Рыдая, он повторял имя умершей жены. Однако близкие, которые могли бы прийти к нему на помощь, мирно спали наверху и ничего не слышали, так как толстые двери и длинные коридоры приглушали все звуки.

Когда утром Грета стала мыть пол в гостиной, то обнаружила на нем пятна крови. Она решила, что кто-нибудь разбил бокал и порезал о него руку. С недовольным видом она стала искать осколки стекла, однако ничего не обнаружила. Это ее удивило, так как хозяин никогда за собой не убирал.

За завтраком Грета увидела, что обе руки Хендрика были забинтованы чистой тканью, а кончики его пальцев выглядели воспаленными и распухшими. Франческа нарезала для отца сыр и намазала хлеб маслом. Хендрик был подавлен и молчалив. Он объяснил дочерям, что повредил руки, когда споткнулся и неудачно упал прошлым вечером.

— Снова напился, — пробормотала Мария. Старая няня становилась глухой и не понимала, что сказанные ею слова услышали все за столом.

Однако она сказала то, о чем все другие подумали и сами. Одна Грета видела последствия вчерашнего разгульного вечера. Окно в гостиной было открыто настежь, а на полу в беспорядке валялись карты. Грета все быстро убрала и в душе порадовалась, что безалаберностью хозяина не воспользовался какой-нибудь ночной вор, который мог легко проникнуть в дом через окно. Она не хотела, чтобы Мария и девушки увидели последствия попойки, устроенной Хендриком. Грета сама не знала, почему она покрывает похождения своего хозяина, но делала это всегда с удовольствием.

После завтрака Франческа собралась ехать в дом Людольфа. Она подошла к отцу и ласково погладила его по забинтованной руке.

— Почему бы тебе не поехать сегодня со мной, отец? С такими руками ты не сможешь работать, а Людольф всегда рад тебя видеть. Он очень гостеприимный человек. Я тебе уже рассказывала, что вчера он пригласил Питера к обеду.

— Нет! — неожиданно резко ответил Хендрик.

Ему совсем не хотелось видеть Людольфа. Он старался заглушить воспоминания о вчерашнем вечере и роковой карточной игре, которая повергла его семью в нищету и безысходность. Сейчас не время хныкать и оплакивать то, чего уже не вернуть. Во время бессонной ночи Хендрик решил сразу же отправиться на поиски нужной суммы. В городе было множество людей, к которым он никогда не обращался за деньгами. Будучи от природы оптимистом, Хендрик не терял надежды исправить положение. Он не знал, согласится ли кто-нибудь взять вместо залога его картины. Иногда торговцы брали у художников картины в счет уплаты долга, но сегодня Хендрик совсем не был уверен в успешном исходе своего предприятия. Никогда раньше ему не приходилось просить, и сейчас это было страшным ударом по его гордости.

— У меня очень много дел сегодня. — Хендрик не мог заставить звучать свой голос хоть немного бодрее. — Должен состояться аукцион произведений искусства, выполненных зарубежными мастерами. Мне нужно туда сходить.

В этот момент Грета заглянула в комнату.

— За вами приехала карета.

— Я уже иду, — ответила Франческа. Когда Грета скрылась, она обняла отца и поцеловала в щеку. — Не отчаивайся. Твои руки скоро заживут. Послушайся моего совета и сходи сегодня к врачу. Может быть, он даст тебе какое-нибудь лекарство от суставов. Ведь твои руки болят совсем не из-за порезов.

Хендрик посмотрел дочери в глаза:

— Так ты заметила?

Франческа ласково улыбнулась отцу:

— Конечно заметила, но это будет наш с тобой секрет. Никто ничего не подозревает. Так ты сделаешь, как я тебя прошу?

Хендрик с тоской про себя подумал, что дочь ничего не знает о постигшей их семью катастрофе. Денег на лечение у него не было и, что хуже всего, на обучение — тоже. Если ему сегодня не повезет, то придется все рассказать Франческе, хотя Хендрик не представлял, как он это ей сможет сообщить. Она с такой радостью ждала отъезда в Делфт! Новые платья уже были готовы, а сундуки наполовину упакованы. Нет, нужно достать деньги любой ценой.

— Может быть, я загляну к доктору по дороге на аукцион.

— Так и сделай, очень тебя прошу.

