— Конечно. Она находится недалеко отсюда, а во дворе вы найдете конюха, и он отведет вашу лошадь.
Сняв седельную сумку, Питер оставил коня на попечение конюха и направился по дороге, которая привела его к ярко освещенному фасаду Мехелин-Хейса. Желание удивить Франческу неожиданным визитом было явно неудачным. Она говорила, что Катарина обещала позволить им провести какое-то время наедине, когда Питер вновь заедет к ней. Сейчас ему придется усложнить положение просьбой, нельзя ли провести ночь под их крышей, хотя бы на стуле. Он чувствовал, что просить об этом означает дополнительные трудности, но сам он никогда не позволил бы, чтобы кто-либо из его знакомых провел ночь на холоде, и был уверен, что Катарина придерживается того же мнения.
Войдя в приемную, он тут же попросил позвать Катарину, и Элизабет, разрумянившаяся от счастья, что ей преподнесли так много подарков и обращались с ней так, как будто она была ребенком, присела в реверансе.
— Я скажу госпоже, что вы здесь.
Питер не встречался с Катариной раньше, он виделся только с ее мужем во время своего первого визита, но она приветствовала его так, словно они были хорошими знакомыми.
— Я так много слышала о вас, Питер. Какой счастливый сюрприз ожидает Франческу! Вы сможете присоединиться к нам без всяких сомнений, потому что сегодня вечером мы собрались только семьей. Моя мама тоже здесь, но она знает ситуацию и не выдаст ваше присутствие в Делфте. Где вы остановились?
Питер объяснил свои затруднения. При других обстоятельствах Катарина без всяких колебаний пригласила бы его остановиться в ее доме, но сегодня она получила особое разрешение от Гетруд, и Франческа могла переночевать у них. Так что Катарина ощущала неуверенность, позволяя двум, страстно влюбленным друг в друга людям, остаться на ночь под одной крышей. Она знала, что если бы им с Яном предоставилась такая возможность в пору ухаживания, никакие силы не смоги бы удержать их на расстоянии друг от друга. Потом она нашла решение.
— Я кое-что придумала. — Она на пару минут оставила Питера, а когда вернулась, ее улыбка стала еще шире. — Я поговорила с мамой, она охотно предоставит вам ночлег в своем доме, где полно комнат.
— Я в высшей степени благодарен вам.
— Сейчас я велю Элизабет показать вам комнату, где вы можете умыться и отдохнуть после путешествия. А я тем временем устрою все так, чтобы ваше неожиданное появление вписалось в наше празднество, совсем как в прошлом году в Амстердаме. Франческа рассказала мне о гиацинте! — Хотя кроме них здесь никого не было, Катарина перешла на шепот, сообщая Питеру, как ему следует появиться, и он охотно согласился с ее планом.
Умывшись, Питер переоделся в чистую рубашку из седельной сумки и повязал шарф из одноцветного полотна. Потом снял дорожные сапоги и сунул ноги в туфли с пряжками. Стряхнув с рукава пятнышко грязи, он почувствовал себя готовым сыграть свою роль в устроенном Катариной спектакле. Элизабет должна была подать хозяйке заранее условленный знак.
На вечеринке Алетта с Франческой сидели на полу, играя с детьми в «колечко» — кольцо тайно передавали из рук в руки, а ребенок посередине — в данный момент им оказалась Беатрис — пытался определить, у кого оно. Беатрис была вне себя от возбуждения. Оглядывая круг играющих, она набросилась на руку Франчески, словно расшалившийся щенок.
— Оно у тебя!
Девочка оказалась права, и это был именно тот момент, которого ждала Катарина.
— Значит, Франческа должна платить фант! — весело объявила она, хлопая в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание. — Она будет первой, кому завяжут глаза в игре «кошки-мышки».
Франческа безропотно согласилась, и Ян завязал ей платком глаза. Потом дети раскрутили ее на месте, так что она утратила всякую ориентировку. Они проворно сновали вокруг нее и ловко увертывались из-под рук. Она была уверена, что почти поймала кого-то, так как по кончикам пальцев вытянутых вперед рук скользнуло кружево. Слишком поздно почувствовав на лице прохладный воздух примыкающей комнаты, и услышав, как захлопнулась за спиной дверь, приглушая звуки вечеринки, Франческа поняла, что над ней подшутили. Она, смеясь, теребила узел платка на затылке.
— Позволь мне помочь, — прозвучал голос Питера, и повязка слетела с ее глаз.
