Ей надо было вернуться в город. Она снова включила мотор, затем «дворники», чтобы очистить стекло от налипшего снега, и нажала на стартер. Колеса забуксовали. Прошло пять минут бесполезных попыток выбраться из кювета. Машина не сдвинулась ни на дюйм. Сондра поняла, что безнадежно застряла.
В бессильном гневе она ударила кулаком по рулю, затем вынув ключи из щитка и схватив сумочку, выбралась из машины и, нарушив тишину, с силой захлопнула дверцу. С ненавистью она взглянула на столб проволочной ограды, в который уперлась бампером машина.
Повернувшись, Сондра посмотрела на шоссе и заснеженный кювет, из которого ей предстояло выбраться. Сжав зубы, она с сожалением подумала о своих франтоватых сапожках на высоких каблуках, которые вполне подходили для денверской слякоти, но не годились для снежных заносов Аспена.
Странное фырканье за спиной заставило ее обернуться. Сондра испугалась, что сейчас станет жертвой дикого зверя, но вместо этого по ту сторону проволочной ограды увидела всадника, похожего на рекламу сигарет «Мальборо» – мужественное лицо, ковбойская шляпа и меховой полушубок.
– У вас все в порядке, мисс? – спросил он приятным баритоном.
– Со мной-то все в порядке, дело в моей машине. Ее занесло на обледенелом шоссе.
Всадник соскочил с лошади, легко перелез через ограду и обошел застрявшую машину.
– Боюсь, придется вызывать аварийную службу.
Сондра хотела было сказать, что и без него это знает, но почему-то расхотелось быть невежливой с этим незнакомцем.
– Да, кажется, вы правы, – смущенно пробормотала она.
– Наше ранчо в полумиле отсюда. Я могу вас подвезти туда.
– Как? Вы хотите сказать, на... лошади? – растерялась Сондра.
В темных глазах незнакомца пряталась усмешка. Похоже, он подшучивал над ней, но Coндре тут же показалось, что он смеялся не над ней, а вместе с ней над обстоятельствами.
– Моя лошадь выдержит нас обоих, если вы не возражаете.
Сондра, к своему удивлению, улыбнулась. Это оказалось так просто. Обычно она не выносила мужской самонадеянности, отношения к женщине как к некоему десерту в их жизни. Но этот был не такой.
– Не возражаю.
– Отлично. Кстати, меня зовут Том Беннон. – Он протянул руку в кожаной перчатке так просто, как равный равному. – Но все зовут меня просто Бенноном.
– Сондра Хадсон, – ответила она, и ее узкая рука утонула в его широкой ладони, от которой исходили тепло и сила. – Зовите меня просто Сондрой.
– Хорошо, Сондра, – широко улыбнулся он. – По коням?
В мгновение ока она очутилась в седле, впереди Беннона, и его руки удобно обхватили ее, а широкая грудь стала надежной опорой.
– Не холодно? – спросил он совсем над ее ухом, и его теплое дыхание согрело ей щеку.
– Нет. – Ей было тепло, более того, она почувствовала себя в безопасности, словно под надежной защитой. Это чувство было столь ново для нее, словно до сих пор она даже не подозревала, что может нуждаться в нем.
Сондра уже не помнит, о чем они говорили, пока ехали. В памяти остались лишь падающие снежинки, сумерки и такое чувство, будто они – единственные в этом мире. Еще она помнила скрип снега под копытами лошади, баюкающие нотки низкого баритона, облачко застывшего воздуха от ее и Беннона дыхания, близость сильного мужского тела.
Когда они достигли ранчо, Беннон позвонил в аварийную службу, однако ему ответили, что аварий на дорогах множество и лишь не ранее утра следующего дня Сондра сможет получить свою машину. Беннону пришлось самому везти ее в Аспен. Благодарная Сондра считала необходимым угостить его и пригласила его зайти вместе с ней в бар отеля «Джером», где ее ждала сестра. Одного взгляда Беннона на Диану было достаточно, чтобы он позабыл о существовании Сондры.
Она смотрела на фотографию и вспоминала. Не прошло и двух месяцев, как Беннон женился на ее сестре, а через год Диана умерла. Все эти годы она продолжала жить в памяти Беннона. Сондра и любила, и ненавидела его за это.
Она знала, что заслужила его дружбу и доверие в трудные дни, когда по городу пошли слухи, связанные с неожиданной смертью его жены. Если бы не это, она была уверена, Беннон давно бы забыл Диану. Однако Сондра верила, что настанет день, когда это произойдет, и ждала.
