— Должно быть, она сбежала с Хансом Румером. Я не знаю никого больше, кто бы это мог быть. Сегодня он покидает Амстердам. Она постоянно говорила об этом парне и ходила в церковь смотреть, как продвигается дело с картиной.
— О, отец, тебе следовало бы лучше присматривать за ней после помолвки!
— Я-то думал, будто ее беспокоит только то, чтобы портрет был закончен как можно быстрее, так как я получил бы деньги за день до ее свадьбы. Я ни на мгновение не предположил, что в этом есть что-то серьезное.
Франческа вздохнула.
— Оказалось, что есть, но она, по крайней мере, поступила обдуманно. — Она раскрыла записку и протянула отцу. — Мне хотелось бы услышать от тебя объяснение, что имела в виду Сибилла, говоря о невозможности помочь мне.
Хендрик все ей рассказал. Франческа покачала головой от безрассудства отца и сестры, полагавших, будто Людольф согласится принять долг частями, но не было смысла поднимать сейчас этот вопрос.
— Мы действовали из самых благих побуждений, — сказал в конце Хендрик.
— Я знаю и очень ценю вашу заботу. У тебя нет никаких предположений, куда бы Ханс мог ее увезти?
— Нет. Я знаю только, что он получил заказ где-то в другом городе.
Франческа почувствовала слабое облегчение.
— По крайней мере, у него есть работа, а это означает, что они не будут голодать. Но мы должны попытаться найти их!
— Как? Они вышли из города до рассвета и сейчас могут быть, где угодно.
— Я дам знать Питеру. И попрошу посматривать, не появятся ли они поблизости от него.
Хендрик пожал плечами, как будто утратил всякую надежду на успешные поиски, и подошел к небольшому портрету Анны, висевшему здесь всегда, сколько Франческа себя помнила.
— Чтобы сказала твоя мама, — с усталой печалью произнес он, — если бы узнала, что я потерял двух из ее дочерей?
— Ни одна из них не потеряна! Твой разрыв с Алеттой поправим, а Сибилла когда-нибудь вернется.
Хендрик умышленно проигнорировал упоминание об Алетте.
— Я боюсь за Сибиллу. Во многом она еще ребенок.
Франческа задумчиво ответила:
— Не думаю, что она осталась им. Мне кажется, что сбежав с Хансом, она приняла первое в своей жизни решение взрослого человека.
Прошло не более часа, когда появился адвокат ван Янсов. Хендрик позвал в комнату и Франческу, так как они уже обсуждали с ней вероятность требования финансовой компенсации со стороны отца Адриана за то, что Сибилла разорвала контракт о помолвке. Будет ли она высокой или низкой, это добавит проблем плачевному материальному состоянию Хендрика.
— Итак, мастер Виссер, — начал адвокат, — кому вы сообщили об этом несчастном происшествии?
— Никому постороннему. Только домочадцам, — резко ответил Хендрик, возмущенный и испуганный тем, что сейчас последует.
— Хорошо. В ваших же интересах, если вы согласитесь молчать и дальше. Гер ван Янс очень озабочен тем, чтобы имя его сына не стало предметом скандалов и сплетен из-за побега вашей дочери, оставившей его. По этой причине он готов отказаться от требований какой-либо компенсации, если вы согласитесь подписать предлагаемое им заявление, что ранее подписанный договор о предполагаемой свадьбе между молодыми людьми аннулирован по общему согласию.
Лицо Хендрика прояснилось. Никакой компенсации!
— Я согласен. Я хочу защитить доброе имя моей дочери точно так же, как гер ван Янс своего сына.
В разговор вступила Франческа:
— Необходимо включить еще одно условие.
— Какое? — спросил адвокат.
Хендрик тоже вопросительно посмотрел на дочь.
— Да, что ты имеешь в виду?
— То, чтобы не подвергали наказанию человека, в данный момент безымянного, с которым сбежала моя сестра.
Адвокат провел кончиком пера по пальцам.
— Гер ван Янс дал мне полномочия согласиться на любую разумную просьбу, и я ничего не имею против, если вы также желаете этого, мастер Виссер.
— Конечно, — ответил Хендрик. Ему нравился Ханс, и парень был хорошим художником. Было бы ужасно позволить орудиям пытки сломать его талантливые пальцы, так как неизвестно, до какой степени дойдут гер ван Янс с сыном в своем желании отомстить, если Ханса поймают.
