Владимир Андреев - Зита и Гита

Бадринатх, в сопровождении Зиты и Гиты, хозяйственным оком осматривал помещения.

— Фонтан, господа, что на втором этаже террасы, только что исправили и включили. Пожалуйте наверх! — пригласил домоправитель, мягко ступая по чистому мраморному полу.

Некоторое время все прибывшие изучали внутреннее убранство дома. Мебель, стены, шторы, занавеси — все хранило на себе печать прошедшего, вкусы и пристрастия живших здесь ранее поколений.

Зита и Гита, стройные и грациозные, как кокосовые пальмы на прибрежных песках Малабара, прохаживались по саду.

— Вот, Гита, посаженный еще нашим дедом гюлистан, сад роз, — тихо сказала Зита.

— Боже! Какие они прекрасные!

— Госпожа желает свежих роз в комнату? — почтительно спросил садовник и стал срезать те из них, на которые ему указывали сестры.

— Молодежь, — обратился Бадринатх к Рави и Раке, — просьба обеспечить всех нас водой из родника.

— Здесь есть родник? — удивился Гупта.

— Да. Позвольте, я покажу, — сказал садовник.

Гупта, Рави и Рака спустились к источнику, звеня серебряными кувшинами.

— Внученьки, — обратилась Индира к Зите и Гите, — на вашей ответственности обед.

— Хорошо, бабушка, — отозвалась Зита, — у нас все есть: зелень, овощи и фрукты и ваш любимый соус кари тоже. Осталось сварить рис и приготовить баранину.

— Приготовить мясное блюдо мы с удовольствием поможем, — сказала Алака, которая подошла к ним вместе с молодой и стройной супругой Гупты.

— Не беспокойтесь, Индира, мы сейчас всем этим займемся. А вы пока прилягте. Наверное, вас растрясло в дороге, — посоветовала Алака.

Мужчины, разгоряченные, внесли полные кувшины студеной родниковой воды.

— Кто со мной купаться? — весело спросил Рака.

— Господа! Может быть, омоем свои тела в священных водах этой земли? — серьезно спросил Чаудхури, который выглядел помолодевшим. Темно-синяя шелковая рубашка и белые брюки европейского покроя ладно сидели на его еще стройной, слегка пополневшей фигуре.

Зита и Гита побежали переодеваться.

Через несколько минут шумная компания спускалась по узкой тропке к реке. Широкая листва прохладно касалась их лиц и одежды.

Небольшая горная речушка, журча, катила мелкие камешки. Крики макак и длиннохвостых боннетов прорезали ажурное кружево чириканья, свиста, трелей бесчисленных видимых и невидимых пернатых обитателей.

— Здесь настоящие джянгл, джунгли! — воскликнула Зита. — Даже страшно становится. Гита! — обратилась она к сестре. — Тебе страшно?

— Да, страшно! Но с такими воинами, как наши мужья, нам, сестра, нечего бояться. Все равно здесь прекрасно: дико, молодо и вечно, — заключила Гита, за что Рави подарил ей взгляд, выражавший признание в любви и восхищение ею.

В устье речушка, успокоившись, блестела под солнцем, как зеркало, отороченное густыми рядами пальм и кустарников.

Первым в воду прыгнул Рака. Его бронзовое тело, как торпеда, стремительно пронзило гладкую поверхность устья реки, взметнув ввысь серебристые брызги. Немного проплыв, он остановился, чтобы определить глубину.

— Здесь и всего-то по шею! — крикнул он, и его курчавая голова скрылась под водой. Через минуту он вынырнул на противоположном стороне.

Зита, в ярком розовом купальнике, стояла на берегу.

— Боже мой! Как я испугалась! — вскрикнула она.

— Плывите сюда! Рави! Господин Чаудхури! Плывите ко мне, — весело позвал их Рака, размахивая руками и мощно хлопая ладонями по воде. — Здесь и рыба есть! Форель серебряная! Наловим к ужину! — восхищался он, ощущая себя неотделимым от этой девственной, возмущенной им стихии.

Рави с отцом вошли в воду и, медленно размахивая руками, поплыли по направлению к нему. Гупта нырнул им вслед.

Зита и Гита плескались у берега.

Бадринатх, стоя по колено в воде, важно и неторопливо омывал свое суховатое тело. Когда намокло его белое дхоти, он вышел на берег и присел на гладкий валун.

После приятного «омовения» все сидели на террасе второго этажа и пили кофе.

