Дженнифер Доннелли - Зимняя роза

Смерть от обезвоживания была тяжелой. Рот и губы высыхали. Язык распухал и трескался. Глаза становились запавшими. Скулы заострялись. Мочевой пузырь, где уже не было мочи, горел, как на огне. Сердце учащенно билось. Дыхание тоже становилось учащенным. Люди испытывали сильные головные боли, тошноту, слабость и начинали бредить. Но хуже всего было чувство жажды. Жажда мучила, терзала, сводила с ума.

Сейчас Индии хотелось только одного: чтобы хватило сил продержаться дольше Шарлотты. Пусть дочь умрет раньше и не увидит, как умирает ее мать. Ей хотелось уберечь Шарлотту от последних часов, проведенных в одиночестве под рычание львиц. Пусть Шарлотта умрет в ее объятиях, слыша утешительные слова.

А потом умрет и она. Индия успела смириться с этой мыслью и принять неизбежное.

В первые часы их плена ей хотелось дать выход гневу. Хотелось кричать, задрав голову к равнодушному небу, ползать по стенам их глубокой могилы. Индия перепробовала все способы выбраться наружу. Ставила Шарлотту себе на плечи и вытягивалась во весь рост, надеясь, что дочка сможет выбраться. Но они вдвоем не доставали до края ямы на целый фут. Индия попыталась упереться в стенки ногами, руками и головой и переставлять ноги, помогая себе руками. Увы, яма оказалась слишком широкой. Постепенно до нее все отчетливее доходило: им отсюда не выбраться. Они одни, без пищи и воды. Вокруг – только равнины, тянущиеся на многие мили и совершенно безлюдные. От этого можно было прийти в отчаяние. Индии пришлось собрать в кулак всю смелость и самообладание, чтобы сохранить ясность сознания.

Одна из львиц снова зарычала. Индия нагнулась ко дну ямы, зачерпнула горсть влажной красной земли, слепила комок и бросила в зверя. Комок пролетел мимо, сопровождаемый злобным рычанием.

– Пошла прочь! – крикнула Индия.

Она сделала второй комок, потом третий, четвертый… Дальше она бросала просто горсти земли.

– Убирайся! – всхлипывая, требовала Индия.

Она бросала, пока ей не стало тяжело дышать. Пока Шарлотта не обняла ее за талию и не прильнула к юбке, прошептав:

– Мамочка, не надо больше. Они ушли.

Тогда Индия села, привалившись к стенке, и притянула к себе Шарлотту.

– Мамочка, все будет хорошо, – сказала ее храбрая дочь.

– Ты так считаешь? – пробормотала Индия, поцеловав ее в макушку.

– Да. Смотри.

Шарлотта засунула руки в карманы своей юбки и вытащила оттуда бриллианты, самоцветы и золотые драгоценности.

– Видишь, что у нас есть? – спросила Шарлотта, раскладывая сокровища на подоле.

– Боже мой! Когда ты успела их взять?

– Я забрала их из шкатулки, пока была в папином кабинете, – ответила Шарлотта, вертя в руках гребень в форме стрекозы. – Потом ты меня заметила. Я это взяла, чтобы в Найроби показать полиции, как ты говорила. Когда мы отсюда выберемся, то отдадим эти вещи полицейским и расскажем, какой он плохой человек. – Шарлотта немного помолчала и убежденно добавила: – Он за нами приедет. Вот увидишь, мамочка.

– Кто? – устало спросила Индия.

– Мистер Бакстер. Он приедет за нами. Помнишь, никто не мог меня найти, а он нашел? Он и сейчас меня найдет. Обязательно.

– Конечно, дорогая. Обязательно найдет, – соврала Индия, зная, что даже маленькая надежда добавляет сил.

Если не ей, то хотя бы Шарлотте.

Индия подумала о Сиде. Должно быть, его уже отправили в Лондон. Хорошо, что она не сказала ему правду про Шарлотту. По крайней мере, он не узнает, что его дочь умерла на кенийских равнинах. Вот только доживет ли он хотя бы до вестей об их исчезновении?

Индия прикрыла глаза, но вскоре услышала глухое рычание. Вернулась одна из львиц. Индия видела силуэт ее морды на фоне вечернего неба. Львица разинула пасть, и в лунном свете белели ее клыки.

– Уходи! – крикнула львице Шарлотта, подражая матери. – Уходи прочь!

Девочка встала и бросила в львицу гребень. Каким-то чудом ей удалось попасть. Должно быть, зубья гребня задели чувствительное место на морде, ибо львица зарычала и убежала.

– Хороший бросок, дорогая, – похвалила Индия, изо всех сил стараясь улыбнуться.