Поспешно поставив фотографию на место, она нервно сцепила свои длинные тонкие пальцы. Но через несколько секунд уже нажала кнопку внутреннего телефона, чтобы отдать распоряжение секретарше.
– Попросите мистера Уоррена зайти ко мне.
– Хорошо, мисс Хадсон.
Сондра поднялась и вышла из-за большого лакированного в китайском стиле письменного стола и привычно окинула взглядом свой элегантный кабинет с удобной мягкой мебелью. Стены его были украшены расписными китайскими панелями, пара настоящих китайских ваз стояла на венецианском столике у дивана. Это были для нее верные приметы ее нынешнего материального благополучия.
Теперь у нее собственное агентство по продаже недвижимости, пожалуй, самое крупное и известное в Аспене. Список ее клиентов мог бы стать своеобразным справочником «Кто есть кто?» местной элиты. Она им очень дорожила и заботливо пополняла. Но этого ей было мало.
Она подошла к окну и посмотрела вниз на торговый центр с мозаичной мостовой, с деревьями в кадках, фонарными столбами художественной работы, цветочными бордюрами, радующими глаз осенним богатством красок. Засунув руки в карманы прямого шерстяного жакета, Сондра задумчиво глядела на модные лавки, художественные салоны и галереи, букинистические магазины, расположенные в нижних этажах старых кирпичных и каменных домов, построенных еще во времена серебряной лихорадки.
Без особого интереса взгляд ее остановился на случайных прохожих – на мужчине в спортивном костюме, прогуливающем пса, на красивой блондинке в модных замшевых брюках и сапожках из крокодиловой кожи, должно быть, от Смита, и поджарой женщине лет сорока с пластиковой сумкой с маркой модного универмага.
Деньги и власть – вот что приносит всеобщее уважение. Джером Уиллер понял это, когда в 1880-х годах обосновался в Аспене и поставил своей целью превратить грязный горняцкий поселок в один из богатейших районов добычи серебра в мире. По своему плану он создал здесь прекрасный город с тенистыми улицами, оперным театром и роскошным отелем, не уступающими тем, что были к западу от Миссисипи. Он связал его с остальным миром не одной, а двумя линиями железной дороги. Это был для своего времени вполне благоустроенный город – с электричеством, трамваями и телефонной связью. Аспен стал местом, которое охотно посещали состоятельные люди из восточных штатов, путешествующие аристократы и знаменитости.
Полвека спустя, в 1940-х, его последователем стал прибывший сюда Уолтер Папек. Город тогда был в полном упадке, однако вскоре предприимчивый Папек смог превратить его в фешенебельный зимний курорт, а летом – в центр культурной деятельности и отдыха. Город мог похвастать тем, что здесь побывали такие выдающиеся личности, как Альберт Швейцер, выступивший с докладом на конференции, созванной местным Институтом гуманитарных наук, музыкант Ицхак Перельман, ставший лауреатом музыкального фестиваля; почтила своим участием очередной фестиваль танцев Балетная труппа Америки.
Деньги и власть позволили Уолтеру Папеку единолично управлять всей жизнью города. С тех пор минуло полстолетия. Пора бы в Аспене появиться тому, кто продолжил бы эту традицию.
Легкий стук прервал мысли Сондры. Она повернулась к двери в тот момент, когда на пороге появился Уоррен Оукс. Высокий, загорелый, лет сорока, он пользовался большим успехом у женского населения Аспена. К несчастью, ему не хватало того, что называют лоском, чтобы сделать его вхожим в элитные круги общества.
Однако он вполне устраивал Сондру, особенно когда она начинала свое дело десять лет назад. То было время, когда кокаин в сахарнице был непременным атрибутом многих вечеринок в Аспене, а каждая сделка заканчивалась подарком в виде целлофанового пакетика с белым порошком. Предпочитая лично не участвовать в этом, Сондра все отдала в руки верному Уоррену.
Бомба, подложенная в джип местного торговца наркотиками в 1985 году, серьезно подорвала основы процветающего кокаинового бизнеса в городе. Но с Уорреном Сондра не рассталась. Он был ей нужен как источник полезной информации и человек, сохранивший старые связи, достаточно сильный, чтобы справиться с любым поручением, но достаточно слабый, чтобы попробовать высказаться против.