Она так надеялась вытащить Сэма из темноты, а похоже, что и сама приложила руку к тому, чтобы погрузить его в еще больший мрак. Вздохнув, она подошла к плите и помешала жаркое из говядины, заодно проверив, не пора ли вынимать хлеб из духовки.
Она снова выглянула из окна и увидела, как Холли положила Сэму руку на плечо, увлеченно что-то рассказывая. Да, уехать будет непросто. Оторвать Холли от Сэма еще труднее. Но она должна это сделать ради общего благополучия.
Два часа спустя началась борьба с Холли.
– Но я не хочу никуда уезжать, – упрямо твердила Холли и, вырвавшись из рук матери, помчалась через холл в гостиную.
– Сэм, Сэм, – вопила она, – мамочка говорит, что мы должны уехать, а я не хочу, потому что мы строим домик для фей и я должна тебе помогать установить его в лесу, чтобы феи могли в нем поселиться и…
Джой вошла в гостиную и увидела, как Холли вскарабкалась на колени к Сэму.
Сэм посмотрел на Джой через голову Холли, прижимая девчушку к себе.
– Скажи ей, что мы должны остаться, Сэм, потому что я твоя помощница и нужна тебе.
– Это правда, – скрипучим голосом ответил Сэм, – но и маме ты тоже нужна, и если она говорит, что надо ехать, значит, надо.
Откинув голову, девочка уставилась на него полными слез глазами.
– Но я не хочу.
– Знаю, милая. Я тоже не хочу, – с тоскливой улыбкой сказал он, а затем слегка дернул малышку за косичку. – Слушай, давай я закончу домик для фей и привезу тебе, чтобы ты подарила его Лиззи.
Холли замотала головой так энергично, что косички захлестали ее по глазам.
– Это совсем другое, Сэм. Неужели мне нельзя остаться?
– Пойдем, Холли, – не в силах дальше выносить эту сцену и сама едва сдерживая слезы, сказала Джой. – Нам действительно пора.
Сдвинув брови, Холли сердито посмотрела на мать.
– Ты злая, – процедила малышка сквозь зубы.
– Я твоя мама, – строго сказала она. – Это моя работа. А теперь пойдем.
– Я люблю тебя, Сэм, – громко прошептала Холли и, чмокнув его в щеку, сползла с его коленей.
Опустив голову, девочка поплелась к матери, будто на ногах у нее висели пудовые гири.
Увидев несчастное лицо Сэма, Джой мстительно подумала: «Так тебе и надо. Теперь ты знаешь, от чего отказался и что позволил себе потерять».
Поникшая голова и опущенные плечики Холли выражали глубокое отчаяние. Джой знала, что сейчас чувствует дочка. Взяв малышку за руку, Джой мягко сказала:
– Поехали домой, солнышко.
Они направились к выходу, и Джой даже не оглянулась. Она не могла. Впервые за много дней выглянуло солнце, и по небу плыли белые пушистые облачка, похожие на мягкую бороду Санты. Ветки сосен были покрыты шапками снега, а голые ветки осин и берез блестели ледяными узорами. Кругом царили красота и покой.
Но великолепие пейзажа оставило Джой равнодушной.
Холли запрыгнула на заднее сиденье и пристегнулась ремнем безопасности. Джой быстро осмотрела машину, проверяя напоследок, не забыла ли чего. Маленькая елочка стояла на сиденье рядом с Холли, чемоданы в багажнике. Хмурая дочка безучастно смотрела в окно. Несколько следующих дней будут для Джой сущим адом.
– Ну вот и все, – сказала Джой с натянутой улыбкой, глядя на подошедшего Сэма.
– Счастливого пути!
– Это все, что ты можешь сказать? – склонив голову набок, спросила Джой.
– А что еще? По-моему, все было сказано несколько дней назад.
– Не совсем. Ты по-прежнему кое в чем ошибаешься.
Она подошла ближе, он не шелохнулся, только пристально смотрел на нее глазами цвета кофейных зерен.
Взяв в руки его лицо, Джой тихо сказала:
– Мы могли бы быть счастливы вместе, Сэм. Мы могли бы иметь то, о чем многие только мечтают. – Приподнявшись на цыпочки, она поцеловала его в упрямо сжатые губы. – Хочу, чтобы ты помнил одно: когда ты потерял семью, ты ничего не мог изменить. Сейчас это твой выбор. Ты теряешь и позволяешь этому произойти.
