Джанет Дейли - Золотой мираж

– Не уверен, что смогу. – Чувствуя за спиной присутствие Лоры, Беннон быстро спросил: – Хэнк привел твой джип? Все в порядке?

– Не можешь говорить, да? – В ее мягком мурлыкающем голосе прозвучали дразнящие нотки.

– Ты угадала.

– Я тебе еще не сказала, что сижу в одном халатике, а под ним ничего нет, кроме духов. К тому же рядом стоит флакончик с ароматным маслом для массажа, а на проигрывателе – запись, как его следует делать. Для практики мне, конечно, понадобится объект – мужчина, предпочтительно голый, чтобы хорошенько научиться массировать плечи, грудь, бедра, живот, а потом...

– Кит, – перебил ее Беннон сдавленным голосом, чувствуя, как жаркое тепло разливается по его телу.

На другом конце послышался тихий, волнующий смешок.

– Я тебя расстроила?

– Чтобы не сказать больше...

– Ты всегда упрекал меня в том, что у меня слишком богатое воображение, – поддразнила его Кит и снова рассмеялась. – Ладно, не буду. Да, я получила свой джип, бак полон бензина. Если ты не сможешь сегодня приехать, я сама съем все вкусное, выпью пунш и утешусь тем, что заставлю тебя страдать от зависти.

– Очень мило с твоей стороны.

– Я могу быть злой. А теперь скажи, как прошло дело в суде?

Беннон повторил то же, что уже рассказал отцу и Лоре, и добавил:

– Поскольку завтра мне не надо быть в суде, я надеюсь на легкий денек.

– Достаточно легкий, чтобы улизнуть?

– Возможно.

– Я ловлю тебя на слове «возможно», – предупредила Кит.

– Ладно, а теперь, пожалуй; не буду тебя больше задерживать.

– Хорошо. – Наступила пауза. – Пока. Я скучаю по тебе, – промолвила Кит.

– И я тоже.

Когда он положил трубку, глаза его неожиданно остановились на обручальном кольце на пальце. Он коснулся его и вдруг подумал, что не может себе объяснить, почему не снимал его все эти годы. Но сейчас это несправедливо по отношению к Кит. Однако... ему никогда не забыть того, что он прочел в глазах Дианы.

Подавив вздох, он снова вернулся в свой мир – к горящему камину, отцу в кресле и к Лоре, свернувшейся калачиком перед телевизором. Отблески огня в камине играли на бревенчатых стенах, перилах и деревянной лестнице, ведущей в спальни.

Он легко представил себе Кит в этом доме. Она призналась, что когда-то дом Беннонов был для нее точкой опоры. Здесь она находила безопасность и покой.

Однако Кит любит смех, веселье, удовольствия. В этом они с Дианой похожи. Пребывание в Голливуде лишь усилило в ней стремление быть в водовороте светской жизни. Тихая размеренная жизнь на ранчо никогда не удовлетворит ее.

Он уверен в этом. Он немедленно позволит ей уйти, если увидит в ее глазах немой упрек, который был в глазах Дианы.

Снег, искрящийся под лучами утреннего солнца, и яркая голубизна неба слепили глаза. Ветра не было, все словно замерло, и позвякивание упряжи на лошадях звонко и далеко разносилось над заснеженной пашней. Гнедые тяжеловозы, пофыркивая и пуская пар из ноздрей, тянули за собой по снегу низкую фуру на полозьях, груженную сеном, оставляя за собой след из развязанных тюков сена для скотины, бредущей следом.

Наконец Хэнк Роулинс сбросил последний тюк.

– Все, – крикнул он хрипловатым от натуги и холодного воздуха голосом.

Беннон, причмокнув, легонько хлестнул поводьями коней по потным крупам, и они резво побежали к конюшне, где их уже ждала утренняя порция овса.

С того самого дня, как был заложен дом на ранчо «Каменный ручей», семья Беннонов держала лошадей. Они были столь же неотъемлемой, передававшейся из поколения в поколение частью наследства, как старый дом и племенное стадо.

Их держали и разводили для удовлетворения нужд в тягловой силе на рудниках Аспена.

Шли годы, и в хозяйстве Беннонов их табун уменьшился до двух маток с приплодом, разных возрастов и подготовки, вполне удовлетворяющих нынешний скромный спрос, включая конную упряжку для прогулок туристов по округе.

Не будь и этих потребностей, Беннон все равно держал бы лошадей, не только из-за сентиментальных чувств, а просто для собственного удовольствия. Трактором перетаскать сено для скота куда сподручнее и быстрее. Но грохот мотора и ядовитые выхлопы ни в какое сравнение не идут с мелодичным позвякиванием упряжи, теплым и здоровым духом коней, когда их утром выводят из конюшни на свежий морозец.

