— Как хорошо, что ветеран не пострадал! — сердито сказал Токарев мужчине с седой бородкой, стоявшему рядом с ним, который оказался начальником нашего районного ЖЭУ.
Владислав, словно большая грозная птица, схватил за плечи под свое крыло ничего не понимающего Григория Иннокентьевича, а начальник коммунальной службы стал извиняющимся голосом оправдываться перед власть имущим.
— Владислав Сергеевич, по бумагам ремонт крыши надлежащего качества давно был сделан, — но Токарев, не дав договорить, перебил мужчину:
— Вот именно, что на бумагах! А фактически? Да Вы знаете, что Ваша халатность могла стать смертельным приговором этому достопочтенному пенсионеру? — Влад действительно не на шутку разозлился, ведь одно дело играть на публику, а другое — представлять перед глазами, как кусок тяжелой кровли крыши падает на голову деду. — Если не хотите серьезных проблем, сделаете ремонт крыши в самые кратчайшие сроки!
— Конечно, конечно, Владислав Сергеевич. Всё сделаем в лучшем виде, — заверил Токарева начальник ЖЭУ, но Владислав уже отвлекся от него, полностью переключив свое внимание на пострадавшего Ручкина.
— Уважаемый Григорий Иннокентьевич, — Влад заранее узнал имя и отчество пострадавшего дедули, — Как Вы себя чувствуете? Вам есть куда идти?
— Нести? — переспросил дед, — Меня не надо нести, я сам дойду.
— Куда дойдете то? Может, Вам нужен стационар? — Влад понял, что диалог может стать увлекательным.
— Мне?! Ветеринар?! Да за кого Вы меня, молодой человек, принимаете? — дедушка вошел в раж.
Влад уже боялся произносить любое слово, чтобы не быть неправильно понятым этим странным старичком. Поэтому, Токарев, решив не тянуть кота за хвост, предложил напрямик:
— Я знаю, что Вам пока негде жить. Предлагаю на время ремонта переехать ко мне.
— К Вам? — дед был подглуховат, но далеко не дурак. Поняв, что он правильно понял этого молодого человека, Григорий Иннокентьевич быстро смекнул, что к чему, и сказал: — Ну, раз Вы так настаиваете, я, конечно, не против.
Влад мысленно усмехнулся, осознав, что дед то не промах, раз завел речь, о «настойчивости» Влада.
— Только у меня еще внучка есть. Без нее не поеду. А вот и она! Мирочка! — позвал меня дед, и несколько пар глаз повернулись в мою сторону.
«За что?» — подумал Влад, увидев свою старую знакомую. Он даже сделал маленький шажок назад, но, пожурив себя за нерешительность, смело шагнул вперед.
— Мирослава! Какая встреча! Я Вам так сочувствую, — мне стало стыдно, что я так плохо относилась к этому доброму, милосердному человеку.
— Здравствуйте. Спасибо. Как Ваша нога? — спросила я у депутата, одетого в строгий темно-синий костюм.
— Гораздо лучше, спасибо. Всё благодаря Вашим стараниям, — Влад знал, насколько важна вежливость при общении с электоратом.
Проходящий мимо врач попросил нас выйти из коридора, поскольку наше столпотворение мешало нормальной работе персонала. Мы вышли на улицу, когда на нас накинулась толпа репортеров, которых не впустили в больницу, желающих узнать у Токарева всё в мельчайших подробностях.
— Детка, этот удивительный молодой человек предложил нам пожить у него, на время проведения ремонта крыши, — сказал мне лучащийся от счастья дедушка.
И тут мне всё стало понятно. И к чему такая доброта, и к чему такое количество прессы.
— Это новый вид предвыборной агитации? — прошипела я на ухо Владу.
— А что, тебе есть куда идти? — он ответил вопросом на вопрос сквозь зубы, позируя на камеры.
Самое ужасное в этой ситуации, что он был прав. Деваться нам с дедом было абсолютно некуда. Что ж, придется получить максимум пользы от этого двухстороннего соглашения.
— Деда не обижать, ко мне должны свободное в любое время суток приходить мои друзья, и едим мы за Ваш счет, — нашептала я Токареву свои условия.
— Какая ты мелочная, — усмехнулся Влад. — По рукам.
