— Это не покои твоей госпожи! Как ты смеешь находиться здесь и подглядывать? — угрожающе взревел Людольф.
Франческа шагнула вперед, опасаясь, что он ударит женщину и собьет ее с ног.
— Будьте добры, принесите мой плащ, Нелтье. Я ухожу.
— Да, меюффрау. Соблаговолите пойти со мной, — спокойно сказала Нелтье, как будто не слышала грубых слов Людольфа.
— Подождите, Франческа! — хрипло крикнул Людольф.
Франческа остановилась в дверях и холодно взглянула на него.
— Разве вы не слышали? Вас ждет Амалия. Я никогда не стану между мужем и женой!
Нелтье прошла вперед, мягко шаркая домашними туфлями по мраморному полу. Франческа про себя удивлялась столь своевременному появлению прислуги. Она как будто рассчитала время с точностью до секунды. Женщины не обменялись ни словом, пока не подошли к входной двери. Нелтье накинула на Франческу плащ.
— Ведь вы придете сегодня вечером па банкет, меюффрау?
— Не знаю, — сказала Франческа, завязывая шнурки плаща. Она хотела как можно скорее покинуть этот дом.
— Вы должны прийти, барышня. То есть, я хотела сказать, сделайте это ради хозяйки.
Франческа с удивлением посмотрела на Нелтье.
— Что вы имеете в виду?
— Если вы не придете сегодня вечером, что подумает фрау ван Девентер? Ведь вы написали портрет, который господин собирается показать своим важным друзьям. Неужели вы полагаете, что хозяйка не знает, как падок до женщин ее муж? Она думает, что никто ничего не знает. И я бы не стала говорить с вами об этом, но мне не хочется, чтобы хозяйка догадалась о том, что произошло сегодня между вами и гером ван Девентером.
— Я благодарна, что вы пришли так вовремя.
— Это не было случайностью. Я хорошо изучила повадки хозяина. Из этого дома пришлось уйти многим молодым служанкам, а причины их ухода всегда скрывались от хозяйки. Жаль, что мне не удалось прийти чуть раньше, но я должна была напомнить фрау ван Девентер, что ей нужно кое о чем переговорить с мужем. Поэтому у меня был хороший предлог, чтобы появиться в библиотеке.
— Бесконечно вам признательна.
— Я сделала это не только ради вас, но и ради госпожи.
— Я все понимаю. После того, что вы рассказали, я, разумеется, приду на сегодняшний вечер. Только прошу вас, чтобы мое место было как можно дальше от гера ван Девентера.
— Я об этом позабочусь, барышня.
Одевшись, Франческа прошла через приемный зал и направилась к двери, которую слуга учтиво перед ней открыл. В этот момент раздался громовой голос Людольфа:
— Франческа! Прошу вас, не опаздывайте сегодня вечером. Вы — моя почетная гостья.
Не обернувшись, Франческа гордо подняла подбородок. Она с трудом сдерживалась, чтобы не ответить на слова Людольфа дерзостью.
— Я буду вовремя, — пообещала она сдавленным голосом и быстро вышла из дома.
Людольф про себя улыбнулся. Итак, Франческа снова его простила. Значит, его доброта и забота о девушке не пропали даром, как ни тяжко ему было каждый день играть в благородство и не давать воли своим истинным чувствам. Дочь художника проявила большую житейскую мудрость по сравнению со своими ровесницами. Она понимала, что в присутствии молодой красивой женщины бывают моменты, когда мужчина может потерять самообладание.
Ван Девентер направился к лестнице и что-то тихо сказал лакею, который тут же отправился исполнять приказание хозяина. А сам не спеша вошел в мастерскую, где все еще стоял мольберт Франчески. Она аккуратно упаковала все краски и вымыла кисти. Людольф во всем чувствовал присутствие девушки, видел ее лицо и стройную фигуру. Мысленно представлял себе колыхание ее пышных юбок. Страсть к ней захватила все его существо, и ни о чем другом он уже не мог думать. Он мерил комнату большими шагами, как вдруг в мастерскую вошла пухленькая миловидная служанка. Привычным движением она заперла дверь и стала раздеваться. Она надеялась, что у хозяина сегодня хорошее настроение и на сей раз обойдется без синяков, которые очень трудно прятать. Людольф отбросил ширму и жестом указал девушке на кровать. Он так и не произнес ни единого слова, изъявляя свое желание непристойными жестами.
