На рынке было людно, пестро и шумно. Здесь легко потеряться.
— Берите бобы, уважаемая, только что принесла, совсем свежие, — обратилась к Зите толстая зеленщица в рваном сари, неторопливо перекладывая овощи. В прорехах сари сверкало голое тело.
Рядом старик-зеленщик выкладывал пирамиду из баклажанов, которые все время рассыпались.
За лавчонкой с камышовой крышей возвышался большой магазин.
Зита зашла в магазин, чтобы немного успокоиться. Она разглядывала прилавки отсутствующим взглядом. Пробыв в магазине с полчаса, Зита почти машинально вышла из него и направилась вдоль узкой и пыльной улицы. В конце улицы, за перекрестком, возвышались многоэтажные здания.
Зита быстро зашагала мимо лавочек торговцев фруктами и овощами. Неожиданно перед ней, как из-под земли, вырос маленький, совершенно голый мальчишка.
— Госпожа, дайте одну монетку. Большая госпожа, только одну монетку, — протягивая грязную ручонку, канючил мальчишка.
Зита раскрыла сумочку и дала ему мелочь, сдачу, полученную в автобусе.
На ветхом крылечке одной из лавочек сидел мужчина в грубой красной рубахе и коротком дхоти. Его голова была обрита наголо, и только на макушке торчали длинные клочки волос. Он громко и самозабвенно пел:
— Не покидай меня, не оставляй!..
— Хорошо поешь, — сказала проходящая мимо торговка, — чем не потомок Тансена?
Зита читала о Тансене, прославленном средневековом музыканте и певце. Но сейчас она была, как во сне, и все, что она видела и слышала, казалось ей призрачным, нереальным, жалким.
На тротуаре широкой и чистой улицы, только что политой водой, было свободнее. Зита шла по краю тротуара. Вдруг, рядом с ней остановился какой-то легковой автомобиль. Из него вышел немолодой мужчина в белом пиджаке, среднего роста.
— Извините, госпожа, — обратился он к Зите, — как кратчайшим путем попасть к бухте Бэк-Бей?
— Простите, господин, но я не знаю, — ответила она.
Мужчина был в темных очках, и она не могла видеть выражения его глаз.
— А куда молодая пэри держит путь? — вежливо спросил он.
— Не знаю, — наивно и честно ответила Зита.
— Любопытно! Хотя в наше сумасшедшее время все бывает. Действительно, бывают минуты, когда не знаешь, куда идешь и что и зачем делаешь, — и мужчина снисходительно и понимающе улыбнулся.
— Хотите, — предложил он, — поехать к бухте Бэк-Бей? Там красиво, свежо. Вы можете покататься на катере или на речном трамвае. — Услышав слова «катер», «речной трамвай», Зита вздрогнула, это было то, что ей нужно. Она стояла и смотрела на мужчину, но видела его плохо. Ей было все равно.
Незнакомец, проявив настойчивость, осторожно взял девушку за локоть, открыл двери машины и помог Зите сесть на переднее сидение.
Мужчина, представившись, быстро выжал сцепление, дал газу, и машина с ходу взяла скорость.
Рашид, так назвался незнакомец, перестроился в средний ряд и уверенно повел машину на большой скорости.
Развернувшись на перекрестке, Рашид выехал на дорогу, ведущую в горы. Миновав побережье, дорога вела в глубь Махараштры.
Крутые повороты, изгибы, спуски и подъемы укачали Зиту, и она задремала. Она не понимала и не хотела понимать, куда она едет, куда ее везут. Чувство самосохранения покинуло ее.
Показались зеленые сады. Это был город Пуна, расположенный в нескольких километрах от Бомбея, окруженный горами, чистый и зеленый.
— Вы бывали в России? — спросил Рашид после долгого молчания.
— Что? — вздрогнув, спросила Зита, и с удивлением посмотрела на водителя.
— Я хотел узнать, приходилось ли вам бывать в России, в Европе или в Америке?
— Нет, я нигде не была, — коротко ответила Зита.
— Пуна — город маратхов. Здесь в пятнадцатом веке побывал русский купец Афанасий Никитин и написал об этих местах.
— Да-да, мы проходили это в школе.
Машина остановилась возле небольшой усадьбы.
— Мне надо переодеться, а потом я отвезу вас к бухте. Может, выпьете соку, юная госпожа? — спросил вежливо Рашид. — Давайте руку. Вот так, — и он, взяв девушку под руку, проводил ее в дом.
