Пенни Винченци - Злые игры. Книга 1

— Знаете, куда мне действительно хотелось бы сходить, так это на биржу, — заметила та. — Мой отец работал брокером, и я почти все детство провела на галерее Лондонской биржи. Мне бы очень хотелось увидеть здешнюю и сравнить их.

— Давайте я вас свожу, — предложила Вирджиния. — Мое детство тоже прошло на здешней бирже. Прямо завтра с утра и отправимся, до обеда. Думаю, особых отличий от лондонской вы не найдете.

— С вашей стороны это очень любезно, — поблагодарила Мадлен. — С удовольствием схожу. А потом угощу вас обедом. Нет-нет, не возражайте.

Но поход на биржу так никогда и не состоялся: малолетний сын Мадлен, учившийся в Итоне, попал в больницу с аппендицитом, и ей пришлось срочно отправляться назад в Англию; так что на обещанную экскурсию просто не оставалось времени. Она позвонила Вирджинии, выразила свои искренние сожаления и сказала, что обязательно позвонит, как только снова окажется в Нью-Йорке. Это случилось девять месяцев спустя; Мадлен позвонила, как и обещала, и пригласила Вирджинию, необыкновенно обрадовавшуюся этому звонку, пообедать вместе в гостинице, где она остановилась.

Впоследствии Вирджиния часто возвращалась к мысли: как страшно, что вся ее дальнейшая жизнь висела, как выяснилось, на тоненькой ниточке и оказалась предопределенной в тот момент, когда судьба послала ей головную боль и забросила ее на этот прием.

Вирджиния, 1958–1959

— Дизайнеры бывают двух типов, — говорила Вирджинии Аманда Адамсон, внимательно изучая при этом патину на столике в стиле Людовика XV. — Есть крупные фирмы, такие как наша, или «Макмиллан», или «Пэриш Хэдли», с обширной и солидной клиентурой, с большим штатом специалистов; и есть независимые одиночки, у которых лишь несколько полезных контактов и ничего больше.

Она выпрямилась — худая как щепка, в твидовом, с рисунком в елочку, напоминающем по покрою ночную сорочку платье от Диора, — и уставилась на Вирджинию с выражением, не оставлявшим ни малейших сомнений относительно того, какого она мнения и об этих одиночках, и об их зависимости от везения.

— Так вот, если — и это очень серьезное «если» — вы к нам поступите, то будете всего-навсего одним очень маленьким зубчиком на очень большой и мощной шестерне. Но это не означает, что вы не будете ничего собой представлять. Наши клиенты, а они все сплошь из самых высших слоев общества, привыкли к тому, чтобы у них все — и я имею в виду именно все, в полном смысле слова, — было бы только самое лучшее. От фарфора, в котором им подают чай в нашей приемной, и до манер наших водителей и грузчиков, доставляющих сделанные у нас покупки.

— Да, — смиренно ответила Вирджиния. — Я понимаю.

— Нынешние девушки чаще всего не осознают разницы между хорошим и безликим, — вздохнула Аманда Адамсон. — Должна признаться, что, зная вашу мать и то, какое образование вы получили, я в данном случае склонна толковать свои сомнения в вашу пользу. Но все же объясните мне, почему вы хотите стать дизайнером по интерьерам?

— Ну, мне просто нравятся красивые дома и красивые вещи, — ответила, не мудрствуя, Вирджиния. — И потом, мне нравится работа с людьми… и мне кажется, что… ну, что это просто интересно, — договорила она, смущаясь и запинаясь.

Аманда Адамсон взглянула на нее еще суровее, чем смотрела до сих пор.

— Милая девушка, — проговорила она, — могу вас уверить, что наша работа не имеет ничего общего с удовольствием. Обустройство интерьеров — это серьезное занятие. Я управляю нашей компанией так же, как на Уолл-стрит управляют каким-нибудь брокерским домом. У меня в штате целых двадцать человек. У меня очень сложная система финансового учета и отчетности. Я никогда не выхожу из бюджета и всегда выполняю все сделки в срок. По одному моему слову, то есть на чистом доверии, мне привозят сюда мебель на многие тысячи долларов, и я ни разу не возвратила вещь с каким-либо, даже самым незначительным, повреждением. У меня клиенты по всей стране. Вот только на прошлой неделе я ездила в Колорадо с четырьмя сорокафутовыми грузовиками, забитыми мебелью. Такая работа может иногда приносить удовлетворение, но удовольствия от нее не получишь.

— Нет, конечно же нет, — поспешно согласилась Вирджиния. — Я не это имела в виду. Но по-моему, все равно должно возникать какое-то прекрасное чувство, когда знаешь, как хотел бы отделать дом или пусть даже одну только комнату, и видишь свои идеи воплощенными в жизнь. Это должно быть похоже на оживающую картину. Особенно когда вокруг нее ходят люди и им эта картина нравится.

