Мэйдлин Брент - Зловещий брак

— А Лайза жила одна? — спросила я.

— Да. Тогда, кажется, Сэм был в Новой Гвинее. Потом он приехал ко мне в Шанхай.

— А почему ты вернулся, Чед?

— Вернулся, чтобы выследить двух свидетелей, которые дали ложные показания против моего отца. Один из свидетелей умер. Другой исчез за границей, когда вышел на свободу.

— И этот другой был Дэниел. Он так никогда и не простил себе лжесвидетельства.

— Знаю. Знаю и о том, что его вынудили на лжесвидетельство угрозы тонга в отношении его матери: он все это описал в своем признании. Я провел в Гонконге и Шанхае год, и мне ничего не удалось. Перед отъездом в Англию я нанял агента-китайца в Гонконге для того, чтобы он проследил путь Ма Хо — Дэниела и выяснил его настоящее имя. Мне нужно было сделать это раньше. У моего агента был острый ум: он проследил путь матери Дэниела в Макао, а затем перечитал письма, приходившие с Ямайки каждый год. Он послал мне эту информацию. Вот так я оказался на Ямайке.

Мы взбирались по крутому склону холма Обсерватории.

— Итак, ты нашел Дэниела, он передал тебе свое признание — и это означало, что ты исполнил свое первое обещание. Я рада за тебя, Чед, но и боюсь одновременно. Когда мы встретились позже на бегах, Оливер сказал, что ты — опасный человек.

Он изумленно взглянул на меня.

— Думаю, он преувеличивал.

— Я не уверена. Ведь Джозеф вел себя при встрече с тобой так, будто ты был Барон Сэмеди, Король Мертвых.

— Ах да. Он еще делал знаки против зомби, я вспоминаю.

Когда мы взобрались на вершину, я спросила:

— Чед, когда тебе удастся выполнить твое второе обещание? Я имею в виду, выплатить долги?

— Это трудно сказать. Я выплачиваю пять процентов ежегодно — и на это идет почти половина моего дохода.

— Половина? Я ничего не понимаю.

— Это очень просто, Кейси. Я должен пятьдесят тысяч фунтов.

Я была потрясена услышанным, наши лошади послушно шли рядом. Сумма была слишком велика для моего воображения. Чед небрежно сказал:

— Долг был гораздо больше, когда я принял его на себя. В настоящее время мне нужно изыскивать две тысячи пятьсот фунтов ежегодно для выплаты процентов. Примерно такая же сумма остается на оборот капитала.

Я была совершенно невежественна относительно операций такого масштаба капиталами.

— Это… это значит, что тебе понадобится двадцать лет, чтобы отдать долги полностью?

— Не совсем. Поскольку долг уменьшается, уменьшается и ежегодный процент с него, что означает: с каждым последующим годом я буду выплачивать все большую часть капитала.

— И все равно это ужасно, Чед…

— Именно так говорит Лайза. Вернее, говорила. Теперь она смирилась.

— А Сэм разве не может помочь тебе?

— Дорогая Кейси, нет смысла занимать денег у своего друга, чтобы отдать кредиторам — да, честно говоря, авантюры Сэма ни разу не принесли ему большого дохода. Он вечно мечтает войти вместе со мной в какое-то дело и за одну ночь обогатиться, но я не питаю таких надежд. Я слишком осторожен, чтобы вкладывать свои надежды в предприятия Сэма.

— Думаешь, игра — это надежный способ вкладывания денег?

Он усмехнулся.

— Для меня это подходящий способ. Ты знаешь, наверное, что китайцы — прирожденные игроки, но мне случалось выигрывать у них карманные деньги, еще когда я был мальчишкой. Когда я вернулся с Дальнего Востока, я решил, что компетентен лишь в этой профессии. Лайза ссудила меня деньгами на приличный костюм и на то, чтобы подкупить пару скаредных членов дворянского клуба: они рекомендовали меня в хороший клуб, и вот я стал джентльменом. Некоторое время вращался в компании, чьи ставки за игорным столом были мне по карману. Так я накопил достаточно средств, чтобы играть по-крупному с более богатыми людьми.

— Ставки очень высоки?

Он пожал плечами.

— В вист я обычно играю на ставку пять фунтов в трик и пятьдесят — в робер. На этом уровне можно выиграть или проиграть сотню-две за вечер. В покере есть три разновидности: длинный покер, начало вслепую и в ставки.

