— Снова принялся за свои штучки, развратник!
Он ухмыльнулся, вновь обретя самообладание, и игриво потрепал ее по подбородку.
— Тебе следовало бы радоваться, что у тебя такой страстный любовник. Вот если бы я утратил интерес к флирту с хорошенькой девушкой, это был бы плохой знак.
Гетруд отбросила его руку.
— Чем ты занимаешься в Амстердаме или где-то еще — меня не касается, но, как я уже говорила тебе раньше, я не допущу, чтобы ты приставал к какой-нибудь девушке, находящейся под моей опекой. И этот горшок был очень дорогой.
Людольф не поверил искренности ее огорчения, прекрасно зная корыстную натуру этой женщины.
— Я же сказал, что заплачу, но так как тебя очень расстроила потеря, я хочу подарить тебе нитку жемчуга или, возможно, бриллиантовую подвеску в качестве компенсации. Что бы тебе хотелось?
Гетруд посмотрела ему прямо в глаза. — Я возьму и то, и другое, — резко сказала она.
Прежде чем уехать из Делфта, Людольф зашел к ювелиру и купил обещанные вещи. В своей спальне Гетруд с удовольствием рассматривала подарки. Жемчуг сиял, а великолепная бриллиантовая подвеска ослепительно сверкала в выложенном бархатом футляре. Если начнется война, а судя по все возрастающему недовольству населения Францией, эта возможность была довольно сильной, драгоценности будут более надежны, чем деньги. Неважно, что она не сможет появиться на людях в украшениях, которые время от времени дарил ей Людольф, но каждое из них служило самой лучшей гарантией их связи.
Убрав подарки в надежное место, Гетруд задумалась о происшествии, из-за которого она получила драгоценности. С первого визита Людольфа во время пребывания Франчески в ее доме она заметила, что он сильно увлечен девушкой. В этом не было ничего необычного, но в последующие визиты постепенно обнаружилось, что он буквально одурманен ею. А последний раз он вел себя, словно ненормальный. Он не сводил глаз с двери, ожидая появления Франчески, впадал в уныние, когда она рано ложилась спать, и у него не хватило даже ума заметить, что она едва выносит его присутствие. Холодная вежливость девушки была на самом деле криком отвращения от его похотливых взглядов, невозможности удержаться, чтобы не дотронуться до ее руки или талии при каждом удобном случае. В то время, как женщина всегда может почувствовать настроение другой женщины, мужчины, с их преувеличенной самонадеянностью, не в состоянии распознать сигналы. Людольф принадлежал вдобавок к тому типу мужчин, в которых враждебность женщины только разжигала страсть. Гетруд знала по собственному опыту, что в постели он становился грубым и восторженным каждый раз, когда встречал сопротивление своим неприятным прихотям.
Гетруд внимательно посмотрела на себя в зеркало, провела пальцами по вискам, тщательно проверяя, чтобы ни один волос не выбился из прически. До сравнительно недавнего времени ей даже и в голову не приходило, что за всеми инструкциями, полученными ею относительно Франчески, стоит Людольф. Сейчас она ясно представляла себе, как Хендрик Виссер, желая угодить богатому покровителю, согласился на все предложения Людольфа по поводу того, как уберечь Франческу от неприятностей в чужом городе вдали от друзей и родных. Если предположить — всего лишь предподожить — будто Людольф уже давным-давно задумал жениться на Франческе после окончания ее учебы? Но девушка никогда не согласится! Хотя мнение дочери, когда родители уже приняли решение, в подобных вопросах в расчет не идет. Она знала это слишком хорошо, видя судьбу вверенных в ее попечение девушек, да и по собственному опыту юности.
Гетруд гордо расправила плечи и выбросила из головы глупые мысли. Людольф совершенно не изменил своего отношения к ней, и когда она заговорила об их свадьбе после того, как Франция покорит Голландию, он не прервал ее. Совсем наоборот. Пару раз возникло даже ощущение, будто они снова стали молоды, когда все их надежды были связаны со смертью ее мужа, как связаны сейчас все их ожидания с победой Людовика XIV.
