У нее же пылали щеки, спазмами скручивало живот и горячо пульсировало между ног, а в голове была полная каша. Все еще ничего не понимая, она старалась сообразить, что Макс хочет до нее донести, пока, вздрогнув, он не толкнул ее особенно настойчиво и сильно.
– О боже! – закинув голову, рассмеялась она. – Я думала только девчонки этим морочатся. – Не бойся, я не побегу завтра выбирать свадебное платье!
Тамила освободила его шею и скрестила ноги за спиной.
– Подожду до понедельника, – рассмеялась она. – А пока дам пару уроков.
Пока Макс соображал насколько шутка была шуткой, Тамила выскользнула из-под него.
Нарочито медленно и соблазнительно она расстегивала молнию на брюках, а потом, покачивая бедрами, так же неторопливо стягивала их. Макс только облизывался, следя жадным взглядом за тем, как все больше обнажается, хоть и загорелая, но бледная в темноте кожа, а мячики тугих ягодиц словно старались поскорее выскочить из стесняющей их ткани. Наконец, брюки упали к коленям, и Тамила осталась только в крохотных хлопковых трусиках и звонко щелкнула резинкой.
Макс вздрогнул. Несмотря на спартанскую обстановку и отсутствие пилона, каждое движение девушки излучало столько чувственности, что это было круче и заводило сильнее, чем самый горячий стриптиз.
Он поспешно избавился от остатков своей одежды и помог освободиться Тамиле, чтобы уже больше ничто не препятствовало предстоящим урокам.
И она не разочаровала.
Макс и не подозревал, что гибкость и пластичность могут настолько расширить горизонты сексуальности.
Казалось, для Тамилы не существует таких понятий как «неудобно» или «больно». Она подставляла себя под его жадные руки и губы, при этом и сама не скупилась на ласки. А Макс, уже давно потеряв связь с реальностью, даже не хотел знать, как это у нее получается. И даже когда свел вместе длинные стройные ноги, едва не положил их Тамиле на лоб, сложив ее пополам, медленно, чувствуя насколько она стала восхитительно узкой, вошел, даже тогда умудрялась отвечать ему.
А для Тамилы все было сродни игры или очередным занятием по йоге. Несмотря на лестное мнение о себе, нескрываемое восхищение Макса забавляло и льстило самолюбию.
Тамила старалась принять самые эффектные, самые выигрышные позы, и это давалось ей без особого труда, а удивленные восклицания Макса только подогревали кровь. И сама не зная, что ее больше заводит: уверенные ласки Макса или его почти раболепное поклонение – она не заметила как втянулась.
Пылко, самозабвенно, она отдавала себя ласкам. Позволяла Максу делать с собой все, что ему заблагорассудиться и только низкими стонами требовала больше: если поцелуй – то жарче, если объятия – то теснее, если же Макс дразнил, проникая пальцами – то глубже, еще глубже, чтобы утихла нетерпеливая дрожь, а распаленное тело получило долгожданное успокоение. Но Макс не торопился и продолжал неспешную игру, а в ушах музыкой звучали стоны, срывающиеся с полных губ каждый раз, как касался горячей трепещущей плоти.
Но Тамиле мало было мимолетных прикосновений, пронзительно-кратких вспышек удовольствия. Тело требовало полного удовлетворения. Она полностью раскрылась и подалась к Максу, желая почувствовать в себе его, горячего, напряженного. Она жаждала этого больше всего на свете. Все перестало существовать кроме ее неудовлетворенного желания и его возможности это сделать. Но Макс, полностью поглощенный тем, что по-очереди втягивал ртом каждый сосок и упивался их вкусом и гладкостью, опять проигнорировал ее требование.
Тогда Тамила решила справиться собственными силами и положила руку между разведенных ног, сдавив пальцами чувствительный бугорок.
– Ну нет, только не со мной. По крайней мере, не сейчас, – заметив самоуправство, запротестовал Макс.
– Но я хочу, – глядя ему прямо в глаза, ответила Тамила. – Так или иначе, я получаю то, что хочу.
И вот тогда-то Макс свел ее ноги. Подняв, приблизил к лицу и только тогда вошел, позволяя в полной мере насладиться моментом.
Тамилу выгнуло от удовольствия. Желая еще больше усилить ощущение его внутри себя, она напрягла внутренние мышцы, удерживая Макса.
– Оу! – вырвалось у него, когда почувствовал все усиливающееся давление, словно Тамила стала совсем узкой и с трудом его вмещала.
