Новость не удовлетворила Джо. По его мнению, Фиона помогала детям Уайтчепела намного больше, чем избранный представитель. Джо это злило.
– Утренние газеты сообщили, что парламент недавно одобрил выделение сорока тысяч фунтов на обновление королевских конюшен, – сказал Джо. – Наверняка в парламенте смогут найти пятьсот фунтов для школы. Или дети менее важны, чем лошади?
– Разумеется, нет.
Джо пристально посмотрел на него:
– Речь не о детях вообще. О детях бедняков. Ведь их отцы не голосуют. Не могут голосовать, поскольку у них недостаточно денег. Боже упаси, когда они получат это право. Тогда вы все останетесь без работы.
– Чтобы распространить избирательное право на весь рабочий класс, понадобится еще одна реформа избирательной системы. А этого не произойдет. Во всяком случае, при Солсбери, – снисходительно произнес Фредди.
– Время премьер-министра истекает. Он не вечен на своем посту, как и его консервативная политика, – сказал Джо, возмущенный покровительственным тоном Фредди. – В один прекрасный день правительство наделит всех граждан правом голоса. И бедняки будут голосовать наравне с богатыми.
– Политику правительства должны определять те, кто лучше других понимает ее тонкости, – возразил Фредди.
– Политику правительства должны определять те, кто настрадался от этих тонкостей. Вот так-то, дружище.
– Вас послушать, так любой человек, любой бездельник и неуч должен иметь голос в правительстве?
– А почему бы и нет? Многие уже имеют.
– В точку, старина. В точку, – согласился Фредди.
Его губы улыбались, но глаза на мгновение вдруг сделались жестокими и угрожающими. Уже в следующее мгновение лицо парламентария вновь приняло учтивое и дружелюбное выражение.
– Послушайте, Джо, ведь мы с вами как-никак на одной стороне. – (Джо хмыкнул.) – Да, на одной. Нас обоих заботит судьба Восточного Лондона, его жителей и перспективы на будущее. Разве не так?
– Да, но…
– Я знал, что мы найдем общий язык, потому и пришел. Давно собирался с вами поговорить. Думаю, вы слышали о намеченных на сентябрь всеобщих выборах. Официального сообщения пока не было, однако…
Вот оно что, подумал Джо. Судя по всему, Фредди появился уже после того, как девичий хор закончил петь «Come into the Garden, Maud».
– …и тори рассчитывают на победу. Мне нужна ваша помощь. Ваша поддержка, чтобы представительство от Тауэр-Хамлетс осталось за либералами. Мы должны встать крепостной стеной и не допустить продвижение тори.
– «Мы» – это кто? – полюбопытствовал Джо.
– Высший класс.
– Меня к ним не причисляйте.
– К кому это тебя не причислять? – спросил женский голос.
Подошедшая Фиона улыбнулась мужу, сжав его руку. Глаза у нее сияли.
– Фиона, ваш муж, между прочим, умеет быть очаровательно скромным. Я тут втолковывал ему, что он теперь тоже принадлежит к высшему классу и является одной из ведущих фигур нашего общества.
– Фредди, но я же… – начал Джо.
– Я не стараюсь сделать вам комплимент, – сказал Фредди, словно прочитав его мысли. – Да, происходите вы из рабочей среды, но больше к ней не принадлежите. Вы человек, добившийся всего самостоятельно. Вы владеете крупнейшей в стране сетью магазинов и крупнейшим концерном сельскохозяйственной продукции. И всего этого вы добились самостоятельно, подчинив себе могучую силу частного предпринимательства.
– Черт побери, Фредди! – не выдержал Джо. – Здесь не митинг в поддержку вашей партии. Говорите прямо: чего вы хотите?
– Вашей поддержки. Я имею в виду вас обоих.
– Моей?! – воскликнула Фиона. – Но у меня даже права голоса нет.
– Зато есть рычаги влияния, – ничуть не смутился Фредди. – У вас обоих в Восточном Лондоне находятся склады и фабрики. Там работают сотни людей, многие из которых имеют право голоса. Мне нужны их голоса. Место в парламенте я получил как консерватор, но затем ушел из их стана. Тори хотят вернуть это представительство себе. Дикки Ламберт – их ставленник – действует весьма агрессивно. Меня ждет яростное столкновение с ним. Выборы пока еще остаются на уровне слухов, однако его это не смущает. Он вовсю разглагольствует о них по местным пабам.
