этим безобразием, и покончу с ним!