Двигаться становилось все затруднительней, с каждым толчком приходилось преодолевать упругое сопротивление, а Тамила то расслаблялась, впуская его глубже, то сжимала глубинные, подвластные только ей мышцы.
И гортанное «Да!» служило наградой, каждый раз, как сильный толчок продвигал его чуть глубже, чем в прошлый раз.
– Еще!
– Ты же меня все равно не выпустишь, – полушуткой, полусерьезно ответил Макс, при этом сам хотел одновременно и доставить Тамиле удовольствие, и чтобы это никогда не заканчивалось, но держался уже из последних сил.
– М-м-а-ау-у, – сквозь стиснутые зубы вырвалось у Тамилы.
Макс почувствовал, как мышцы сжались еще сильнее, в глазах потемнело, и в голове, а так же во всем теле появилась небывалая легкость.
***
И только Ульяна безуспешно пыталась расшевелить Сашу. Ободренная прошлой ночью, она прилагала все усилия, чтобы ее повторить, но каждая попытка обратить на себя внимание раз за разом натыкалась на стену отчуждения. Саша отводил ее руки. Без энтузиазма отвечал на поцелуи, и наконец Ульяна не выдержала:
– Да что с тобой? – воскликнула она, пытаясь рассмотреть его лицо в темноте палатки.
– Извини, малыш, – смутился Алекс. Он и сам не ожидал, что все будет так плачевно – у него просто не стоял. Даже несмотря на все старания Ульяны. Как на зло. Не желал подчиняться волевому усилию, или же кровь вместо него прилила к мозгу, раскрашивая стоящие перед глазами картины задыхающейся от страсти Ренаты.
И только он знал, как хотел бы не видеть, забыть, отдаться нетерпеливым и поспешным ласкам Ульяны. Постараться получить удовольствие, а вместо этого опять вынужден смотреть «кино», прокручивающееся внутри его собственной головы
– Бл… – едва не выругался он и резко поднялся.
– Что?! – отшатнулась Ульяна.
Пришлось потереть поясницу.
– Да не знаю, – Алекс не торопился делиться тем, что его беспокоит. – То ли слишком долго катался, то ли продуло. Что-то не очень хорошо себя чувствую. И спина побаливает. Потянул что ли.
Не успел он договорить, как уже оказался лежащим на спальнике, и Ульяна старалась укрыть его вторым. Стоило ей услышать, что есть шанс за кем-то поухаживать, как тут же проснулись мамины гены.
– Лежи, – непререкаемым тоном велела она и поползла к выходу из палатки.
– Куда? – Алекс поймал ее за талию.
– Посмотрю в машине в аптечке нет ли разогревающей мази. Может, получится развести огонь, погрею тебе чай, – Ульяна обеспокоенно провела ладонью по его лбу, а потом, для уверенности, коснулась губами и извечном жесте материнской заботы.
– Похолодало, еще ты простынешь, – Алекс притянул Ульяну к себе и усадил на одеяла. – Сиди здесь, я сам посмотрю.
Задернул молнию на куртке и сам переместился к выходу.
Выбравшись на улицу, он с удовольствием расправил плечи, вдохнул пахнущий рекой и травой воздух и возвращаться в палатку совсем расхотелось. Тихо шептала, словно признавалась кому-то в люби, и томно вздыхала река. На безоблачном небе заговорщицки подмигивали звезды. Будто говорили, что разгадали его хитрость, а на затушенном, как думал Алекс, кострище время от времени под очередным порывом ветра алели угольки.
«А почему бы нет?» – мелькнула шальная мысль.
Алекс даже решился обернуться и посмотреть на палатку Ренаты. Как и ожидал, внутри угадывалось какое-то движение, что еще больше утвердило его в принятом решении.
Он подошел к еще тлеющим углям и подкинул хворост.
Получив подпитку, пламя радостно вспыхнуло и, раздуваемое доносящимся от воды ветром, побежало по траве. Алекс подкинул еще веток, и огонь, разгоревшись еще сильнее, жадно пожирал все, что попадалось на его пути.
Алекс еще немного подождал, чтобы костер стал похож на пожар, и только после этого принялся тушить.
– Народ! – крикнул он, затаптывая подползающие к палаткам языки пламени. – Кто вчера тушил костер? – Эй! Просыпайтесь! Иначе все палатки сгорят!
Первой выскочила Рената, следом за ней – хмурый Виктор.