– А откуда у вас такая уверенность, что рабочие не проголосуют за лейбористов? – спросила Фиона.
– Да вы шутите! – засмеялся Фредди. – Это же кучка горлопанов марксистского толка! Никто не принимает их всерьез.
– Думаю, наши рабочие сами разберутся, за каких кандидатов им голосовать, – сказал Джо. – И подсказки со стороны им не нужны.
– Ошибаетесь, Джо. Еще как нужны. Вы для них – наглядный пример. Они равняются на вас. Хотят быть такими же, как вы. И они сделают то, что вы им скажете.
– А что вы сделаете для них? – спросила Фиона.
– Я намерен работать с предпринимателями, чтобы Восточный Лондон ощутил приток капитала. Больше сахарных заводов. Новые пивоварни. Новые фабрики. Мы сделаем перемещение производства выгодным для деловых людей. Например, льготное налогообложение.
– Но эти меры обогатят только фабрикантов.
– Замечание не по существу, – поморщился Фредди. – С появлением новых фабрик появятся и новые рабочие места.
Джо изумленно покачал головой. Фредди не знал ровным счетом ничего о жизни своих избирателей. Такое незнание было ошеломляющим и даже оскорбительным.
– Вот только какими будут эти новые рабочие места? – спросил Джо, голос которого зазвучал громче. – Еще одна кондитерская или спичечная фабрика? Еще одна дубильня? Еще один склад? Там по-прежнему платят жалкие гроши. Бедняги, работающие в таких местах, гнут спину от зари до зари, работают по шесть дней в неделю и все равно вынуждены выбирать между покупкой еды и угля.
Фредди посмотрел на него так, словно Джо был умственно отсталым ребенком.
– Правительство не виновато, если какой-то человек не научился распоряжаться своими деньгами.
– Да поймите вы наконец: там нечем распоряжаться! Всё, что зарабатывается, тут же тратится на насущные нужды, – почти закричал Джо.
– Зато деньги на пабы у них находятся всегда. По вечерам там не протолкнуться. Это мне известно по собственному опыту, – сказал Фредди. – Я ходатайствовал о закрытии самых злачных из них. Но либералы позаботятся не только о новых рабочих местах в Восточном Лондоне. Мы намерены укрепить там законность и порядок. Я сам возглавлю решительную борьбу с преступностью. Фактически уже начал. Я увеличил число полицейских на улицах и организовал патрулирование акватории Темзы. Сейчас я выступаю за ужесточение наказаний для нарушителей закона.
– Такие заявления мы слышим от каждого политика, – сказал Джо.
– Но не у каждого политика за словами следуют дела. Как вы знаете, я охочусь за Мэлоуном. Да, за Мэлоуном.
При звуке этого имени у Джо дрогнуло сердце. Он украдкой взглянул на Фиону. Их глаза встретились. «Молчи», – предостерегали глаза жены. Джо поспешно отвернулся, не желая, чтобы Фредди видел их молчаливый диалог. А Фредди, если и видел, умело это скрыл, продолжая свой монолог.
– Я до него еще не добрался. Но обязательно доберусь. Я добьюсь показательного суда над ним. Он обязательно на чем-нибудь споткнется. Они все спотыкаются. Покалечит кого-нибудь при ограблении или даже убьет. И тогда я отправлю его на виселицу. Попомните мое слово.
Фиона побледнела так сильно, что Джо за нее испугался. Взяв жену за руку, он собирался проводить ее к ближайшему стулу. В этот момент словно из воздуха возник Фостер и тихо сообщил миссис Бристоу о посетителе, который желает ее видеть.
– Так проводите его сюда, – попросила Фиона.
– Я бы этого не делал, мадам, – ответил дворецкий и кивнул в сторону оранжереи.
Посмотрев туда, Джо увидел за стеклянной стеной незнакомого человека в мешковато сидящем костюме. Одна рука была у него на перевязи. Незнакомец сразу не понравился Джо. Раньше, чем он успел спросить о незнакомце, Фиона извинилась и сказала, что ей нужно отлучиться.
– Неотложное дело, – торопливо пояснила она. – Я недолго.
Джо стало не по себе. Он везде и во всем старался оберегать жену. Фиона называла это чрезмерной опекой. Ему почему-то захотелось ее удержать. Он почти уже двинулся следом, когда Фредди снова заговорил. Тем временем Фиона вошла в оранжерею и поздоровалась с незнакомцем, пожав ему здоровую руку. Джо отругал себя за излишнюю подозрительность.