— Может, не стоит отмахиваться от невинности, Руперт?
— То есть?
— Ну, во-первых, ни у кого язык не повернется обвинить тебя в отсутствии надлежащего опыта, что позволит лично обучить юную невинную женушку по своему вкусу. А во-вторых, невинность несет в себе еще один положительный бонус — уверенность в том, что наследник герцогского титула будет твоей плотью и кровью!
— Чего точно бы не случилось, если бы Патрисии удалось одарить моего отца «запасным вариантом». Тогда точно пришлось бы мне дрожать за свою шкуру, не дай бог, придушат во сне, — ядовито заметил герцог Страттон.
Пандора вдруг поняла — она затаилась еще и потому, что по-настоящему прониклась беседой двух джентльменов, легко представляя, как они выглядят, поскольку совсем недавно видела обоих в танцевальном зале.
Данте Карфакс — высокий и темноволосый, с озорными зелеными глазами, в безупречном вечернем наряде, выгодно подчеркивающем широкие мускулистые плечи, подтянутый живот и длинные сильные ноги.
Руперт Стерлинг — столь же рослый, чуть выше своего друга, с золотистыми локонами, уложенными в модную прическу, завивающимися у висков и ниспадающими в естественном беспорядке на лоб. Черный камзол и белоснежная рубашка выгодно подчеркивали широкие плечи, тонкую талию и длинные мускулистые ноги. На красивом лице падшего ангела сияли холодные серые глаза. Завершали портрет узкий аристократический нос, высокие скулы и чувственный рот, временами растягивающийся в сардонической улыбке или от неудовольствия складывающийся в тонкую линию.
В настоящий момент его недовольство было направлено на жену его покойного отца.
В то время Пандоре было всего двадцать, она прекрасно помнила, как весь свет лихорадило от любопытства, когда давно овдовевший граф Страттон, мужчина далеко за шестьдесят, женился на молоденькой женщине. Ходили упорные слухи, будто она состояла в интимной связи с сыном этого джентльмена, приезжавшего на побывку и возвратившегося в свой полк, чтобы сразиться с Наполеоном в составе армии Веллингтона.
Пандора, подобно всем в свете, была в курсе того, что после смерти отца в прошлом году молодой граф и его мачеха проживали в одном доме, точнее в домах, ибо и в городе, и в деревне Руперт Стерлинг и вдова его отца неизменно делили один кров.
— Насколько я понимаю, у тебя всегда находились причины опасаться за свою жизнь в спальне с этой леди, — сухо отреагировал Данте на предыдущую реплику друга.
Щеки Пандоры вспыхнули, узнав об интимных подробностях отношений Руперта Стерлинга с вдовствующей мачехой. Может, пора прекратить подслушивать, вернуться в танцевальный зал и откланяться Софии? Да, так, пожалуй, будет лучше.
— Половина присутствующих здесь господ увиваются за моей мачехой, высунув язык, — бросил герцог.
— А вторая половина?
— Похоже, преследует блондиночку в сиреневом платье.
— Присмотрись лучше, ее платье не сиреневое, а фиолетовое.
— Не понял?
— Платье Пандоры Мейбери фиолетовое, а не сиреневое, — мечтательно промурлыкал Данте Карфакс.
Пандора собралась было уходить, но услышала свое имя и застыла на месте. По спине пробежал холодок.
— Вдова Барнаби Мейбери? — уточнил герцог.
— Именно так.
— А-а.
Румянец сошел с лица Пандоры, стоило ей уловить в голосе герцога Страттона презрительные нотки.
— Мне известны твои предпочтения, Страттон, — рассмеялся Данте. — Высокие пышные брюнетки.
— Ну да, а Пандора Мейбери, маленькая, светловолосая и худая, явно далека от моего идеала.
— Спорим, она затмит всех и вся, стоит заглянуть в ее восхитительные глазки!
— И ты в подобных обстоятельствах способен замечать красоту глаз или иной части тела другой женщины, Данте?
Мужчина парировал сарказм друга:
— Едва ли найдется джентльмен, который не заметит красоту глаз Пандоры Мейбери, в каких бы обстоятельствах он ни находился.
— Да что в них такого особенного?
— Они одного цвета с ее вечерним платьем. Фиалки, распустившиеся весной, — с восхищенным придыханием заметил Данте.
— Неужели безответная страсть к нашей дорогой хозяйке дома повредила твой разум? — насмешливо протянул Руперт.
