Наталья Соловьёва - Жизнь за ангела

 - Ничего себе шалости! Это он ревнует тебя ко мне. Разве можно терпеть то, что он вытворяет? Он же просто меня ненавидит!

 - Ты сам виноват, не можешь найти общий язык с ребенком. Я же просила тебя, чтобы ты вел себя с ним мягче, нужно только терпение.

 - Я пытался, с ним невозможно найти общий язык. Он немецкий уже понимать разучился!

 - Но ты же сам не позволяешь ему здесь жить.

 - Это не мой сын и я не обязан его любить  и заниматься его воспитанием. У меня есть дочь и мне этого хватает.

 - Пожалуйста, я обещаю, что он  будет хорошо себя вести, только разреши ему остаться! Я обязательно поговорю со своим сыном.

 - Мама я хочу быть с тобой.

 - Что он говорит? А ну говори на немецком! Ты что разучился?

 - Дядя Рихард, я с мамой быть хочу.

 - Если хочешь жить здесь, ты должен меня слушаться и делать все как я скажу. И не вздумай мне пакостить, ты понял?  Ты должен называть меня отцом, если хочешь, чтобы я хорошо к тебе относился.

 - Но ты не мой папа.

 - Я буду твоим отцом.

  Я хотел  этому  верить, и в первое время действительно было все хорошо. Он прекрасно ко мне относился, занимался со мной, дарил мне подарки…

  В Германии меня отдали в немецкую школу, где я проучился почти два года,  сначала плохо, поскольку не умел хорошо читать и писать. Отчим, очевидно не понимая этого, лупил меня за плохие отметки, отчего отношения у меня с ним, готовые было наладиться, снова испортились, за что я его снова возненавидел. Я вернулся со школы, отчим спросил меня про оценки.

  - Нормально, все хорошо.

 - Тогда покажи дневник.

 - Рихард, дай мальчику поесть, – вступилась за меня мама.

 - Я сказал, покажи оценки.

  Мне пришлось показать.

  - Это что? Я спрашиваю, отвечай! Ты еще и врешь? - Он снял ремень и отлупил меня как сидорову козу! Даже все просьбы мамы не помогли.

  К бабушке я приезжал на каникулы каждое лето, жил то здесь, то там,  так я  и болтался, между Польшей и Германией.

 Когда мне исполнилось пятнадцать лет, умер дед, а вскоре и бабушка. Я вынужден был снова уехать в Германию, где окончил народную школу, девять классов, и поступил  в Берлинский Университет на факультеты иностранных языков - международных отношений и журналистики. Экзамены сдал  успешно, так что при счастливом стечении обстоятельств, мог бы стать  хорошим журналистом, а может и дипломатом. Нас даже обещали отправить на стажировку в Советский Союз, но всему этому не суждено было сбыться.

  В Берлине мы снимали с приятелями одну квартиру на четверых, чтобы платить за нее мне пришлось подрабатывать.  Для меня началась разгульная студенческая жизнь, я узнал, что такое девочки, впервые попробовал пива. Даже сорвался с цепи и ничто не могло остановить молодого немецкого разгильдяя, впервые окунувшего в эту взрослую, самостоятельную жизнь. Разве мог я думать, о том, что мне придеться  пережить, и как скоро эта жизнь надает мне по башке.

  Кода я приехал в Германию, Гитлер уже пришел к власти и фашизм поднимал свою голову. По улицам то и дело шагали отряды штурмовиков. Преследовали всех инакомыслящих, коммунистов, евреев. Людей хватали прямо на улицах, избивали, сажали в тюрьмы.

 Самого же фюрера я видал несколько раз, первый, когда он приезжал к нам университет, вместе с Геббельсом и выступал в лекционном зале перед студенческой аудиторией, много улыбался, говорил, что современная немецкая молодежь должна быть образованна, хорошо обучена, ибо на нас возложена особая миссия и от нас зависит будущее Германии. Речь его была насыщена и эмоциональна, он многое обещал, внушал, что немцы избранная нация, которая должна господствовать в мире и прочее. Самое интересное, что многие ему верили, но верил ли я в эту чушь? Будучи человеком дотошным, я вообще всех высмеивал, подвергая все критике и сомнению. Второй раз мне пришлось с ним столкнуться где-то в театре и на одном из светских приемов. Сам лично, я с ним не разговаривал, да и особо не рвался.

  Первой девушкой для меня стала Марта, изрядно выпив для храбрости, я впервые решился на это! Какого же было мое удивление, когда утром я вдруг обнаружил себя в объятиях голой девицы.