— Для меня это звучит как иностранный язык.

— Да, полагаю, что так. Покер — это игра, в которой я выигрывал, бывало, по тысяче за один вечер, а также терял по пятьсот, когда шла плохая карта. Но в длинной игре удача никогда не сможет переиграть хорошую память на карты и расчет.

Мы выехали на вершину холма и двинулись к калитке, которая вела к пустоши Блэкхит. Помолчав, Чед сказал:

— Твои брови прямо-таки сошлись на переносице. О чем задумалась, Кейси?

— О… может, лучше не говорить.

— Почему же?

— Ты можешь подумать, что я осуждаю тебя.

— А ты не осуждаешь?

— Нет.

— В таком случае, я не подумаю так.

— Ну, я думала, что это стыдно: тратить так много времени на то, что не приносит удовлетворения. Это все равно, что жить впустую.

— О, с этим я согласен. Не пойми меня неправильно, я нахожу свое занятие хорошим стимулом к жизни. Есть удовольствие в том, чтобы эксплуатировать свои мыслительные способности, и мне доставляет удовольствие игра. Но ты совершенно права: это бесцельная жизнь, это ее прожигание. К несчастью, для меня это единственный способ заработать достаточное количество денег. — Он собрал поводья. — Хватит, давай пустим лошадей в галоп.

Мы пришпорили лошадей и поскакали через пустошь по направлению к Доувер Роуд, а затем к мысу, который назывался Уошервимен Боттом. Повернув на север, мы пустили лошадей шагом.

— А чем бы ты хотел заниматься, если бы мог выбрать? — спросила я.

— Я бы хотел быть издателем.

— Писать книги?

— Нет. Публиковать их. Я бы хотел издавать образовательные книги, потому что уверен: большинство книг этой категории могли бы стать гораздо лучше.

В его голосе появилась неожиданная теплота, и, взглянув на него, я увидела в его глазах искренний интерес.

Когда я учился в школе, я обнаружил, что большинство ученых — очень плохие писатели. Они зачастую пишут вяло, амбициозно и неточно. Они не умеют передавать знания другим. Но человек с даром слова может представить мысли экспертов так, чтобы они были понятны всем.

Я вспомнила наши книги на «Кейси». Одна из книг была учебником по курсу навигации, текст был тяжелым. Я с трудом пробиралась через дебри инструкций.

— Каким образом ты будешь находить авторов, способных облечь мысли ученых в простую форму?

Чед с удивлением посмотрел на меня:

— Это совершенно новая область. Нужно найти эксперта, который обеспечит вам материал; нужно найти автора, который сделает его осмысленным и доступным в изложении; нужно быть уверенным, что они не подерутся друг с другом, как кошка с собакой. И, в конце концов, выйдет действительно прекрасная книга.

Я не могла не улыбнуться.

— Почему ты не занимаешься этим?

— Издательское дело — профессия для джентльмена и требует больших вложений, в особенности в новое издательство. Я был бы счастлив попытаться — но все деньги, которые у меня есть и будут, требуются мне для иного.

В то утро мы с Лайзой впервые встретились с человеком, которого она в шутку назвала «дворецким Кейси». В агентстве было много народу, и мы обе вели прием новых претендентов на, место, записывая имена, адреса, возраст, опыт и принимая рекомендации. Хотя у нас был только один офис на двоих, мы с Лайзой работали, не отвлекая друг друга. В присутствии клиентов мы всегда обращались друг к другу официально — «мисс Фэйт» и «мисс Браун».

Я закончила прием девушки, которая искала место горничной, и попросила ее пригласить ко мне следующего. В дверь постучали, и вошел высокий мужчина. На нем был стального цвета костюм, хорошо сшитый и хорошего качества. Честерфильдский плащ был перекинут через руку, в которой он держал шляпу. Ему было примерно пятьдесят лет, у него было квадратное лицо и довольно выразительные голубые глаза. Волосы его были густые, коротко остриженные, каштаново-рыже-ватого цвета с проседью, а борода была подстрижена в стиле принца Уэльского.

Если бы я не приметила его раньше среди других претендентов на место прислуги, я бы приняла его за джентльмена, подыскивающего камердинера или экономку. Теперь я смогла рассмотреть его как следует, отметив качество одежды и манеру держаться, и решила, что это весьма высокопоставленный в своем кругу бывший дворецкий Или личный камердинер. Такие мужчины обычно хорошо одевались и держались с достоинством.