Алиса Клевер - Журавль в небе

– До сих пор мне нравилось все, что приходило в твою голову.

– Я могу быть опасен.

– Ты предлагаешь мне согласиться на половину? – спросила я, ехидно улыбаясь. – После того, как ты порвал мой дорогущий бюстгальтер?

– Ты не понимаешь, что делаешь. Если ты хочешь уйти, ты должна уйти. Так будет лучше.

– Для кого? – Это было так странно, стоять тут, в кладовке, совершенно голой и разговаривать так, словно в этом нет ничего необычного. Андре покачал головой, держась рукой за стеллаж.

– У тебя молодой человек. У тебя есть своя жизнь, пожалуй, тихая, как болото. Я не должен… не должен…, – он посмотрел на меня, покорно стоящую перед ним, а затем вдруг судорожно вздохнул и отвернулся, сжав кулаки. Замешательство длилось несколько секунд, но я молчала и ждала. Вдруг он поднял голову, распрямил плечи, и дьявольский огонь вернулся в его глаза. Он кивнул мне и протянул руку.

– Расстегни мой ремень, – коротко приказал он. Я замешкалась на секунду, догадавшись, что именно он хочет сделать.

– Меня никогда не били, – пожаловалась я, потому что, как ни крути, я малодушна и боюсь боли.

– Расстегни мой ремень, – повторил он, и губы его снова сжались, сделав лицо холодным и отстраненным. Я робко ступила вперед и протянула руки к его поясу. Его тело было напряжено, и спокойствие позы было обманчивым. Под тонкой тканью светлых джинсов я видела проступающие контуры его члена, эрегированного члена. Одно осознание того, что он вскоре возьмет меня, воспламеняло, и жар возник сначала в самом центре моего тела, заставив испытать если не оргазм, то что-то близкое к тому, а затем разгоряченная кровь потекла, как бурная река, по всему телу, и мне стало так жарко, словно я находилась на пляже в солнечный день. Пальцы плохо слушались, но мне кое-как удалось расстегнуть толстую пряжку ремня.

– Что дальше? – спросила я хрипло.

– Вытащи его, – приказал он тихо.

– Мне страшно. Меня никогда-никогда не били, – повторила я, но ответа не удостоилась. Андре ждал, пока я вытяну кожаный ремень из его джинсов. Ремень был тяжелым, выполненным из грубой кожи. Я не хотела, чтобы меня им били. Я не хотела, чтобы меня били любым ремнем, я не понимала, как кто-то может находить это возбуждающим, хотя и знала, что многие любят подобные вещи. Люди загадочны по своей природе, кто знает, какие демоны дремлют в их подсознании после миллионов лет, проведенных в пещерах.

– Сложи его вдвое и дай мне, – сказал Андре.

– Тебе нравится бить женщин? – спросила я без особой надежды на ответ.

– Ты можешь уйти, – ответил он так спокойно, что мне стало холодно. – Как я уже сказал, так будет даже лучше. Но если ты останешься, я буду делать с тобой все, что посчитаю нужным. И ты не будешь задавать мне вопросы.

– Я буду слушаться тебя во всем?

– Да.

– Я буду куклой, ты привяжешь ко мне веревки и станешь за них дергать? А я стану отвечать на все – да, мессир, нет, мессир, как прикажете, мессир? Так?

– Ты хочешь уйти? – Андре вздохнул и посмотрел на меня выжидающе. Мои глаза тем временем хорошо приспособились к сумраку комнаты, а Андре стоял напротив, безмятежный, неотразимый, опьяняющий. Я уже забыла, сколько времени прошло, я не думала больше о времени. Я не думала ни о чем, только хотела смотреть на Андре, на его загорелое лицо, чуть неровный изгиб губ, тонкую, едва заметную линию на подбородке, испытывая удовольствие просто от того, что он стоит рядом, а я обнажена. И если я и была в чем-то уверена, так это в том, что не хочу уходить.

– Что мне делать, мессир? – спросила я с вызовом. Может быть, он не будет сильно бить меня? Андре помолчал, а затем кивнул, принимая вызов.

– Повернись лицом к стене и возьмись за крепление стеллажа двумя руками. Держись крепко. И постарайся вести себя тихо, птица. Как думаешь, сможешь? – спросил он, а я, превозмогая страх, развернулась и сделала то, что велено. Чтобы взяться за металлическую трубку стеллажа, мне пришлось вытянуться и наклониться вперед.

– Меня никогда не били. Я не знаю, как поведу себя. Может быть, я брошусь на тебя и выцарапаю глаза, – ответила я зло, все еще не веря, что собираюсь позволить Андре себя ударить. Это было совсем другое, не то же самое, что мы делали на металлической лестнице в его квартире. Возбуждение исчезло, мне было просто страшно.

