Мисс Хантер выписывала чеки каждый месяц, без напоминаний, и собственноручно проставляла требуемую цифру, даже ни разу не поморщилась, хотя бывали дни, когда малейшее усилие причиняло ей нестерпимую боль. Тем самым она словно подчеркивала, что их отношения строятся на трезвой основе взаиморасчетов, и ожидать от нее восторгов по поводу сотворчества и. содружества с врачом-единомышленником не приходится. Мистер Чингиз был уязвлен.
Она добровольно вызвалась слетать к себе домой, чтобы привести в порядок нос. Мистер Рош предлагал ей остаться на месте — тогда он бы сам к ней прилетел, но она сказала, что у нее так или иначе дома есть кое-какие дела. Она отправилась в путешествие на носилках, в сопровождении больничных санитарок.
Чуть позже мистер Чингиз узнал от них, что, несмотря на сильные боли, она связалась с агентами и поручила им приобрести для нее какую-то недвижимость — полуразвалившийся маяк на краю скалы, вдали от всех и вся.
— Очень надеюсь, — отозвался на это доктор Блэк, — что она не собирается хоронить себя заживо. Это после всего-то!
— Она будет делать то, что ей заблагорассудится, — сказал мистер Чингиз. — И всего добьется. Она не такая, как все.
Они оба были немножко влюблены в нее. (Они уже признались в этом друг другу.) Теперь они не могли дождаться ее возвращения. Им почему-то не верилось, что мистер Рош окажется на высоте; они опасались, как бы он не воспользовался своим положением — положением, которым, случается, злоупотребляют врачи-мужчины по отношению к целиком и полностью зависящим от них пациенткам; женщины утверждают, что такое случается сплошь и рядом. Они оба слыхали подобные истории, и не раз. Само собой разумеется, к ним лично это не могло иметь никакого отношения. Жена доктора Блэка, маленького роста, невзрачная, занималась сбором средств для спасения исчезающих видов животного мира — энергии и решительности ей было не занимать. Так что доктор, как он сам объяснил мистеру Чингизу, никакой власти над ней не имел: к животным у нее сочувствия было куда больше, чем к людям. Немой укор в глазах ее песика-корги действовал на нее сильнее, чем укоризненные взгляды супруга. Там, откуда она родом, на мужей цена — пенни за пару; их там меняют как перчатки, благо выбор богатый. Мистер Чингиз, разумеется, вообще не был женат. По его собственным словам, причина заключалась в том, что он всегда знал: рано или поздно он не сможет устоять перед искушением сделать свою жену более совершенной физически, а едва совершенство будет достигнуто, он потеряет к ней всякий интерес. С женщиной хорошо, пока длится путешествие. В конце пути наступает охлаждение.
Они разговаривали, стоя перед объемной, в натуральную величину моделью мисс Хантер, отлитой из новейшего прозрачного материала под Названием «флексивоск» и пронизанной полиэтиленовыми трубками, которые имитировали сухожилия, кровеносные сосуды и кости; они вертели ее так и этак — тут кусочек отщипнут, там добавят, — доводя свое творение до совершенства. Они склонялись к мысли, что, пожалуй, придется изменить положение почек — поместить одну над другой, а не на одном уровне, как обычно. Сделать это довольно легко. Главное, чтобы все рабочие органы были должным образом подсоединены — их конкретное положение внутри тела ни на что не влияет.
Марлен Хантер вернулась обратно в пустыню — все еще на носилках, но с прелестным чуть вздернутым носиком и изящно вырезанными ноздрями. Лицо — сплошной синяк, и вокруг глаз черные провалы, но уже сейчас можно было смело сказать, что она чудо как хороша.
— Как вы думаете, она у нас получилась не слишком обыкновенная? — беспокоился доктор Блэк.
— Если вы на протяжении всей предыдущей жизни были чересчур необыкновенны, — рассуждал в ответ мистер Чингиз, — то почувствовать себя для разнообразия обыкновенной должно быть очень приятно.
— Но мы же не хотим, чтобы она была похожа на всех остальных наших пациенток?
— А почему, собственно, нет? — произнес мистер Чингиз, считавший себя очень проницательным. — В конце концов, она сама этого хочет; она всю жизнь только об этом и мечтала — быть, как все.
