— Ну и что? — нетерпеливо перебил Юсупов. — Неужели ничего не нашли?
— Обнаружили следы их стоянок и не очень удачной переправы через ущелье. — Виктор Степанович осторожно подбирал слова. — Нашли там обрывок троса, и рюкзак Пети зацепился при падении за дерево.
— А он сам? Неужели сорвался? — прошептал, не выдержав, Михаил Юрьевич и потребовал. — Говори же, Витя, не щади!
Сальников успокаивающе взял его за руку.
— Да разве я бы тебе не сказал, Миша? В том-то и дело, что никого не нашли! И геологи в пропасть лазили, и спасатели с вертолета. Пострадавших там нет!
— Так куда же они подевались? — вырвалось у Юсупова.
— В этом-то и загадка. Все здесь знают, что старик Полторанин в тайге как дома и вроде бы не стоило волноваться. Но геологи уверяют, что сигнал бедствия был от них.
Помолчал немного и убежденно добавил:
— Поэтому побывал я в Добрынихе и договорился, чтобы спасатели с местными прочесали ближайшую тайгу. Вертолет сверху уже осматривал, но все может быть.
— Думаешь, они не догадались бы подать хоть какой-нибудь сигнал? — с сомнением посмотрел на друга Юсупов. — Если б смогли…
— Вот именно, была бы у них такая возможность… — так же мрачно буркнул в ответ Сальников. — А этого мы и не знаем.
В этот момент въехали на аэродром, и Виктор Степанович стал прощаться.
— Проклятый протез, а то напросился бы пойти с вами, — посетовал он, крепко пожимая Юсупову руку. — Только бы Петя поскорее нашелся! Обязательно отыщешь, Миша!
Не в состоянии ответить, Юсупов лишь порывисто обнял друга и залез в вертолет. Представился командиру, остальным спутникам и в дальнейшем за весь полет не произнес ни слова. Душа его была переполнена волнением за судьбу единственного сына, и оно возрастало при взгляде на снежные вершины скалистых гор и простирающееся под ним море тайги.
Справиться с ним, как всегда, помогала безграничная вера в высшую справедливость. Отгоняя от себя мрачные мысли, мобилизуя все духовные силы и мужество перед очередным испытанием, которое уготовила ему судьба, он упрямо шептал:
— Нет! Не допустит Господь, чтобы прервался наш древний, славный род! Испытания посылает, чтобы нас закалить, чтоб мы стали сильнее! Сумел ведь я выстоять… И сын мой сумеет!
Этим же утром из лагеря геологов вышел, направляясь в поселок Добрыниху, конный отряд из трех человек. Во главе его, ведя навьюченного грузом коня на поводу, выступал в качестве проводника квадратный увалень Костя; за ним, верхом на своей лошадке, ехала Клава; замыкал шествие Петр, шагавший налегке.
Он еще с вечера пытался найти Глеба, чтобы узнать о его решении, но тот куда-то исчез. А утром у провожавшего их Сергея Ивановича узнал, что Глеб ушел по его заданию в горы. Это огорчило Петра — он отводил геологу важное место в своих планах на будущее, — но не омрачило радости скорого возвращения домой.
Несколько часов пробивались по бурелому; потом тайга стала редеть и вышли к горной долине — по дну ее мчался бурный водный поток. Сильное течение увлекало за собой даже крупные валуны. Берег, крутой и обрывистый, прорезали многочисленные ручьи, впадавшие в горную речку; противоположный — голые скалы.
— Нам надо переправиться на ту сторону, — заявил спутникам Костя. — Там путь намного легче.
— Но переправиться здесь проблема, особенно с лошадьми, — усомнился Петр. — Не лучше ли все же идти лесом?
— Не надоело продираться сквозь сплошной бурелом? — резко возразил провожатый и, взяв себя в руки, объяснил более спокойно: — Ниже по течению перекат есть — Медвежьи камни называется. По нему и перейдем на ту сторону.
— Все же непонятно — зачем преодолевать такое трудное препятствие? — Петр глядел на бурную речку и ее скалистые берега. — Течение, наверно, с ног сбивает. А на порогах оно ведь еще сильнее. — Недоверчиво взглянул на Костю: — Почему же Терентий Фомич повел через тайгу, а не этой дорогой? Он ведь не хуже тебя знал все здешние пути.
— А кто их, стариков, разберет? — Костя с нарочитым пренебрежением пожал плечами. — Привыкли по бурелому шастать… Может, легче и о времени они не думают.
