Дохлая кошка ненадолго объявилась: в Нью-Йорке это произошло в середине вторника, в Лондоне — вечером того же дня. Пошли разговоры о том, что руководство нью-йоркской биржи ведет консультации с Белым домом о возможной приостановке операций. Приостановки не произошло, однако под воздействием этих слухов биржевой курс поднялся в среднем на двести пунктов; но страхователи сделок, стремясь защитить своих инвесторов, тут же начали лихорадочную распродажу фьючерсов, и курс снова упал еще ниже, чем был до этого.
К среде то, что поначалу казалось острым ощущением, потрясением, чем-то сродни фантазии, превратилось в жесткую действительность. Сотни тысяч людей оказались разорены. Макс увидел Фредди Прэгера; тот сидел с пепельного цвета лицом за своим рабочим столом, его трясло, он беспрерывно курил, отказывался уходить домой и только теперь начинал осознавать полную меру того, чем обернулась для «Прэгерса» его деятельность.
В те выходные Томми позвонили из «Дейли мейл». И Максу тоже. Он перезвонил в Хартест; к телефону подошла Няня.
— Няня, вам сюда могут звонить из газет, — сказал Макс.
— Уже звонили, — ответила Няня.
— О господи. И что ты ответила?
— Ответила, что твоего отца сейчас нет. И что если им там нечего делать, кроме как звонить нам, то пусть поищут себе другую работу.
— Няня, ты просто чудо.
В понедельник Фредди и Чак улетели в Нью-Йорк.
А в газете появилась заметка:
«МАКС: ЧЕЛОВЕК-ТАЙНА
Ходят постоянные слухи в отношении происхождения Максимилиана, виконта Хэдли: утверждается, будто лорд Кейтерхэм на самом деле не является его отцом. Виконт Хэдли, работающий маклером в „Прэгерсе“, американском банке, принадлежащем его деду Прэгеру никак не прокомментировал эти слухи, сославшись на свою занятость в свете последних событий на бирже; а лорда Кейтерхэма не удалось вчера застать в родовом имении, которое располагается в Уилтшире.
Лорд Хэдли, довольно заметная личность, на протяжении нескольких лет работавший фотомоделью, был до недавнего времени помолвлен с Джеммой Мортон, юной дочерью Ричарда Мортона, короля биржи; в последнее время лорда Хэдли часто видят в обществе миссис Анджелы Прэгер, вдовы покойного дяди виконта, „Малыша“ Прэгера. Миссис Прэгер, возглавляющая собственную компанию по торговле недвижимостью, на протяжении многих лет поддерживает тесные отношения с этой семьей.
В уик-энд не удалось связаться и с мистером Томми Соамс-Максвеллом, живущим в одном доме с виконтом Хэдли».
Макс позвонил Энджи.
— Дерьмо разлетелось по белу свету, — сообщил он.
— Я знаю. По-моему, могло быть и хуже.
— Вполне. Могли и на первой странице напечатать.
— Продолжайте молчать, — посоветовал Чарльз. — Это единственное, что может вам помочь.
Максу позвонил Джейк Джозеф:
— Что это до меня доходит, сынок? Не зря я всегда говорил, что в тебе есть что-то от бастарда. Похоже, я был прав.
— Куча дерьма, — ответил Макс. — Чистейшей воды вымысел, только и всего.
— Ну разумеется, — проговорил Джейк. — Надеюсь, все это не относится к происхождению твоей шикарной сестрички.
— А иди ты к черту, — раздраженно огрызнулся Макс.
Позвонил Томми, чтобы сообщить, что он получает от всего происходящего колоссальное удовольствие, и спросил, не стоит ли ему придумать специально для прессы какую-нибудь историю.
Макс ответил, что если Томми это сделает, то может считать себя трупом. Голодная смерть будет ему в таком случае обеспечена.
Позвонили еще несколько человек. Макс решил воспользоваться рецептом Няни. Похоже, это помогло.
Макс повел Шайрин пообедать в «Риц».
— Как это интересно, все, что о тебе пишут в газетах, — щебетала она, с любопытством глядя на него. — А откуда пошла эта история?
— Понятия не имею. — Макс пожал плечами. — Но ты ведь и сама знаешь, верно говорят: не верь ни одному газетному слову.
— Да, — согласилась Шайрин, не сводя с него взгляда, в котором вдруг появилась некая вкрадчивость, — но ты тоже знаешь, что есть и другая поговорка: дыма без огня не бывает.