Лицо Аманды Адамсон внезапно смягчилось.

— О да. — В ее голосе прозвучали нотки иронии. — Да. Люди. Знаете, что приводит этих людей ко мне? Что заставляет их тратить многие тысячи долларов, вместо того чтобы сделать что-то самим и сэкономить эти деньги?

— Нет, не знаю, — ответила Вирджиния. — А что?

— Страх, — сказала миссис Адамсон. — Страх показаться безвкусными. Наша задача — давать таким людям советы и так отделать им дом, чтобы он выдержал во всем, даже в мельчайших деталях, самые пристальные и критические взгляды со стороны их друзей. Точнее, со стороны тех, кто в этот дом приходит.

— Вот как, — кивнула Вирджиния. — Понимаю.

— Люди очень не уверены в себе, — проговорила миссис Адамсон. — Очень не уверены. И важно понимать это.

— Мне кажется, я знаю, что такое подобная неуверенность. — Говоря это, Вирджиния подумала о Мэри Роуз, которая при всех ее знаниях, внешнем лоске и претензиях на свой собственный вкус и стиль все-таки чувствует необходимость пригласить профессионального декоратора, а потом выдает результаты чужой работы за свои. — Я видела ее примеры среди тех, кого я очень хорошо знаю.

— Правда? — переспросила Аманда и внезапно улыбнулась Вирджинии. — Мне кажется, что у вас должно получиться, и даже хорошо. У меня какое-то предчувствие. Вот только понравится ли вам?

— Понравится, — заверила ее Вирджиния. — Обязательно понравится. Даже очень.

Она начала работать закупщицей в фирме миссис Адамсон; но название ее должности мало соответствовало тому, чем ей приходилось заниматься на самом деле: она почти ничего не покупала, а большую часть времени наводила порядок в демонстрационном зале, готовила кофе для клиентов, сидела на телефоне, записывая заказы, принимала то, что им доставляли. Однако время от времени ее отправляли и на закупки; тогда она получала задание объехать оптовиков и подобрать образцы. «Нужно голубое полотно, Вирджиния, шесть образцов разной плотности, на подушки для миссис Макколей; и раз уж вы будете этим заниматься, посмотрите заодно, нет ли где-нибудь шелка лимонного цвета на шторы». «Вирджиния, миссис Блэкхерст передумала, ей теперь хочется не пряжу, а сочетание шелка и шерсти, так что поездите и посмотрите, не попадется ли что-то максимально близкое к тому оттенку зеленого, который она так любит, а если будет набор образцов, то возьмите и набор». «Вирджиния, миссис Ватерлоо нужны на кухню красные кастрюли, а не алюминиевые, съездите и поищите, пожалуйста». «Вирджиния, нам от „Пэппа“ должны отправить три стола, которые мы просили; не могли бы вы к ним сбегать и посмотреть, нет ли у них еще таких серебряных рам, которые нам нужны».

Все это происходило в те времена, когда еще не открылся гигантский центр оптовой торговли «Ди энд Ди», собравший почти все под одной крышей, и когда поиски необходимого могли еще быть более или менее увлекательным занятием; практически большинство оптовых фирм были сосредоточены в одном и том же районе, там, где верхние 50-е улицы пересекали Третью авеню, а также в прилегающих к этому району улочках; но иногда имело смысл сходить и на барахолку, потолкаться там или даже съездить в Гринвич-Виллидж; Вирджинии всегда везло в таких поисках, и она часто возвращалась с чем-нибудь неожиданным и остроумным, что приводило в восторг и изумление тех испорченных, капризных женщин, которые после времени и усилий, потраченных на них миссис Адамсон, становились еще более капризными и испорченными.

Вирджинии нравился тот новый для нее мир, в котором она теперь оказалась; нравились присущие этому миру крайности вроде магазинов Карла Манна, где могли переписать настоящего Моне, чтобы тональность картины соответствовала цвету ковров в доме клиента, и где в копии хорошо известных полотен XVIII века могли, по желанию нового владельца, вписать изображение его любимого пони или собачки — а иногда и того и другой сразу. Ей нравились яркие незаурядные фигуры вроде Анджело Донгья или Джо Шмо, сумевших превратить дизайнерское дело в разновидность шоу-бизнеса. Однажды один из работавших у миссис Адамсон дизайнеров пригласил Вирджинию на прием в доме Донгья на 71-й улице; Донгья не уставал всюду и всегда повторять, что молодым должны быть открыты все двери, сам лично покровительствовал нескольким молодым дизайнерам и потому отнесся к ней с присущим ему снисходительным обаянием. Это был вечер в обществе звезд — актеров, модельеров, дизайнеров, журналистов; проходил он в большом парадном зале, вдоль стен которого стояли обитые белым атласом банкетки, и в примыкавшем к нему обширном холле с зеркальными стенами.