Шарлотта снова прильнула к матери. Земля, на которой они сидели, была холодная и сырая.

Индия закрыла глаза, решив просто посидеть так, но незаметно погрузилась в тяжелый сон. Она не видела, что Шарлотта, задрав голову, смотрит на далекие звезды. Не слышала настойчивого шепота дочери, обращенного к вечернему небу.

– Мамочка, он приедет. Вот увидишь, – твердила Шарлотта. – Он обязательно приедет. 

Шейми хотел купить цветов, но в Найроби не было цветочных магазинов. Как назло, не нашел он и шоколадных конфет. Виктория-стрит отнюдь не напоминала Бонд-стрит в Лондоне. Даже близко. Наконец Шейми наткнулся на магазин, торговавший снаряжением для сафари. Там он купил новый складной нож и фляжку. Шейми покидал магазин, довольный своим выбором. Он был уверен, что это понравится Уилле больше, нежели цветы и сласти.

Он шел по Виктория-стрит, направляясь в больницу. Может, доктор Рибейро позволит ему взять Уиллу в «Норфолк» и угостить ланчем. Зная ее характер, Шейми понимал, насколько ей осточертело в больнице. Хорошо бы нанять тележку с осликом и показать ей город. Пусть развеется, отключится от мыслей о себе и случившемся с ней. Шейми и сам мечтал о сытной еде, когда не нужно никуда спешить. Ему отчаянно хотелось отдохнуть, сбавить темп и отойти от шокирующих событий этой недели.

В последний раз он навещал Уиллу два дня назад. Какое-то время ему казалось, что теперь они увидятся нескоро. Все, начиная от надзирателя Джорджа Галлахера и кончая судьей Эвартом Гроганом и губернатором, крайне подозрительно отнеслись к их с Мэгги историям. Обоих обвинили в содействии побегу Сида и заперли на ночь в тюрьме. Сходство Шейми с Сидом Бакстером, замеченное только теперь, тоже породило въедливые расспросы. Шейми предъявил паспорт, подтвердив, что его фамилия Финнеган и он не состоит с Сидом Бакстером в родстве. Просто он знает Сида еще по Лондону. Прочитав об аресте Бакстера, Шейми был потрясен известием и, естественно, хотел повидать друга. Чем обернулось благое намерение, они уже знали.

Полиция пыталась найти несоответствия в показаниях Шейми и Мэгги, задавала провокационные вопросы, но оба стойко держались своих версий. При отсутствии улик и доказательств вины полицейским не оставалось иного, как освободить обоих. Их выпустили вчера, поздно вечером. Шейми хотел сразу отправиться к Уилле, однако больница была закрыта, и он не решился пугать врача. И тогда вместе с Мэгги Шейми пошел в «Норфолк». Не в столовую, а прямо в бар. Никогда еще Шейми так остро не нуждался в хорошей порции виски. Потребность только возросла, когда Мэгги рассказала, куда отправился Сид.

– Так он же снова угодит в тюрьму, – сказал Шейми.

– Если угодит, пусть сам и выкарабкивается, – ответила Мэгги. – Стара я еще один побег ему устраивать.

Они распили бутылку и, пошатываясь, разбрелись по номерам. Сегодня, за завтраком, Шейми простился с Мэгги, которая заявила, что ей пора возвращаться на ферму. Вот-вот начнется сбор урожая кофе. Мэгги пригласила Шейми в Тику. Он пообещал приехать, подумав, что Уилле тоже понравится эта женщина. Возможно, когда Уилла немного окрепнет, они съездят в Тику.

Шейми поднялся на больничное крыльцо, толкнул дверь и замер. Койка Уиллы пустовала. Не веря своим глазам, он подошел ближе. Прикроватный столик тоже опустел. Прежде здесь всегда лежали книги, газеты, пачка печенья, стоял стакан с водой. Не было ни ботинок Уиллы, ни одежды, купленной им для нее. Может, ее перевели в другое место?

– Доброе утро, мистер Финнеган.

Шейми обернулся, увидев доктора Рибейро.

– Мисс Олден выписалась, – сообщил врач. – Невзирая на мои категорические возражения.

– Выписалась? Тогда где она сейчас? В «Норфолке»? – спросил Шейми, удивляясь, как они могли разминуться.

– Сомневаюсь. Она попросила моего ассистента проводить ее на станцию.

– Такого не может быть, – растерянно пробормотал Шейми. – Я ничего не понимаю.

– Возможно, здесь вы найдете объяснения. – Доктор Рибейро протянул ему конверт. – Мисс Олден оставила для вас. А я, с вашего позволения, займусь своим пациентом.