Лина Диас - Знаки судьбы

– Рассказывай все! С того момента, как ты проснулась.

Бекс глубоко вздохнула и села рядом с ним, поджав под себя ноги.

– Меня разбудила мама… она часто меня будила. Я никогда не была ранней пташкой. Но тогда… был день моего рождения, к тому же суббота, и она понимала, что я не захочу пропустить ни минуты такого дня. У нас было много планов.

– У кого «у нас»?

– У нас с мамой. А потом… у нас с тобой. – Она откашлялась. – Мы с тобой должны были встретиться позже.

Он помедлил, а потом сказал:

– Продолжай.

Она рассказала, как они с мамой поехали за покупками, зашли в маникюрный салон, чтобы сделать маникюр, а в последнюю минуту решили разориться и на педикюр. Ее мама была учительницей на пенсии. Бекс родилась поздно, когда родители уже не надеялись на ребенка. Поэтому у нее было много свободного времени, но не очень много денег. Но она обещала Бекс, что в день ее восемнадцатилетия они сделают что-нибудь интересное; весь год она откладывала деньги. Хотела порадовать дочь.

Макс положил руку на плечи Бекс и притянул ее к себе.

– Мне так жаль твою маму.

– Спасибо. Я рада, что ты приходил к ней. Она… часто о тебе рассказывала. Она тебя очень любила.

Он сжал ей плечи.

– Может, хочешь прерваться?

– Нет. – Она вытерла глаза. – Хочу поскорее со всем покончить. – И она продолжила рассказ о том, что они делали с мамой в тот день. Купили одинаковые сумочки ручной работы в одном из магазинчиков в центре. Пообедали в соседнем городке в любимом ресторане, где подавали блюда из морепродуктов, дома пили чай с клубничным пирогом, который мама испекла. – Потом она поцеловала меня, мы обнялись, и она дала мне ключи от своей машины, чтобы я поехала к тебе.

– Примерно во сколько ты вышла из дому?

– В половине восьмого, плюс-минус. Я поехала прямо к амбару на краю владений Колдуэллов; он совсем близко от того места, где начинается земля твоего отца. Ты уже ждал меня там.

Он рассеянно гладил ее по плечу.

Она шмыгнула носом; глаза снова наполнились слезами.

– Тогда у нас случился самый романтический вечер… Ты обо всем позаботился. Устлал весь пол свежим сеном; привез одеяла и подушки. Зажег фонарики…

Он рассмеялся:

– Нам повезло, что мы не сгорели заживо – у нас было столько горючего! Не знаю, чем я думал.

– Ты хотел, чтобы мое восемнадцатилетие было идеальным. Так оно и было. И твое предложение… Макс, мне так жаль, что я все испортила.

Он убрал руку с ее плеча и что-то записал в блокноте, как будто она вовсе и не сказала о том, что погубила их будущее. Но по тому, как он напрягся, она поняла, – воспоминания действуют и на него.

– Мы вышли одновременно, – сказал он. – Ты поехала в машине твоей мамы, я потопал домой пешком через поле. Было около половины десятого. На следующий день мне нужно было рано встать, чтобы отец помог мне перебрать карбюратор в развалюхе, которую мы вместе ремонтировали. Но ведь ты не поехала прямо домой, да? Позже в тот же вечер тебя видели в городе. С Бобби.

Он почувствовал, как она застыла.

– Я не была с Бобби. Я никогда… по своей воле никуда не ходила с Бобби. Ни разу!

Он приподнял ее подбородок.

– Мне можешь не рассказывать. Я знаю, как он был одержим тобой. Я не один раз дрался с ним и с охранниками его папаши, пытаясь убедить его оставить тебя в покое. Он был больным на голову и преследовал тебя. Но из-за дурацких законов Торнтон ничего не мог сделать, пока Бобби не перешел черту и не причинил тебе настоящего вреда. Отстой, настоящий отстой. Но тогда было именно так.

Слезы жгли ей глаза; она вздохнула.

– Знаю… Извини.

– Бекс, прекрати извиняться. Давай оба перестанем причинять друг другу боль и поскорее покончим с делом. Хорошо?

– Хорошо, – кивнула она.

Темнеющее небо вспорола вспышка молнии. Озеро за домом забурлило. Бекс подумала о реке, которая протекала за владениями Колдуэллов между высокими утесами. От дома Колдуэллов реку отделяла роща. На те утесы они с Максом и другими ребятами влезали много раз, пока работники, которые служили и охранниками Роберта Колдуэлла, не прогнали их с ружьями.