— Неужели мы этим сокращаем путь? — удивился Петр. — По-моему, Фомич вел нас напрямик.
— Не знаю, как вы шли со стариком, но мой путь намного быстрее и легче, — продолжал врать ему бывший уголовник. — Нам осталось только до переката дойти лесом. А там переночуем, утром переправимся и пойдем ходом.
Петру ничего не оставалось, как подчиниться. Сделали привал на крутом берегу горной речки для обеда и отдыха, а потом до самого вечера вновь пробивались через таежный бурелом. Еще издали услыхав шум речных порогов, изнемогавший от усталости Петр радовался, что эта мука для них кончилась и после переправы путь станет легче.
Уже смеркалось, когда Константин, Петр и Клава вышли к Медвежьим камням. Представшая им картина напугала бы и бывалых путешественников: в этом месте берега горной речки сходились; нагромождение камней образовало естественную плотину — в прорехи с ревом прорывался водный поток. Ниже переката на многочисленных порогах бурлили водовороты; не более чем через полкилометра речка образовывала мощный водопад. Сразу видно: перейти ее по скользким от влаги и водорослей валунам ни лошадям, ни людям практически невозможно.
— Ты в своем уме?! — нахмурившись при виде такой угрожающей картины, обратился к проводнику Петр. — Будешь меня уверять, что здесь можно перейти?
— А больше негде! Это самое лучшее место, — ничуть не смущаясь ухмыльнулся тот при виде его растерянности. — Здесь мишки переходят, а люди не смогут? Лошадкам, правда, потяжельше.
— Сам-то ты хоть раз здесь переходил? — подозрительно взглянул на него Петр, чувствуя подвох. — А ну, говори правду!
— Вижу, у тебя уже полные штаны! — издевательски ухмыльнулся Константин. — Ну и что из того? Перейду, небось не такой трус!
Петр, никому не спускавший оскорблений и наглости, импульсивно замахнулся, но в последний момент разум одержал верх и он с зубовным скрежетом сдержался.
— Ладно, живи пока. Не время с тобой разбираться, — буркнул он, опуская кулак. В глазах его Константин увидал такое, что заставило видавшего виды блатного вжать голову в плечи.
— Вот-вот! Поговорим с тобой на том берегу, — стараясь не показать, что струхнул, хрипло бросил он, отводя взгляд в сторону. — А пока побереги силенки и храбрость — пригодятся утром на переправе.
В том, что на противоположном берегу у них разговор не состоится, он нисколько не сомневался и молча занялся лошадьми. Петр стал разжигать костер, а Клава, ничего не поняв, кроме того, что мужчины поссорились, принялась готовить ужин.
Поисковая группа, наспех сколоченная в Добрынихе Михаилом Юрьевичем, выступила в тайгу в полдень. Для расширения района поисков решили разбить ее на три бригады, оснащенные мобильной связью, во главе с местными жителями, знающими тайгу хорошо.
В группу вошли сосед Полторанина Егор Анисимович, сын его, однорукий Иван, и жених Клавы Всеволод, бывший морской пехотинец. Только что прибыв в поселок, он сразу вызвался идти на розыски, — здоровенный краснолицый парень, заядлый охотник и рыболов, отличный знаток своей тайги.
Их напарники — двое опытных спасателей из Барнаула и сам Юсупов каждый со своей рацией. Себя, Юсупов как наиболее физически сильного, определил в пару к инвалиду Ивану, резонно полагая, что тому больше других потребуется помощь. До лагеря геологов намеревались идти вместе, а там уже разделиться на пары.
В то время как поисковая группа, прокладывая себе путь, продвигалась по тайге, в лагере геологов происходил жаркий спор между начальником и Глебом.
Распаленный Сергей Иванович гневно выговаривал подчиненному — тот сидел перед ним, понурив лысоватую голову:
— Выходит, ты не понимаешь, что этим предаешь своих товарищей?! Меня, который… — голос его сорвался на высокой ноте, — вместе с тобой пятый год в тайге парится. По-твоему, это по совести?
— А по совести отнять золото у парня, который добыл его своим потом и кровью? — упрямо возразил Глеб. — По совести — угробить его после всего, что он перенес? А девушку-то за что?
— Хлипковат ты на поверку оказался, сопли распустил! — хрипло процедил начальник, смерив его презрительным взглядом. Когда в руки плывет такое богатство, не до сантиментов. Жизнь жестокая штука!
— Но я не убийца, Сергей! И такой ценой мне богатства не надо! — подняв голову, решительно заявил Глеб, вставая. — Не дам погубить ребят!