– Тпррру, – Беннон остановил лошадей перед амбаром, спрыгнул и отцепил фуру.

Через пятнадцать минут лошади были в стойле и, хрупая, ели овес, сбруя повешена на свое место, и Беннон шел к дому.

Поднявшись на крыльцо, он увидел пару лыж с палками, прислоненных к стене, а войдя в дом и услышав знакомый смех Кит, направился прямо в кухню.

Она стояла, прислонившись к буфету, черная с фиолетовой отделкой лыжная куртка расстегнута. Обеими руками Кит держала кружку с горячим кофе, щеки ее рдели. Один ее вид в доме согрел Беннона после долгой работы на морозе.

– Доброе утро, – вскинула она на него поверх кружки сияющие радостью глаза. – Кофе все еще горячий, если хочешь.

– Да, Беннон, угощайся, – поддержал с готовностью Старый Том. Его лицо светилось удовольствием.

– Пожалуй, не откажусь. – Беннон стянул грубые рабочие рукавицы, подошел к буфету и налил себе кофе. – Увидел на крыльце лыжи и подумал: кто же это пожаловал к нам?

– Чудесный день и первый снег нового зимнего сезона, легкий и глубокий. Я решила совершить прогулку к озеру. – Кит подула на кофе и отпила его, все еще не сводя с Беннона взгляда. – Старый Том сказал, что ты давненько не становился на лыжи. Хочешь составить мне компанию?

Явно соблазняясь этим предложением, Беннон, однако, заколебался.

– Мне тут вчера звонили, когда я был в суде, надо бы ответить на звонки, и к тому же...

– Послушай только его! – не выдержал Старый Том. – Он хочет, чтобы его упрашивали да уламывали. Если бы он не управился в суде вчера, он бы торчал сегодня там весь день и ни на какие звонки все равно не ответил бы. Просто делает вид, что они такие уж важные!

– Может, он просто ищет предлог, чтобы отказаться, потому что потерял форму и не уверен, что сможет дойти на лыжах до озера? – предположила Кит, обращаясь к Старому Тому.

Поняв, что ему бросают вызов, Беннон прислонился к буфету и лениво, с расстановкой сказал:

– Не бойся, дойду.

– Докажи. – Кит снова отпила кофе.

– Твоя взяла.

Двадцать минут спустя Старый Том из окна гостиной провожал взглядом обоих, смеющихся, веселых, перекидывающихся взглядами, как самые счастливые люди, как муж и жена.

– Я боялся, что моим старым усталым глазам не доведется больше этого увидеть, – пробормотал он, качая головой, и отошел от окна.

Выйдя из рощицы, Кит по инерции все еще скользила, пока не взлетела на вершину холма. Лишь здесь она остановилась, воткнула палки в снег и перевела дух. Беннон, затормозив, остановился рядом. Посмотрев на него, она, однако, ничего не сказала, боясь вспугнуть величавую тишину.

Кит сняла темные очки и окинула взглядом панораму гор, высоких, гордых, в белом уборе снегов. Внизу, в небольшой, круглой, как чаша, впадине, среди пушистых, легких, будто взбитый крем, снежных равнин, сверкало голубизной похожее на драгоценный камень озеро. Они с Бенноном были одни среди этого тихого белого великолепия.

Кит забыла о времени. Ведь солнце всегда вот так светило и будет светить над этим краем, а ее собственная жизнь – это всего лишь один короткий удар пульса в вечном ритме жизни Вселенной. Что такое человеческая жизнь, если не краткий миг счастья? Слава преходяща. Лишь одно вечно под этим солнцем – любовь мужчины и женщины.

– Невероятно, правда? – промолвил Беннон. Он стоял, опершись на палки, в облачке пара от своего дыхания.

– Захватывает дух, – прошептала Кит, чувствуя, как у нее сжимается горло.

– Ты готова?

– А ты? – Но она схватила его за локоть прежде, чем он начал спуск. – Посмотри! Кажется, дымок над той старой хижиной у озера. – Она палкой указала вниз на еле заметный серый дымок, вьющийся из дымохода одинокой хижины.

– Да, верно, – нахмурился Беннон.

– Ты разрешил кому-нибудь пользоваться хижиной?

– Нет. Поехали, надо проверить.

Оттолкнувшись палками, он начал спуск. Кит последовала за ним.

Подъезжая к хижине, Беннон указал Кит на следы лыж на снегу.