Бекс не понимала, почему старик Колдуэлл окружает себя головорезами. Правда, однажды он пережил нашествие вандалов, кто-то разрисовал краской его амбары непристойными рисунками. Колдуэлл отнес в полицию запись со скрытых камер. Злоумышленниками оказались подростки, их отправили в колонию для малолетних преступников.

– Продолжай, – велел Макс. – Ты вышла из амбара в девять тридцать. И что потом?

– Когда я вошла в дом…

– Ты поехала прямо домой?

– Да.

– В котором часу ты туда попала?

– От амбара я сразу поехала домой; дорога заняла минут пятнадцать. И я пробыла дома всего несколько минут, наверное, до десяти. У мамы начинался приступ мигрени. А у нее закончились таблетки. Я снова села в машину и поехала в город, в единственный круглосуточный магазин, на углу Мейпл-стрит и Пятой.

– К «Смиту».

– Да… Помню, я еще посмотрела на большие часы над входом; было десять двадцать две.

– Точно десять двадцать две?

Она кивнула.

– Почему ты так уверена? – Он записал время.

– Помню, я еще сказала себе: если со мной в эту ночь произойдет что-то ужасное, я смогу сказать полиции, что это случилось в десять двадцать две.

– Почему ты так подумала? – Он посмотрел на нее в упор.

– Потому что именно тогда в магазин вошел Бобби.

– Он стал приставать ко мне, как обычно. Хватал за руку, прижимался… Макс перестал писать и так сжал ручку, что побелели костяшки пальцев.

– В магазине был еще кто-нибудь?

– Продавец. Не знаю, как его зовут. Ах да, и Марша.

– Марша Ноллс?

Она кивнула:

– Она, как обычно, везде таскалась за Бобби. А он не обращал на нее внимания и приставал ко мне. Я велела ему оставить меня в покое и побежала к прилавку, чтобы купить маме таблетки.

Расплатившись, я выбежала к машине и уехала.

– Где в это время были Бобби и Марша?

– Марша вышла вскоре после меня и уехала на своей машине. Помню, она остановилась за мной на светофоре и показала мне средний палец.

Как вышел Бобби, я не видела. Не знаю, куда он после этого пошел.

– Ты поехала прямо домой?

Она покачала головой:

– Нет. Я поняла, что бензин почти закончился, и испугалась, что мне не хватит до дома, поэтому заехала на заправку.

– Тебя там кто-нибудь видел?

– Если здесь материалы дела, – Бекс указала на конверт с документами, – разве ты не знаешь остального? Не сомневаюсь, твой начальник велел своим прочесать весь город и установить, где и когда находились подозреваемые. А поскольку я была подозреваемой номер один, ты, наверное, знаешь, сколько галлонов бензина я купила и как за него расплатилась.

– Я знаю, что ты заезжала в магазин и на заправку. Но не знал, что Бобби к тебе приставал.

И не знал, что в магазине была Марша. Послушай, я вовсе не проявляю жестокость, заставляя тебя вспомнить каждый свой шаг. Я просто хочу убедиться, что мы ничего не пропустили. Понимаешь?

– Понимаю.

– Итак, ты заправилась и вошла внутрь, чтобы расплатиться?

– Да. Я не взяла мамину кредитку; не думала, что понадобится бензин. К счастью, у меня в сумке нашлись деньги: я подрабатывала бебиситтером. Ну да, чтобы расплатиться, мне пришлось войти внутрь. В ту ночь работал мистер Олверсон. Он там даже сейчас. Я видела его на прошлой неделе.

Губы Макса дернулись в полуулыбке.

– Он считает заправку своей вотчиной. Ты долго пробыла внутри?

– Нет. Минут пять, не больше. Я поехала домой, дала маме таблетки, уложила ее. Я сама собиралась лечь, когда услышала, как в дверь тихо постучали. За дверью никого не оказалось, но кто-то подсунул мне записку.

– Записку, от кого?

– От тебя.

– От меня?! – Он резко вскинул голову. – Я не посылал тебе никакой записки!

– Теперь-то я, конечно, это понимаю. Предположительно записку привез кто-то из твоих друзей. В ней говорилось, что твой отец злится на тебя за что-то и отобрал у тебя телефон. Но тебе очень нужно поговорить со мной и время не ждет. Я решила: ты еще злишься, потому что я тебе отказала, а потом забеспокоилась: вдруг что-то случилось? Вдруг ты в беде? В записке ты просил встретиться с тобой в домике на земле Колдуэллов. Там была даже маленькая карта, нарисованная от руки.