— Ты уже второй человек за вечер, который намекает на это, — огрызнулся Данте. — Но уверяю тебя: в том, что касается глаз Пандоры Мейбери, я лишь констатирую факты.
— Фиалки? — скептически хмыкнул герцог.
— Глубокий насыщенный цвет весенних фиалок, — решительно подтвердил Данте. — В окружении самых длинных шелковистых ресниц, которые мне доводилось видеть.
— Те самые фиалковые глаза и длинные шелковистые ресницы, что довели до смерти сразу двоих мужчин? — зло прошипел герцог.
Пандора резко вдохнула, ноги подкосились, и она без сил рухнула на металлическую скамейку у стены Клейборн-Хаус. Она давно подозревала, какие слухи ходят о ней в свете, но никто и никогда не высказывал подобных обвинений в ее присутствии.
Правда, обвинитель о ее присутствии даже не подозревал. Истина верна: никогда не подслушивайте под дверью, ничего хорошего в свой адрес не услышите.
— Пожалуй, оставлю тебя. Ты совершенно не в духе, — сказал Данте Руперту.
— Я побуду здесь, прикончу свой бренди, докурю сигару и откланяюсь, — ответил Руперт.
Пандора полностью погрузилась в свое горе и упустила нить разговора. Захваченная неприятными воспоминаниями, которые всколыхнула в ней беседа двух джентльменов, она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Такое с ней часто случалось после смерти ее мужа и сэра Томаса Стэнли, чей безвременный уход из жизни вызвал скандал, давший пищу для сплетен на долгие месяцы, если не годы. Она…
— А, вот вы где, — прозвучал в темноте знакомый голос, удовлетворенно добавив: — И совершенно одна.
Лорд Сугдон ступил на террасу из-за двери с кружевными занавесками рядом с окном библиотеки.
Пандора настороженно следила за ним, медленно поднимаясь на ноги, обутые в шелковые туфельки.
— Я как раз собиралась обратно.
— О, определенно, нет! — Юный лорд подошел ближе. — Было бы жаль не воспользоваться такой прекрасной лунной ночью. И интимной обстановкой, которую предлагает нам терраса…
Он устремил похотливый взгляд на округлости ее грудей, выступающие из низкого выреза платья.
— И все же мне пора возвращаться… лорд Сугдон! — возмущенно воскликнула она, когда он грубо притянул ее к себе. — Немедленно отпустите меня!
Она изо всех сил уперлась ладошками в его грудь, пытаясь освободиться от его рук, вцепившихся ей в талию, но он не обратил на эти попытки никакого внимания и склонился над ней с явным намерением впиться в сахарные губки. При мысли о его влажных полных губах Пандору замутило.
— Ты же не хочешь, чтобы я отпускал тебя…
— Еще как хочу! — Пандора настаивала на своем, испугавшись, что еще немного, и она упадет в обморок. Хотя, судя по горящему взгляду и решительному виду лорда Сугдона, это ей нисколько не поможет. Мужчина явно с удовольствием воспользовался бы подобной ситуацией. — Немедленно прекратите, милорд!
— Любишь грубость, да, красавица моя? — осклабился лорд Сугдон. — Я тоже не прочь побаловаться! — Одна рука ухажера освободила ее талию, но он вцепился в вырез платья и рванул так, что тонкая ткань с треском разъехалась, явив взору грудь, затянутую тонкой рубашкой. — Вот это зрелище! — Он плотоядно облизнул пухлые губы.
Пандора беспомощно всхлипнула. За последние четыре года ее и без того преследовали одни несчастья, а теперь ее жизнь окончательно шла под откос. Такого падения до нынешнего вечера она даже представить себе не могла.
— Пожалуйста, не делайте, не делайте этого! — в отчаянии взмолилась она, продолжая сражаться с лордом Сугдоном.
— Ты ведь тоже хочешь меня, и ты это знаешь. — Его ладонь накрыла одну из ее грудок, пальцы больно впились в нежную плоть. — Ты весь вечер молила об этом.
— Вы ошибаетесь, сэр! — задохнулась от возмущения Пандора. — Прошу вас…
— О, через несколько минут ты будешь не просто просить, ты будешь умолять меня продолжить, милая моя… Ах ты!.. — зло прорычал он, когда ладошка Пандоры звонко ударила его по щеке. — Ты ответишь за это, маленькая…
— Думаю, вам пора уяснить, Сугдон, что, когда леди так горячо и настойчиво говорит «нет», лучше перестраховаться и смириться с тем, что она может действительно отвергать ваши ухаживания.