  - Марта, у нас вчера что-нибудь было? - спросил я растерянно.

 - Что?

  Мне стыдно признаться, но я даже не помнил, что было и было ли что-то?

  - У нас что-нибудь было? - повторил я вопрос.

 - Идиот! Критин! Надутый дурак! - она вспылила.

 - Я был, пьян, я не помню… Я действительно сделал с тобой это?

 - Нет! Ты в шахматы со мной играл!

  Хотя, Марта меня заверила, что все было как надо, но я не очень поверил.

  - Какая ты злая!

  Эта развязная девка издевалась надо мной! Глядя на ее соблазнительную попку, я вдруг почувствовал сильное возбуждение, так что мой шванц затвердел встав как вкопанный. Мы продолжили нашу идиллию, и на этот раз я понял что делаю. Эта девица так меня завела, что все произошло как само собой разумеющееся, я воткнул свое орудие в ее гибкое, стройное девичье тело. Благо девушка оказалась к тому же довольно опытной, поскольку я был у нее далеко не первый. Получив ни с чем не сравнимое удовольствие, я понял, в чем смак. Сделав свое дело, откинулся без сил и проспал еще два часа, опоздав на занятия.

 Я впервые влюбился, эту девушку звали Инга. Может быть, она не была первой красавицей, зато была очень умной, у нее были большие красивые голубые глаза, очаровательная улыбка. Если многие девчонки в университете сами вешались мне на шею, то Инга такой не была, мне пришлось самому за ней бегать, что бы все же получить столь желанный трофей. В конце концов, она стала моей. Это случилось когда мы вернулись из кино,  родителей не было дома. Инга напоила меня чаем с вареньем, а потом все произошло, она сдалась под натиском моих ласк, робкая и нежная как трепетная лань. Глядя на ее слезы, я подумал, что ей со мной не хорошо или я чем-то ее обидел, оказалось, что у нее еще не было мужчины, и мне досталась девственница!

  Марта ревновала меня к Инге изо всех сил, не давая проходу! Лила слезы, сопли, вешалась на шею, засыпала угрозами, устраивала скандалы, закатывала истерики, в конце концов мне все это надоело и я послал ее подальше.

 Спустя какое-то время  Инга сказала, что ей надо со мной поговорить и сообщила что беременна. Сказать как меня потрясла эта новость - не сказать ничего. Я был в шоке! Я не был готов стать отцом.

  - Инга, что случилось?

 - Отстань, я не хочу тебя знать, между нами все кончено.

 - Но почему, что случилось? В чем я виноват?  Что я сделал такого?

 - Ганс, а ты не догадываешься?

 - Откуда я могу знать?

 - Я беременна.

 - Что?!

 - Это ты во все виноват!

 - Я во всем виноват? А ты? Ты знала и сама соглашалась на это!

 - Я поверила тебе, я думала ты меня любишь, а ты?  Так и знала, что все этим закончится!

 - Инга, подожди! Я правда тебя люблю и я тебя не брошу, но нам еще рано иметь ребенка. Я еще учусь, ты тоже, какой из меня отец? Мы не сможем обеспечить ребенка, сделай аборт. Я найду лучшую клинику, даже за все заплачу!

 - Как ты смеешь говорить мне об этом! Это же твой ребенок, твой!

 - У нас еще будут дети, но не сейчас! Еще не время!

 - Это мой ребенок и мне решать. Я не буду делать аборт!

 - Ну и поступай как хочешь, бери всю ответственность на себя!

 - Пошел вон, трус! Я не хочу тебя больше видеть!

 - Инга! Черт! - я выругался с досады.

  Я уехал домой и рассказал об этом маме. Мама меня застыдила, сказала что я трус, и не должен так поступать.

  - Ты во всем виноват, ты же мужчина. Раз натворил, значит должен отвечать за свои поступки. Ты должен был думать, когда с ней спал! Она тебе поверила, потому что тебя любит, а ты что наделал?

  В конце концов, я попросил у Инги прощение и мы с ней примерились.

 Вскоре мы поженились, сыграли скромную свадьбу, жить остались у родителей Инги. Теща, фрау Марта, оказалась на редкость милой женщиной, приняла нас и помогала во всем, чем могла. Инге пришлось бросить учебу, а мне искать дополнительную работу в берлинских издательствах,  писать статьи, заниматься переводами, чтобы хоть как-то обеспечить семью.