Макс задумчиво посмотрел на нее:
— Если пообещаешь, что никогда никому не проболтаешься, я тебе скажу, с чего все началось.
— Макс, ну разумеется, обещаю.
— Это очень, очень старая история, она продолжается уже много лет. У нас была одна слабоумная служанка, которая стала вдруг всем говорить, будто бы я приемный ребенок. Время от времени эта история и всплывает.
— Но почему?
— Я же тебе сказал. Она была слабоумная. И отец уволил ее. Наверное, она думала таким образом отомстить ему. И постоянно твердила об этом. Вот и все. Только никому об этом не рассказывай.
— Ну, Макс, ты же знаешь, что не расскажу.
Макс подлил ей еще шампанского, похлопал по руке и сменил тему разговора.
— Очень похоже, — сказал он, — что лондонское отделение «Прэгерса» всплывет пузом кверху.
— «Бреттс» явно прогорел. А для Фредди он был всего лишь одним из подобных делишек, — сказал Макс Шарлотте. — Вот Фредди и отправился выкручиваться. Посмотреть, что и как можно еще спасти. Пока нет Фреда.
— Ну, вряд ли им удастся многое сделать, — возразила Шарлотта. — Фред не дурак.
— Они могут выиграть время. Нью-йоркское отделение «Прэгерса» неплохо вышло из этой передряги. Я только что говорил с твоим приятелем Гейбом. У них огромные резервы, и они не пострадали сколько-нибудь серьезно. Мне кажется, Чак постарается перевести какие-то суммы из Нью-Йорка в Лондон, чтобы покрыть потери.
— Этого он никак не сможет сделать. Во всяком случае, без того, чтобы не стало известно деду.
— Возможно, и сможет. Ведь у Криса Хилла есть доступ к резервам. Он, несомненно, вправе разрешить подобный перевод. Разумеется, дед очень скоро узнает об этом. Но, как я понимаю, они, по крайней мере, выиграют время.
— Надеюсь, не слишком много, — ответила Шарлотта.
Когда вечером Макс уже собирался уходить с работы, снизу ему позвонила дежурившая в приемной девушка:
— Тут пришли несколько журналистов. Как мне с ними поступить?
— Не обращайте на них внимания, — посоветовал Макс.
Он отправился к Шайрин.
— Внизу журналисты, — предупредил он, — не отвечай ни на какие их вопросы, хорошо? А то твои фотографии мгновенно появятся во всех газетах.
— Разумеется, не буду, Макс.
Потом он позвонил Няне и велел ей отключить в доме все телефоны.
На следующий день в «Мейл» и в «Миррор» на внутренних страницах появились фотографии Шайрин и заметки; в «Мейл» она была озаглавлена «Сплетни под лестницей», а в «Миррор» — «Месть служанки».
Чарльз высказался с осторожным оптимизмом: по его мнению, если газеты купились на подобную историю, то никакой более серьезной информации у них попросту нет.
Няня кипела от возмущения, заявила, что Макс мог бы ее предупредить, но что она и миссис Тэллоу разговаривали с репортерами очень твердо и сообщили, что служанка, о которой идет речь, ушла от них двадцать лет назад.
— Я же тебе говорил, чтобы ты им не отвечала, — сказал Макс.
— А я хочу отвечать, — возразила Няня. — Мне и миссис Тэллоу это очень нравится.
— Ну ладно, — смиренно согласился Макс. — Только, пожалуйста, Няня, не говори им больше ничего, ладно? И Александру тоже не говори.
— Об этом не беспокойся, — ответила Няня.
Шайрин извинялась, но делала это несколько вызывающе дерзко.
— Они обещали, что не станут ничего писать, что им нужна просто общая информация, для собственной ориентировки.
— Не важно; я ведь тебя просил с ними не разговаривать. Ну Шайрин, честное слово!
— Извини, Макс.
Макс широко улыбнулся ей:
— Ладно. Когда-нибудь сочтемся.
Он обнаружил, что произошло нечто странное: теперь, когда случилось то, чего он так долго страшился, когда сомнения в отношении его происхождения вырвались наружу и об этом стали писать, говорить, сплетничать, спорить, ему самому все это стало вдруг совершенно безразлично. Теперь, когда он мог черным по белому прочесть все это в газете, проблема его происхождения, как ни странно, начала вдруг казаться ему надуманной, невероятнейшей глупостью.