Зита, как восемнадцать лет назад ее мать, Лолита, сидела в плетеном бамбуковом кресле. Напротив сидела Гита, моргая бархатными ресницами. Ее маленькие изящные ножки с ноготками, покрытыми красным лаком, были обуты в лакированные сандалии, тонкие ремешки которых поблескивали на солнце.

Зита мерно помахивала веером из павлиньих перьев. В углу у балюстрады сидел Рака. Его могучие плечи были обтянуты белой хлопчатобумажной рубашкой с короткими рукавами. Рави расположился у фонтана.

— Да, — начал Бадринатх, — восемнадцать лет тому назад, милые мои племянницы, ваши родители сидели здесь, не зная, что вы, двое, с ними. Как быстро летит время!

— Обед готов, господа! — объявила Алака. — Прошу в столовую! — улыбнулась она.

Все поднялись.

Молодожены дополнили сервировку винами и фруктами. Перед Чаудхури стоял серебряный кувшин с родниковой водой.

— Уберите воду! — сказал он шутливо. — Вода портит вино, как повозка дорогу, — и, лукаво посмотрев на женщин, добавил: — и… как женщина — душу.

Раздался дружный смех.

— Вы, господин Чаудхури, говорите, как истый мусульманин, — пошутила Зита.

Когда были наполнены бокалы, Бадринатх встал, чтобы произнести тост:

— Дорогие мои! Я хочу выпить за всех нас, за наше здоровье, за счастье! За наших детей! Пусть Господь дарует им долгую и счастливую жизнь на всех их путях. За единство всего сущего, за любовь! — И он, этот скромный, непьющий человек, залпом осушил бокал.

Индира с удивлением посмотрела на сына и улыбнулась. Слеза покатилась по ее щеке.

— За счастье и любовь! — повторили все и тоже выпили.

Алака и супруга Гупты, осторожно ступая, поднесли на широких блюдах молодую баранину под соусом кари и рассыпчатый рис, сваренный со множеством пряностей.

Спустя несколько минут все, сидевшие за столом, запивали приятную трапезу красным искристым вином. Божественная влага, растекаясь по жилам, вносила умиротворение и тягучую, как мед, радость в тело и душу.

Вдалеке, над морем, зеленея, возвышались вершины Западных Гат.

— Я никогда не была в Гималаях, — сказала разрумянившаяся Зита. В этот момент было невозможно отличить ее от Гиты.

— Я тоже, — присоединилась к ней Гита.

А Зита продолжала:

— Где-то за семнадцатью вершинами Гималаев, быть может, и находится сказочная, недостижимая Шамбала.

Все притихли и внимательно слушали ее.

Рака восхищался своей женой. Гита гордилась тем, что ее сестра такая знающая, умелая, скромная и, как она сама, поэтичная, но по-своему. Индире казалось, что она вот-вот разрыдается.

— Шамбала — это страна, где нет ни бедных, ни богатых, где нет угнетения и несправедливости, где царят благоденствие и любовь, мудрость и истина…

После минутного молчания все мужчины, словно сговорившись, встали.

— За это непременно надо выпить! — предложил Рака. — За тебя, моя любимая и бесценная, моя радость! За тебя, жизнь моя, Зита! — он отвернулся, чтобы никто не увидел, как на его глаза набежали слезы. Потом Рака подошел к Зите и при всех поцеловал ей руку. Зита мило улыбнулась и прижала еще влажноватую голову мужа к своей груди.

— Я не хочу и не люблю вспоминать, но мне кажется, что Зита перенесла много унижений и страданий. Но Бог милостив. Как видите, он наградил ее прекрасным мужем, который, в свою очередь, обрел друзей и родных. Счастья вам, дорогие мои дети! — сердечно произнес Чаудхури.

— Рака сильно похож на моего брата, правда, мама? — спросил Гупта у матери.

— Да, поразительное сходство, господа! — и она извлекла из сумочки фотографию.

Все поочередно рассматривали карточку.

— Верно, господин Гупта, очень похож, — подтвердила Зита.

— Итак, я пью за моего брата! — и, подняв бокал, Гупта выпил его до дна.

Хмель не заставил себя ждать. Виноградный бог всесилен в радости, но коварен.

Рака запел. Чаудхури подпевал ему. Зита и Гита танцевали. Рави и Гупта, прихлопывая в ладони, мягко ходили вокруг танцовщиц.

Потом читали стихи. И здесь Рака проявил свой талант чтеца и актера. Лились стихи-газели Гафиза, Навака и строгие — Рабиндраната Тагора.