Франческе так хотелось, чтобы отец последовал ее совету. Лечить мужчин было очень трудно; при малейшей простуде им кажется, что они при смерти, но когда болезнь действительно серьезная, они упорно избегают визита к врачу и стараются сделать вид, что с ними все в порядке.

Сибилла уже поджидала Франческу в карете.

— Когда ты закончишь писать портрет, мне будет страшно не хватать всей этой роскоши, к которой я так привыкла в доме Людольфа, — раздраженно заявила Сибилла.

— Я думала, что ты собираешься навещать Амалию.

— Конечно, ведь мы с ней подружились. Мне всегда удается развлечь людей.

Франческа улыбнулась.

— В этом твой талант.

— Правда? Никогда об этом не думала. Конечно, я буду ходить к Амалии, но это совсем не то, что сейчас. Я люблю представлять себе, что это мой дом.

— Не следует предаваться подобным фантазиям. Это ни к чему хорошему не приведет. Ты можешь упустить то, что действительно очень важно и ценно в жизни.

Сибилла повернулась к сестре.

— Я совсем не умаляю достоинств нашего дома!

Прекрасно знаю, что в нем гораздо больше любви, чем в самом роскошном дворце, но деньги делают жизнь гораздо проще.

Сибилла вдруг замолчала, не решаясь продолжить свою мысль.

— У меня есть мечта. Только пообещай, что не будешь надо мной смеяться, если я тебе о ней расскажу.

— Обещаю.

— Я с первого дня надеялась, что встречу в доме ван Девентера богатого и красивого юношу, которого мне никогда не найти в своем окружении. Я хотела, чтобы он полюбил меня и предложил стать его женой.

— Должна признаться, что в доме Людольфа я не встречала никого, кто соответствовал бы этому описанию.

— И я тоже, — Сибилла тяжело вздохнула, — там постоянно снуют люди: служащие, деловые партнеры Девентера, друзья Амалии… но среди них нет ни одного, кто бы мне подошел.

Франческа взяла сестру за руку.

— Не теряй надежды, — сказала она полушутя, — ведь скоро у Людольфа будет званый вечер, на который мы приглашены.

— Да, конечно! — лицо Сибиллы прояснилось.

— Сегодня я закончу портрет. Осталось лишь сделать несколько завершающих мазков, — задумчиво сказала Франческа. — Людольф сможет повесить его в одной из гостиных или в зале, как он и собирался.

Франческе очень хотелось, чтобы Людольф остался доволен ее работой. После неприятного инцидента, происшедшего в первый день, поведение хозяина дома было безупречным. Видимо, он понял, что Франческа не намерена отвечать на его ухаживания. Справедливости ради, девушка отметила, что никто к ней не был столь предупредительным. Он приходил позировать по несколько раз в день и иногда по полчаса сидел неподвижно. В результате работа продвигалась быстро, и Франческа была довольна. Людольф больше не подходил к мольберту, а когда художница сама предложила ему взглянуть на портрет, он ответил: «Нет, я подожду, пока он будет полностью закончен. Я ведь очень терпелив».

Вероятно, так оно и было. Всматриваясь в лицо Людольфа и пытаясь увидеть его душу, Франческа не заметила признаков импульсивной натуры. Скорее, перед ней был человек, дороживший своим временем. Может быть, именно поэтому он был так удачлив в делах и добился больших успехов. Несомненно, в глазах Людольфа сквозила жадность. Однако его веки всегда были полуопущены, а взгляд затенен густыми ресницами, поэтому на портрете эта далеко не самая привлекательная черта человеческого характера не была отображена. Однако нельзя было скрыть чувственные губы, свидетельствующие о сладострастии мужчины. Франческа и не хотела этого делать. В конце концов портрет и должен отражать характер заказчика, а не тешить его самолюбие.

— Ты хочешь поскорее закончить работу? — спросила сестру Сибилла.

— Что за вопрос! — весело рассмеялась Франческа. — Это мой первый заказ. Кроме того, я знаю, что как только закончу работу, то на следующий день уеду в Делфт и начну обучение.

Сибилла поморщилась. Ей трудно было представить, что кого-то может радовать мысль о предстоящих трех годах упорной учебы.

Когда девушки на этот раз приехали в дом ван Девентера, то увидели, что Людольф уже облачился в черный костюм с золотым шитьем.

— Сегодня утром у меня нет никаких дел, и я полностью в вашем распоряжении, Франческа.