В большой внедорожник Токарева мы залезли под восторженные возгласы дедушки:
— Как в танке! Только комфортнее. Помню весной сорок второго… — дальше я его уже не слушала, думая о том, что судьба подкинула мне прекрасный шанс, и не придется тратить кровно отложенные деньги для установки новых зубов дедушке, на съемное жилье или гостиницу.
Влад возвращался домой тоже в приподнятом расположении духа: его триумфальное выступление перед журналистами обещало в скором времени принести свои плоды, ну, а девчонка с дедом на пару недель — это всего лишь небольшое неудобство, не сильно помешающее ему.
— Проходите, — Влад открыл входную дверь своего большого дома, пропуская меня и деда вперед.
Я, не раз посещавшая на вызовах бригады загородные коттеджи, отметила элегантное оформление дома, с исключительным вкусом подобранную мебель и обои, в то время как дедушка просто встал в ступор от такой роскоши, но собрался и сказал обалдевшему Владу:
— Похуже, конечно, чем у Пугачевой — я вчера по телевизору смотрел, но жить можно.
Я нервно засмеялась, поняв, что Григорий Иннокентьевич решил вспомнить молодость и в полной мере насладиться этим небольшим приключением. Влад ничего не сказал, только хмыкнул и проводил нас дальше по коридору к нашему временному пристанищу.
Вот теперь я осознала, что такое счастье! В эту минуту я хотела нашего разлюбезного депутата на руках носить: у нас с дедом были отдельные комнаты!
Как нам пояснил Владислав, его комната находилась на втором этаже, нам же достались гостевые спальни на первом. Я подумала о том, что это очень удобно, и мы будем пересекаться гораздо реже. Всё же мешать восходящей звезде политической карьеры не входило в мои планы. Он и так оказался чрезвычайно щедр, согласившись на все мои условия.
Пока Токарев знакомил дедушку с расположением кухни и санузлов, я осталась в комнате, бросив спортивную сумку с моим скромным ассортиментом вещей на пол, а сама завалилась на мягкую кровать, покрытую синим шерстяным пледом.
«Интересно, а он живет здесь один?» — промелькнуло у меня в голове. Присутствия другой женщины в доме я не заметила: не было всяких милых женственных мелочей, вроде сувениров или тарелочек. О чем я вообще только думаю! Мне должно быть абсолютно всё равно на семейный статус нашего гостеприимного Токарева.
Отзвонившись Савелию и Мэнди, я с удовольствием погрузилась в самый сладкий сон, где не было летающих Шитниковых, надоедливого Пипетки и ни одного, даже самого плохенького, депутата.
Утро воскресенья началось для Влада совершенно нестандартно: вместо того, чтобы лежать в кровати до полудня, посматривая новости по большому плазменному телевизору, висящему на стене напротив его широкой кровати, Токарев проснулся в девять утра от грохота, доносящегося снизу.
Первой мыслью депутата было то, что в дом пробрались грабители, поскольку Вика не могла приехать в воскресный день так рано — он знал, что в это время девушка вся до остатка отдается шейпингу, бегу на дорожке и подрумянивается под ультрафиолетовым светом ламп солярия, хотя Влад никогда не понимал, зачем ходить в солярий, если на дворе жаркое лето.
Стряхнув с себя остатки сна, Влад вспомнил о своих новых жильцах. Грохот не прекращался, поэтому Токарев, поняв, что о продолжении сладкого пребывания в царстве Морфея можно позабыть, с трудом поднялся с кровати, отправившись умываться.
Заспанный Влад вошел в просторную ванную комнату, в которой помещалось и джакузи, и душевая кабина, и даже хозяйственный блок, со стиральной машинкой, которой Влад пользовался довольно часто, но вот гладить вещи, приходилось, в основном, домработнице, приходящей к Токареву пару раз в неделю. Достав из шкафчика над раковиной бритву, он нанес на лицо пену для бритья и приступил к ежедневной процедуре уничтожения щетины. Зарезаться молодому мужчине помешало лишь то, что бритва была безопасной, потому как из душевой кабины слева от него послышалось бравое:
— Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой! — Григорий Ручкин активно намыливался мочалкой, в полный голос напевая свою любимую «Катюшу».
Влад закашлялся, всё же убрав бритву подальше от лица.
— А, доброе утро! Не видел, как Вы вошли, — поздоровался дед.