В том же июне они взялись за ее корпус. Сточили и сузили лопатки. Значительно уменьшили обе груди. Убрали лишнее мясо в верхней части рук, а обвисшую кожу подтянули к подмышкам. Разжижили и удалили жир из «вдовьего горба» у основания шеи. Затем пошли ниже. Подтянули мышцы живота, укрепили ягодицы. Ее почки в конце концов остались на своих местах, слишком близко к поверхности, но ее жизненно важные системы и так находились в угрожающем состоянии — пульс то замедлялся, того и гляди остановится, то вдруг бился с бешеной частотой, причем такая картина наблюдалась даже в периоды между операциями. Ее менструальный цикл приходилось все время стимулировать гормональной подпиткой. Короче говоря, общее мнение мистера Чингиза и доктора Блэка сводилось к тому, что чем меньше ее тело будет подвергаться полостным операциям, тем лучше. Это соображение перевесило страх, что лишенные жировой прослойки и потому слабо защищенные от возможных ударов почки в будущем могут представлять угрозу ее здоровью. В конце концов, если у нее после всего этого будет охота оперироваться, почки ей переставят в любой момент.
Мистер Чингиз подтянул мышцы влагалища мисс Хантер, а клитор чуточку передвинул назад, чтобы расширить границы сексуальной восприимчивости пациентки. Это привело доктора Блэка в некоторое смущение.
— По-моему, это уже вторжение в природное естество! — волновался он.
— Никакого природного естества не существует, — сказал мистер Чингиз. — И неприкосновенного тоже ничего не существует, все можно исправлять и все менять, и, как правило, это только на пользу.
Мисс Хантер требовались все большие и большие дозы героина, чтобы заглушить боль. Ее тело пристрастилось к наркотику, но зато она сохраняла присутствие духа и ее организм продолжал вырабатывать необходимые гормоны. А от наркотика ее отучат позднее, всему свое время. Пока же все поражались ее феноменальной воле и желанию скорее выздороветь.
Только однажды она дрогнула, в тот день, когда получила письмо из дома, — событие само по себе необычное. Она заплакала. Она лежала ничком на кровати, и глаза ее были пусты, и руки безжизненны; впечатление усиливалось благодаря тому, что кисти были почти полностью скрыты бинтами: незадолго до этого мистер Чингиз сделал серию тончайших надрезов между пальцами, чтобы посильнее натянуть кожу на тыльной стороне ладоней.
— Что случилось? — спросил он.
— У одной моей знакомой обнаружили рак, — ответила она. — Сейчас она в больнице, умирает.
— Хорошая знакомая?
— Я встретила ее на одной вечеринке, потом мы вместе ехали в машине домой. И еще раз я была у нее на ужине. Это все.
— Видимо она сумела произвести на вас сильное впечатление, если вы так расстроены.
— О, да! Сумела.
Он сказал, что если мисс Хантер желает, она может съездить домой, повидаться с умирающей подругой. Тем более что ее тело нуждается в передышке, как можно более длительной, прежде чем они займутся ногами. Если, конечно, благоразумие и осторожность наконец не возобладали и мисс Хантер не изменила своих намерений; может, она все-таки согласится оставить ноги как есть и удовлетворится своей нынешней внешностью? Что плохого в пропорциях античной статуи?
Но мисс Хантер сказала, что не может тратить свое время и жизнь на больничные визиты и что ногами следует заняться немедленно, поскольку, как выяснилось, времени у нее меньше, чем она предполагала; И, кстати, укорачивать придется не только ноги, но и руки. Сходство с гориллой ее не прельщает.
Если говорить по существу, длину руки уменьшить несравненно проще, чем ноги. Вес тела на руки не ложится. Просто этого еще никто не делал.
— Припугните ее ценой! — советовал доктор Блэк. — Объясните ей, что игра не стоит свеч.
Но деньги совершенно не беспокоили мисс Хантер. Они были для нее не более чем средством к достижению цели — она их презирала. Это не помешало ей распорядиться ими весьма удачно, хотя на первый взгляд довольно рискованно. В Нью-Йорке у нее был брокер, с которым она поддерживала регулярную связь по телефону: она по-крупному играла на бирже. Одна из девушек-телефонисток, обслуживающих коммутатор в клинике, подслушала их разговор и вложила все свои сбережения (несколько жалких сотен долларов) в те же акции, что и мисс Хантер; теперь у нее был солидный портфель инвестиций и сотни тысяч на счете.