Снова Франческа могла спокойно работать без нависшей над ней тени присутствия Людольфа в Делфте. Питер приедет повидаться с ней во время ежегодной делфтской ярмарки-карнавала в сентябре — недели празднеств, когда люди всех сословий общаются друг с другом в едином веселье. Прошлый год ей дали целый день, освободив от занятий в студии, чтобы в полной мере получить удовольствие от делфтской ярмарки вместе с детьми Вермеров, но в этом году она будет с любимым человеком. Ян разрешил ей позаимствовать из сундука в мастерской маску и красный плащ. Набросив на голову капюшон, она сможет появиться с Питером, не боясь быть узнанной.
Франческа считала дни с того момента, как начались приготовления к ярмарке. На рыночной площади и на улицах ставили палатки, балаганы, прилавки. Празднество включало в себя игры, концерты, соревнования лучников, спортивные состязания, различные процессии, танцы, фейерверк, а также специальные развлечения для детей.
В день открытия рано утром люди начали приходить в город нередко из мест, лежащих за несколько миль от Делфта. Собралась огромная толпа желающих посмотреть, как городская стража торжественно прошествует на площадь. Вермеры расположились перед своим домом, и дети встали впереди. Франческа помогала присматривать за самыми младшими, а Рина, взяв ее за руку, стояла рядом с ней. Катарина сделала для всех — включая и Франческу — маленькие флажки, чтобы приветственно махать проходящим, и Беатрис прыгала от возбуждения, ожидая, когда же появится процессия.
Звуки маленьких флейт и бой барабанов в сочетании с ревом длинных труб возвестили о приближении отряда стражи. Первым шел знаменосец в ярко-желтой парче, расшитой золотистыми нитями, перепоясанный оранжевым шелковым поясом, с белыми перьями, покачивающимися на шляпе. Он так нес знамя, что оно театрально развевалось, хотя в мягком воздухе не было и намека на ветерок. За ним маршировали военные и штатские стражники в своих лучших нарядах. Над площадью раздались приветственные крики, и Беатрис побежала туда, а Франческа с Риной бросились следом, чтобы она не затерялась потом в толпе.
Возвратив обеих девочек на попечение матери, Франческа с Яном вошли в дом. Он загрузил галерею картинами и офортами. Ему предстояла трудная неделя, так как люди захотят потратить свои деньги, в том числе и на произведения искусства. Франческе, как ученице, полагался выходной завтра.
На следующее утро основным моментом должно было стать шествие Гильдий, в котором участвовал и Ян. В своей лучшей куртке и штанах из синего бархата он отправился на место сбора возле Старой церкви, Франческа, надев маску, выглядывала из окна студии, пока не увидела Питера, остановившегося недалеко от Мехелин-Хейса за деревьями, отделявшими площадь от территории Новой церкви. Она поспешно вышла из дома через галерею и радостно бросилась в объятия Питера. Ни один человек из веселой, кружившей вокруг толпы, не обратил на них никакого внимания. Повсюду столько интерестного и необычного! Уличные торговцы выкрикивали названия своих товаров или комичные стихи, чем вызывали взрывы смеха. Питер был без маски, но множество людей пришли в карнавальных костюмах, так что Франческа не привлекала внимания своим видом. Они присоединились к танцующим парам, посмотрели представление, ели, пили, попытали удачи в различных состязаниях. Один раз они заметили Клару — одинокую маленькую фигурку, с трудом хромающую с Кромстрат, чтобы посмотреть на празднество на площади.
— Жаль, что мы не можем позвать ее и повеселиться вместе, — сказала Франческа, — указав на нее Питеру. — У нее такая несчастная жизнь под пятой Гетруд, но я не должна позволить ей узнать меня.
— Она кажется такой печальной и одинокой. Подожди меня здесь. — Питер подбежал к торговцу, продававшему цветы, и купил небольшой букет. Пробившись сквозь толпу к месту, где остановилась Клара, он сорвал с головы шляпу, наклонился и поцеловал ей руку. Пока маленькая женщина, залившись румянцем, удивленно рассматривала его, Питер преподнес ей букет; его поведение вполне вписывалось в правила ярмарки-карнавала, где можно было отдать дань почтительного уважения любой женщине. Когда он удалился, Клара изумленно посмотрела ему вслед, и улыбка промелькнула на ее лице. Питер обнял Франческу, увлекая ее в гущу толпы.
— Я рада, что ты так поступил, — весело сказала она. — Ты сделал для Клары день таким же счастливым, как и для нас.