Адвокат внес в документ дополнения, и когда все подписались под ним, ушел.
Рождество в доме Виссеров встречали с тревогой и печалью. Все домочадцы лелеяли слабую надежду на неожиданное появление Сибиллы в день праздника, но этого не случилось. Да и не было причины надеяться, так как сбежавшая парочка не могла знать, что их никто не собирается преследовать, и Хансу не грозит наказание за похищение девушки. Больше всего Франческа боялась, что они отплывут в одну из колоний, и тогда вероятность встретиться когда-либо с Сибиллой становилась ничтожно малой. Хендрик сходил на бывшую квартиру Ханса, но не получил никакой зацепки, так как никто не знал, куда уехал молодой человек.
Франческа видела, что отец снова впадает в глубокую меланхолию. Выбрав подходящий момент, она высказала предложение вместе бежать во Флоренцию.
— Если начнется война с Францией, мы поедем без Питера. Я знаю, ничто не заставит его покинуть Голландию до тех пор, пока завоевателей не изгонят за пределы страны.
Хендрик немного помолчал, обдумывая слова дочери. Потом медленно заговорил:
— Покинуть Амстердам? Неужели столь решительный шаг действительно необходим? — Он подошел к своему креслу и, опустившись в него, уставился неподвижным взглядом на огонь в камине. — Да, похоже, что он неизбежен. Я не смогу ни приговорить тебя к жизни с этим подлым человеком, ни выдержать ужасы тюремного заключения. Оставь меня сейчас, я должен подумать обо всем, что надо сделать.
Зная, что Мария не захочет — да и не выдержит — длительного путешествия в Италию, Франческа предполагала, что их старая нянька счастливо доживет свой век в новом доме Сибиллы, где о ней хорошо заботились бы. Обстоятельства изменились, но, к счастью, Алетта могла взять Марию к себе, так как все три сестры любили старушку, хотя Сибилла оставалась ее любимицей. Но когда Франческа рассказала обо всем Марии, старая женщина приняла совершенно иное решение и не собиралась его менять.
— Я благодарю бога за то, что ты освободишься от гера ван Девентера, — сказала она Франческе. — Ты даже не представляешь, как я тревожилась из-за этого. Но я не поеду ни в Делфт, ни куда-либо еще. На нашей улице есть богадельня, которая прекрасно подходит мне, и три мои подруги уже живут там. Я хочу быть поблизости, потому что когда-нибудь Сибилла вернется и ее должен встретить кто-то из близких людей.
— О, милая моя Мария, — отрывисто воскликнула Франческа, целуя морщинистую щеку, — неужели ты не понимаешь, что она может никогда не вернуться?
— Возможно. — Голос Марии дрогнул, и она смахнула слезу. — Но все равно я должна остаться.
Пребывание Франчески в родном доме омрачалось постоянными визитами Людольфа. Он являлся как в собственные владения, садился без приглашения за стол, отдавал распоряжения Грете и даже ругал Марию, когда та входила в комнату каждый раз, когда он с Франческой оставался наедине.
— Это что, заранее подстроено? — резко спрашивал он Франческу, указав пальцем в направлении Марии, надолго расположившейся в уголке со скрещенными на коленях руками и не спускавшей с них глаз.
— Да. У вас нет права ожидать, что я останусь без опеки в моем собственном доме или где-либо еще.
Франческа заметила, как слетает с Людольфа внешний лоск. Нетерпеливость вела к грубости. Настаивая, что пришло время носить обручальное кольцо, он схватил руку девушки, силой надел его на палец и, не обращая внимания на возгласы Марии, впился в губы Франчески долгим поцелуем, выходящим за рамки допустимых приличий. Он бросил притворяться вежливым с Хендриком и заставил его назначить свадьбу на следующий день после представления Франчески Гильдии.
— Мне не хватит времени, чтобы приехать из Делфта домой! — возразила Франческа, встревоженная, что не остается в запасе даже недели, необходимой для отъезда в Италию.
Людольф ответил на ее возражения, щелкнув пальцами.
— Мы сыграем свадьбу там. Я привезу твоего отца с собой из Амстердама.
Впоследствии она спросила Хендрика, почему он не предложил отложить свадьбу хотя бы на несколько дней.