Френки Роуз - Зима

Брейквотер

11 лет назад

Люк

— Он идет. Я слышу его. Не дай ему найти меня. Пожалуйста, Люк.

— Шшш! — Я прижимаю девочку поближе к своему телу, чувствуя ее кости через тонкое летнее платьице. Она всегда была такой тоненькой, хрупкой, маленькой как мышка. Она зарывается лицом в мою грудь, что не может быть удобно, так как на мне все еще костюм для игры в лазертаг. Мама купила все для этой игры мне на день рождения. Мой день рождения, который сегодня. Мы играли в лесу, я и мои друзья, звуки электронных выстрелов с шумом рассекали воздух, до этого момента, когда стемнело, и он вышел сюда искать нас.

— Лукас! — ревет он. — Лукас, маленький гаденыш! — он где-то близко, переходит от дерева к дереву, еле стоя на ногах, и ищет нас. Волосы на моих руках становятся дыбом.

— Ты его видишь? — спрашивает девочка рядом со мной. Я качаю головой.

— Веди себя тихо, Рози. Он не найдет нас, если мы будем тихо себя вести. — И девочка молчит, она так затихает, что я почти не слышу ее дыхания. Но в итоге ее молчание не помогает.

Потому что я ошибся.

Он находит нас.

Признания

— С чего ты взял, что можешь указывать мне, что делать? — Дверь еще даже не успела открыться, когда я произношу эти слова. По крайней мере, я их просто говорю, а не ору. Люк стоит в дверном проеме с полотенцем, обернутым вокруг талии, капельки влаги блестят на теле. Я молча поздравляю себя с тем, что не таращусь на его невероятно притягательное тело, когда он хватает меня за руку и тянет в свою квартиру.

— Заткнись, — бросает он.

— Какого...

— Просто помолчи! — Он хлопает дверью и скрывается в спальне, мышцы на спине шикарно перекатываются. — Я сыт этим по горло. Пойдем.

—...черта? — заканчиваю я. Ошеломленная, я следую за ним, останавливаясь в дверях спальни, и отвожу взгляд, когда он скидывает полотенце и, с остервенением пиная его, натягивает джинсы. Он надевает футболку через голову и босиком идет ко мне. Я никогда не видела его настолько взвинченным. То есть, никогда до сегодняшнего утра. Он крепко хватает меня за запястье и тянет в комнату, затем усаживает на край кровати.

— Люк, какого черта?

— Жди здесь. — Он выбегает из комнаты и через минуту возвращается со стулом в одной руке и моей Super 8, прикрепленной к штативу, в другой. Стоп, моя Super 8?

— Какого черта она у тебя делает?

— Я одолжил ее.

— В моей квартире?

— Да, в твоей квартире. — Он устанавливает камеру, прикрепленную к штативу, непосредственно передо мной, и включает ее. Затем ставит стул в нескольких сантиметрах от меня и садится на него. — Давай просто сделаем это, — говорит он.

— Сделаем что? Какого хрена здесь происходит, Люк? Ты вломился ко мне домой?

— Я сделал нечто, что гораздо хуже. А теперь приступим, — выдавливает он из себя.

— Блин, что это, Люк? Что ты имеешь в виду?

Люк складывает руки на коленях, видимо для того, чтобы успокоиться. Сжимает губы в линию и упрямо не смотрит мне в глаза, устремив взгляд в окно за моей спиной.

— Твое задание для колледжа. Завтра — срок сдачи, так ведь?

— Что? — О боги, каким образом он вообще об этом узнал? И тут меня озаряет: Брэндон. Он не имел в виду мою мать, когда говорил об интервью. Он имел в виду Люка. И рассказал ему об этом. Спрашивается, зачем? — О нет, мы не будем этого делать. Ты последний человек, у которого мне бы хотелось брать интервью о том, что тогда произошло.

Плечи Люка опускаются, но лицо остается напряженным. Он все еще не смотрит на меня, глядя в окно, холодный зимний свет падает на его лицо, создавая контраст света и тени.

— Почему нет?

— Потому что у тебя не получится быть откровенным, а суть задания именно в этом.

Он, наконец, поворачивается и пристально смотрит мне в глаза.