– Расставь ноги шире, – его голос звучал по-деловому. – Вот так, довольно. Теперь ты достаточно открыта. Что бы я ни делал, ты не должна поворачиваться и опускать руки, птица. Если повернешься, мы начнем все сначала, идет? У тебя такое красивое тело. Гибкое, нежное, упругое. Такая бархатная кожа. Я вижу твои губки – те, что внизу. Отличный вид.

Я почувствовала его руки на своих ягодицах, он поглаживал их, проводя ладонями по округлостям, прикасаясь к ложбинке между ними. Его пальцы были такими жадными, такими бесцеремонными, и с каждым кругом они прикасались все ближе к нежному соединению между ног. И вдруг стало так сложно стоять без движения и не пытаться взглянуть на Андре. Я изгибалась всем телом и тянула бедра навстречу его пальцам.

– Скажи, ты уже отдалась своему парню? Он обладал тобой тут, в Париже?

– Что? – ахнула я, не ожидая такого вопроса. Хотя должна была. Андре резким движением раздвинул мои ноги еще чуть шире, провел пальцами по промежности, прикоснулся – на долю секунду – к самой чувствительной точке моего тела, пульсирующей, умоляющей и готовой на все.

– Ты можешь просто ответить? – спросил он. – Можешь сказать мне правду?

– Да, мессир, – прошептала я, прикусив губу, чтобы справиться с почти не поддающимся контролю желанием. – Я не была с ним.

– Почему? – его голос звучал почти зло. – Почему нет? Я не хочу, чтобы ты меня утешала. Я хочу правду! – и он бесцеремонно раздвинул мои ягодицы, словно желая унизить меня, показать, насколько я сейчас уязвима и доступна. – Он же хотел этого. Не мог не хотеть. Ты слишком хороша.

– Какая разница… – прошептала я.

– Хотел или нет? – он отпустил меня, а затем шлепнул ладонью по ягодице. Звонкий шлепок прозвучал, как предупреждение.

– Да! – крикнула я. – Да! Доволен?

– Я бы и в страшном сне не сказал, что могу быть доволен нашей ситуацией, – ответил он. – Так ты спала с ним?

– Нет! Я не спала с ним. Это правда. Что еще тебе нужно знать? Почему я не стала с ним спать? Под каким предлогом? Мы были вместе два года, а с тобой я провела всего три ночи. И теперь я не знаю, что мне делать, как быть. Но я не спала с ним, если это тебя интересует.

– Интересует, – ответил Андре.

Он отошел, и на несколько секунд в комнате стало тихо-тихо, ни единого звука. Затем я услышала шелест ткани и сжалась, приготовив себя к удару его жуткого ремня. Но вместо этого Андре обнял меня сзади и вошел в меня так резко, так неожиданно, что я почувствовала боль от этого вторжения. Боль – и облегчение. Он вошел так глубоко, как только смог – с одного маха, со всей силы, явно желая поймать меня неожиданно, и я вскрикнула, еле устояв на ногах. Андре схватил меня за бедра и стал вбивать в меня свой большой член яростно, со всей силы, намеренно причиняя мне боль, но это только заводило меня еще сильнее… Я задыхалась, еле удерживаясь на ногах. Чтобы не упасть, мне пришлось ухватиться за стойку стеллажа еще крепче.

– Я хочу знать все, – проговорил он, продолжая пытку. Он обнял меня, прижимая к себе крепче, и просунул руку мне между ног, накрыв ладонью мою промежность, прикоснулся к клитору дразнящим движением, но тут же отпустил. – Что ты чувствуешь сейчас? Все еще хочешь быть со мной? Я буду трахать тебя, пока ты не потеряешь способность ходить.

– Тогда тебе придется носить меня на руках.

– Как ты могла скрыть от меня, что у тебя есть мужчина?

– Так ты не собирался меня бить? – спросила я в ответ. Этот бешеный ритм, его животная страсть опьяняли, и мое тело полностью включилось в танец инстинктов, отвечая на удары встречным движением бедер. И как глубоко его член ни входил в меня, мое тело стремилось впустить его еще глубже.

– Может быть, еще соберусь, – пригрозил он, целуя меня в шею. – Ты теперь моя, сделаю с тобой все, что захочу. Птица моя, красивая и безрассудная. Ты не ушла, когда могла уйти, а теперь уже я не отпущу тебя. Скажи мне, что ты моя.

– Я – своя, я ничья, – прошептала я, откидываясь назад и глубоко дыша. Ощущение этой наполненности, этой распирающей непустоты наполняло меня восторгом. Руки Андре сжали мои бедра сильнее, он нанес еще один мощный удар, от которого я даже не подумала уклониться.