В тот вечер Амалия начала одеваться очень рано. Нелтье пришлось помогать своей хозяйке во всем. Она вдела Амалии в уши бриллиантовые серьги и встала на колени, чтобы одеть ей на ноги атласные туфельки. Амалия совсем обессилела и с ужасом думала о предстоящем приеме, хотя Людольф позволил ей сидеть в кресле и не встречать гостей. Женщина знала, что, как всегда, Людольф будет изображать из себя внимательного и любящего супруга. Во время трапезы он время от времени будет поднимать свой бокал, обращаясь только к ней. Воспитание Амалии не позволяло ей ни жестом, ни словом разоблачить многолетнее лицемерие мужа.
— Как вы себя чувствуете, мадам? — с беспокойством спросила Нелтье.
— Я уже готова к выходу? — спросила Амалия, сидя перед зеркалом с закрытыми глазами.
— Да, мадам. Помочь вам подняться?
— Подожди минутку. Сколько у меня осталось времени?
— Еще есть немного. Я просто хотела проводить вас до кушетки.
— Да, это немного сократит расстояние, когда придется выходить к гостям, — с грустной усмешкой сказала хозяйку.
Нелтье помогла ей подняться, и Амалия увидела себя в зеркале во весь рост. Портниха примеряла платье на манекен, и женщина видела себя в нем впервые. На сей раз Людольф превзошел сам себя. Платье было сшито из оранжево-розовой тафты, которая оживляло бледное лицо Амалии. Юбка расходилась от талии, открывая нижнюю юбку цвета слоновой кости, расшитую золотом. Украшенные золотой тесьмой оборки таинственно шуршали при малейшем движении. Ах, если бы это был подарок любящего человека, а не вынужденный жест, которым Людольф хотел перед всеми продемонстрировать свое благородство и заботу о больной жене! Как часто Амалия слышала за спиной перешептывания о преданности и добродетельности Людольфа.
— Не спешите, мадам, — мягко сказала Нелтье.
Амалия с тоской посмотрела на кушетку, которая казалась совершенно недосягаемой. Она знала, что ее самочувствие резко ухудшилось, но Людольф настаивал на ее присутствии на торжественном вечере.
Наконец они с Нелтье добрались до кушетки, и обессиленная Амалия откинулась на подушки.
— Спасибо, Нелтье. Что бы я без тебя делала?
— Мне оставить вас, мадам?
— Да, но приди за мной пораньше, чтобы неспеша добраться до приемного зала. Гер ван Девентер любит, чтобы я там была до прихода гостей.
Нелтье отправилась в спальню хозяйки и стала наводить там порядок. Амалия лежала на кушетке и смотрела на любимую картину, которая возвращала ее во времена счастливого детства. Амалия представляла себя идущей по коридору родительского дома, держась за руку матери. В конце коридора виднелась открытая дверь на улицу, из которой лился яркий дневной свет.
Но это все осталось в прошлом, а сейчас приходилось думать о предстоящем мучительном вечере. Если бы можно было полежать здесь до утра, она смогла бы собраться с силами. При желании Амалия могла передвигаться по дому в портшезе, сделанному по заказу Людольфа в самом начале ее неожиданной и странной болезни. Однако врачи рекомендовали ей ходить при каждом удобном случае, чтобы не отнялись ноги. Возможно, сегодня вечером придется выпить настойку, прописанную ей для экстренных случаев. Амалия не любила прибегать к этому средству, от которого появлялась странная легкость и прилив сил, когда казалось, что ей по плечу преодолеть любое расстояние. К несчастью, это была лишь иллюзия.
Амалия протянула руку к шкатулке с лекарствами, но нечаянно зацепила ее рукавом. Шкатулка упала, а ее содержимое рассыпалось по полу. Женщина вскрикнула от отчаяния, увидев, что флакон с настойкой разбился, а его содержимое черным пятном растекается по полу.
Наверху Людольф с помощью слуги завершил туалет и остался очень доволен своим внешним видом. Новый костюм, специально заказанный к сегодняшнему вечеру, сидел безукоризненно. Длинный приталенный камзол из плотного желтого шелка украшен двадцатью золотыми пуговицами. Воротник из фламандских кружев был несколько уже и выглядел богаче, чем более широкие воротники, которые носило большинство мужчин. Бархатные бриджи были в тон камзолу, а на туфлях красовались две золотые пряжки с чеканкой. Людольф очень гордился своей статной фигурой и полным отсутствием брюшка. Цирюльник заверил его, что новый парик был сделан из волос девственницы. Это его страшно позабавило, и он не приминул отпустить одну из своих обычных грязных шуточек, которая привела в негодование цирюльника, испытывавшего глубокое отвращение к женскому полу.