Буквально пару секунд Франческа с восторгом разглядывала стоявшего перед ней Питера, потом бросилась в его объятия. Стук детей, барабанивших в дверь, требуя ее возвращения, прервал в конце концов их долгий поцелуй.
— На этот раз я могу присоединиться к вечеринке, — сказал Питер, ведя Франческу к двери.
Катарина наблюдала, как они вместе входили в комнату. Она заметила краткий взгляд влюбленных, промелькнувший между ними прежде, чем они одновременно повернулись, улыбаясь присутствующим, и подумала, что они даже не осознают, насколько счастливы. Лишь те, кто пережил постоянную угрозу разлуки навсегда, — или из-за возражений родителей, или из-за какого-то другого несчастья — способны полностью оценить любовь и совместную жизнь, когда, в конце концов, достигают этого. Ян уже приветствовал вновь прибывшего. Каким чудесным оказался вечер!
Алетта нетерпеливо вышла поздороваться с Питером; он поцеловал ей руку, а потом чмокнул в щеку. Катарина, по-прежнему не спускавшая с них глаз, заметила на лице Алетты выражение, которое можно было бы принять за любовь, но оно промелькнуло лишь на долю секунды, исчезнув так же быстро, как и появилось.
Когда вечер закончился, Питер и Франческа остались ненадолго наедине, чтобы обменяться подарками и сердечно попрощаться. Питер вытащил ожерелье с жемчугом модной в то время длины. Его надо было носить застегнутым высоко, у самого горла, а в середине свисала единственная жемчужина. Он собственноручно надел его на шею Франчески.
— Оно прекрасно, — выдохнула она, глядя на свое отражение в зеркале. — Я всегда буду хранить его как сокровище.
У нее тоже был подарок для Питера — небольшая картина, специально нарисованная по эскизу, который она сделала в тот августовский день, проведенный ими вместе за городом. Он снова увидел канал, сверкающий бриллиантами солнечного света, поле и ветряную мельницу.
— О, великолепно, и ты подписала ее! — Он внимательно вгляделся в ее подпись. — Внутри подписи тюльпан. Как удачно и талантливо!
— Ян разрешил мне подписать ее. Так как он — мой учитель, все, что я рисую, принадлежит ему, и он продает большую часть моих работ, но эту он позволил оставить как подарок на память, поэтому ты получил не очень дорогую вещь.
— Ты ошибаешься. — Питер нежно взглянул на нее. — Это — твоя первая картина, которая есть у меня, что делает ее просто бесценной.
Катарина тактично окликнула их из приемного зала.
— Моя мама собирается уходить, Питер.
В доме фрау Тин ему предоставили отличную постель в теплой комнате. Утром, хотя он встал на рассвете, слуги уже были на ногах и подали обильный завтрак.
— Пойдет снег, — предупредил слуга, наливая дымящийся кофе.
— Я родился на хуторе и знаю все признаки плохой погоды. Мне кажется, что снежная буря недалеко от нас.
Падали редкие снежинки, когда Питер отправился забирать лошадь из конюшни, но ветра не было, и не ощущался так холод, как в предыдущие дни. Он проскакал несколько миль назад в Харлем без всяких задержек, радуясь, что прогноз пока что не оправдался.
Харлем-Хейс всегда был полон кипучей деятельности, даже зимой. Самая неотложная работа состояла в том, чтобы сохранить апельсиновые деревца, тщательно проверяя три раза в день лампы, обеспечивающие постоянную температуру внутри, какой бы морозной ни была погода за стенами оранжереи. В скором времени Питер планировал строительство еще одной такой же оранжереи, так как это дорогое дерево пользовалось большим спросом.
Даже если какие-то дела заставляли Питера отсутствовать на своих тюльпановых плантациях дольше, чем ему хотелось бы, он, по крайней мере, мог быть уверен, что все идет нормально в его отсутствие, так как у него был великолепный управляющий, который жил на территории старой фермы. Раньше там жила семья ван Дорнов. Затем, получив солидную прибыль во время краткого, стремительного периода тюльпаномании, из которого покойный отец Питера вышел состоятельным человеком, они выстроили дом в Харлеме.
Питер, удовлетворенный собственными вложениями в различную недвижимость, мог следить за последними отчетами о судоходстве и перевозке грузов даже из Харлема, поскольку в Голландии выходило газет больше, чем во всех остальных странах Европы взятых вместе. Он как раз читал одну из тех, что регулярно получал, когда зашел Герард узнать, нет ли готового к отправке в Делфт письма.