— Если ты считаешь себя гребаным Халком и сможешь это выдержать, я расскажу тебе каждую кровавую деталь о случившемся в тот день.

— Это не так! Ты не… Но ты даже не рассказал мне сразу, что отец был жив, когда вы его нашли, ты сказал об этом спустя годы! И все остальное. Почему он взял над тобой шефство. Почему вы, бля*дь, были так близки, и другие секреты, ты нихрена не хочешь рассказывать!

Я ненавижу себя. Ненавижу за то, что плачу, кричу, срываюсь и не могу выговаривать все слова.

Люк прячет руки под бедра, буквально садится на них. Если бы я не знала его лучше, то подумала бы, что он равнодушный сукин сын, который отказывается смотреть на меня, вместо этого уставившись в пол. Но я знаю его. Я знаю, что если бы он не сел на руки, если бы не прятал от меня глаза, то уже через две секунды навис бы надо мной, пытаясь успокоить. И от этого я еще сильнее реву. Опускаю голову, волосы закрывают мое лицо от него, и тогда он начинает говорить.

— Первое, что ты должна знать, это то, что я влюблен в тебя, Эвери.

Он меня любит.

Мир перестает вращаться. Мое дыхание останавливается. Все вокруг просто… останавливается. Мне нужно поднять голову, посмотреть ему в глаза. Увидеть ответ на его лице. Если его вид соответствует тем словам, которые он говорит, тому тону, каким он их произносит, то моя душа моментально окажется в огне без надежды на спасение. Люк сидит неподвижно, пока я прихожу в себя, пытаясь вспомнить, как дышать. Он меня любит? Боже мой. Как мне с этим справиться?

— Вторая, что ты должна знать, это… — Стул скрипит под Люком. — Тебе было четырнадцать. Ты не разговаривала уже пять дней. Доктора были этим обеспокоены, а твоей матери не было никакого дела, она даже не заходила к тебе в комнату проверить как ты. Мой напарник и я пришли в дом, чтобы узнать кое-какие подробности у твоей мамы, но я чувствовал… Я не мог просто переступить порог вашего дома. Хлоя отвела меня подальше, на улицу, и сказала, что возьмет все на себя. Я сидел на заднем дворе, прямо на лужайке перед домом, один, и плакал. Но вдруг ты… Ты пришла ко мне и села рядом. Я был в шоке.

Ничего из этого я не помнила. Я подавила рыдания, вернулась на кровать и обняла себя, прижимая коленки к груди. Люк продолжает, невзирая на то, что я почти парализована и его слова бьют больнее ножа.

— Ты заговорила. Твои первые слова за пять дней были обращены ко мне. Ты спросила, почему я грущу. — Люк поднимает голову и смотрит прямо на меня, прямо в камеру, прямо в мою душу. — И я рассказал почему. Я рассказал, почему я такой грустный и почему смерть твоего отца — худшее, что со мной произошло за всю жизнь.

Глаза застилает слезами, я покачала головой.

— Этого не было. Я этого не помню.

— Это было.

— И что ты мне рассказал?

Люк качает головой.

— Какое-то время ты молчала, потом просто бросилась ко мне в объятия и разрыдалась. Снова и снова повторяя одно и то же: «Это так больно, так больно, больно». Я не мог вынести этого, Эвери. Я поклялся тебе, что однажды боль уйдет, я пообещал тебе… Потом увел в дом и уложил в постель. После этого вернулась Хлоя, и мы ушли. Но я дал тебе такое обещание, Эвери, и хочу сдержать его. Вот почему я всегда возвращался, чтоб увидеть тебя, в течение последних лет.

— И поэтому ты здесь сейчас? Все еще пытаешься унять мою боль?

Взгляд Люка мрачнеет, когда он снова качает головой.

— Нет, я уже говорил тебе об этом. Все изменилось, когда я приехал в Брейк и увидел тебя с тем парнем, Джастином. Мне хотелось убить его. Ты уже не была ребенком, ты была женщиной, и я сходил с ума от нахлынувших чувств. От…— он перевел взгляд на потолок и сжал челюсти. — От ревности. Пришлось уехать. Я даже не смог заставить себя поговорить с тобой в тот раз. Я просто, мать его, уехал.