Сэм молчал, стиснув зубы, так что желваки ходили под кожей скул. Джой поняла, что все кончено.
– Мне жаль, что ты позволяешь собственной боли поглотить твою жизнь.
Прежде чем он смог дать ей отповедь, чтобы она не лезла в его жизнь, Джой отвернулась и поспешила к машине. Включив зажигание, она резко нажала на газ и стремительно выехала со двора, оставив позади Сэма Генри и свои иллюзии о счастливой жизни, которые ее наверняка будут еще мучить.
В следующие несколько дней Сэм старался вернуться к своей обычной жизни, которой жил до появления Холли и Джой. Он работал над своим секретным проектом, который уже не был секретом. Он позвонил матери, но на ее вопросы о Джой и Холли отвечал уклончиво, не желая о них ни думать, ни говорить.
Он пытался выбросить этих двух особ женского пола из головы, но никак не мог этого сделать, поскольку в каждом уголке дома чувствовалось присутствие Джой.
На половине Кей в воздухе витал аромат ее духов. Но комнаты были пустыми: ни игрушек, ни красного махрового халата Джой, висевшего на двери, ни жалкой маленькой елочки на столе.
Он проводил каждый вечер в гостиной-библиотеке у камина. Светящаяся разноцветными огоньками елка напоминала о том вечере, когда они втроем нарядили ее. Он столько лет не хотел вспоминать о празднике. Но теперь он вспоминал каждый день, проведенный с Джой и Холли. Особенно день их отъезда. Он вспоминал личико Холли, машущей ему из машины, взгляд Джой, когда она поцеловала его на прощание, сказав, что он совершает ошибку, позволяя им уехать. Сэму так и слышался ее мелодичный смех, виделась ее чарующая улыбка, чувствовался вкус ее губ, ее руки, обнимающие его, когда они занимались любовью.
Ее образ словно отпечатался в его голове. Он не мог, да и не хотел от него отделываться. У него остались лишь воспоминания. Дом опустел. Оглушительная тишина тяготила Сэма, он проводил в мастерской практически весь день. Но и это не спасало. Подсознательно он ждал, что вот откроется дверь и он увидит на пороге улыбающуюся Холли и услышит ее очередную историю про фей.
Работая в мастерской, он часто по привычке смотрел на дом в надежде увидеть лицо Джой в одном из окон. Не увидев ее, он все больше огорчался, и какая-то частица его души умирала. Сэм думал, что с их отъездом его жизнь вернется в обычное русло, но не тут-то было. Сейчас он четко понимал, что не сможет вести прежнюю жизнь.
Он стал другим человеком благодаря Джой. Она вернула его к жизни после пяти лет добровольной самоизоляции.
– Ну и что ты собираешься делать? – пробормотал он себе под нос, сделав большой глоток пива и свирепо уставившись на сверкающую елку.
Услужливое воображение вновь нарисовало вечер, когда он с Джой и Холли наряжал эту елку. Они так веселились и съели больше леденцов и шоколадных конфет, чем развесили на елке. А потом счастливая Холли заснула прямо на кушетке, не подозревая, что он все испортит.
Поднявшись из кресла, он подошел к окну и посмотрел на светящиеся домики фей на опушке подступающего к дому соснового леса. Воспоминания роились в голове, как пчелы в потревоженном улье. Он понял, что не сможет никогда избавиться от них.
В огромной пустой комнате он почувствовал приступ клаустрофобии. Он хотел видеть здесь Джой, пить с ней вино и закусывать его «зимними» печеньями. Холли забежала бы с просьбой дать ей попить и медленно цедила бы воду в надежде задержаться подольше.
– А вместо всего этого, – проворчал он, как настоящий отшельник, – ты остался один на один со своими воспоминаниями.
Джой оказалась права. Судьба однажды сыграла с ним злую шутку, отняв тех, кого он любил больше всего на свете. Но тогда он сам был виноват. Он предпринял было вторую попытку, но испугался и отступил в последний момент. Так что же ему осталось? Влачить до конца дней одинокое и жалкое существование?
Он вышел из гостиной и направился в мастерскую.
– Нет, черт возьми, меня так просто голыми руками не возьмешь!
Наступило утро Рождества. Крупные пушистые снежинки кружились в бесконечном хороводе, медленно оседая на деревьях, крышах домов и на дорогах, делая Франклин похожим на сказочный городок с рождественской открытки.