— Пожалуйста, сок и чай, и побыстрее, — распорядился он подбежавшему к нему слуге.
— Будет исполнено, господин.
— Садитесь, как вас…
— Зита.
— Садитесь, Зита, вот в это кресло. Здесь вам будет спокойнее.
Зита села в кресло, прикрыла глаза. Ей виделись какие-то сны.
Принесли сок и чай.
Она выпила немного соку. Через несколько минут ее сморил сон. Она уснула прямо в кресле.
Рашид быстро подхватил на руки усыпленную наркотиком девушку, отнес наверх и уложил ее гибкое тело на тахту; потом накрыл Зиту тонким цветастым покрывалом из китайского шелка, торопливо подошел к телефону и набрал номер.
— Алло, Юсуф?
— Да, — ответил голос Юсуфа в трубке.
— Кое-что есть!
— Прекрасно! Когда?
— Сегодня. Только что.
— Поздновато, но ничего. Сегодня один летит с товаром в Дели. Готовь на завтра.
— Буду стараться, — сказал Рашид и повесил трубку.
Бадринатх в прекрасном расположении духа брился в туалетной комнате. Густо намылив щеку, он провел по ней лезвием безопасной бритвы.
— Бадринатх! — раздался зычный голос Каушальи.
Вздрогнув, он порезал щеку; из пореза медленно проступала кровь. Бадринатх выругался и в сердцах отбросил бритву. Он смочил кусочек ваты одеколоном и приложил к ранке.
— А, вот ты где! — дыша, как паровой котел, ввалилась в комнату Каушалья. — Что ты все прячешься? Днем с огнем тебя не сыщешь! Она сбежала! — торжественно объявила Каушалья.
— Кто она? Кто сбежал? — в недоумении подняв на супругу округлившиеся глаза, спросил муж.
— Твоя прекрасная племянница, — отчеканила Каушалья.
Каушалья была в растерянности. Такого финала она и в мыслях не допускала. Все ее планы рухнули.
— И надо же, в тот день, когда Ранджит улетает в Дели! — простонала Каушалья. — Я ее вырастила, выкормила, и на тебе, получаю благодарность от твоей племянницы, — заныла она.
— Ты еще скажи, что она тебя разорила, — вставил Бадринатх. — А ты знаешь, отчего она сбежала? — возмущенно продолжал он.
— Без тебя знаю, — оборвала его жена, — бритву-то дай сюда. Лучше скажи, что делать? — примирительно спросила Каушалья.
— Надо заявить в полицию.
— Оставь свое бритье и пойдем звонить! — твердо заявила Каушалья, и это означало, что ее слова следует выполнять неукоснительно, как приказ высшего военачальника.
Бадринатх, сутулясь, пошел вслед за женой в холл, к телефону.
Увидев по пути Раму, он хрипло произнес:
— Добрый Раму, у нас беда. Печальное известие. Зита ушла из дома.
Раму опустил глаза.
— Этого следовало ожидать, — сказал тихо, с грустью в голосе.
Бедная девочка! Он понял, почему вчера она была так ласкова с ним и так печальна. И Раму быстро вышел в сад.
— Если этот адвокатишка все проверит, то нам будет нечем платить за розыск, — бормотала Каушалья.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, моя дорогая! — возмущенно воскликнул Бадринатх, что случалось с ним крайне редко.
Дрожащей рукой он стал набирать номер телефона полиции.
Сержант полиции жевал бетель. Его квадратные челюсти монотонно двигались, и аккуратно подстриженные усы подергивались им в такт.
На сером исцарапанном столе задребезжал телефон.
Сержант, сплюнув жвачку в латунную плевательницу, цепкой рукой, покрытой умеренной растительностью, снял трубку.
— Полиция, — исчерпывающе отчеканил сержант.
— Полицейский участок? — спросил неуверенный и хриплый голос Бадринатха.
— Да. Я же сказал: полиция. Сержант Кеваль у телефона.
— Дело в том, что исчезла моя дочь, то есть не дочь, а моя племянница, — донеслось с противоположного конца провода.
— Сколько ей лет?
— Лет? Лет ей восемнадцать.
— Прекрасно. А почему она ушла из дома? — участливо спросил сержант.
— Что-то на нее нашло, — прохрипел издалека неуверенный голос Бадринатха.
— Приезжайте в полицию и напишите подробное заявление. Алло! Алло! Да, и захватите фотографию. Это все, — и сержант припечатал телефонную трубку на место.