Мишель Яффе - Звездочет

Сердце Бьянки тревожно забилось.

— Кто-то же должен заниматься делами, — промолвила она, надеясь, что ее голос не слишком сильно дрожит.

— Но вы должны признать, дорогая синьорина, что, попав сюда, проводили немало времени в лаборатории наверху, — вмешался в разговор Франческо. — Так почему…

Бьянка бросила на него такой взгляд, который мог бы убить и человека покрупнее.

— В лаборатории? Вот как? — Наконец-то любопытство Анджело было удовлетворено. — Я бы хотел посмотреть на нее, мне интересно, где работает наша докторша. Вы можете показать мне лабораторию, кузина? — С этими словами Анджело крепче сжал руку Бьянки и повел ее к дверям.

— Боюсь, у синьорины Сальвы нет сейчас времени на подобную экскурсию, — раздался от камина мягкий голос Роберто. — Нам надо готовиться к вечеру, так что у нее нет ни минуты.

Постаравшись придать своему взгляду беспечное выражение, чтобы скрыть вспыхнувший в нем вопрос, Бьянка повернулась к Роберто:

— Ах да, спасибо, что напомнили мне о вечере, доктор Коллона. Я так занята. Так что, может быть, в следующий раз, кузен. — Улыбнувшись Анджело, она вырвала у него свою руку. И тут, словно из пустоты, откуда-то появился юный слуга, готовый выпроводить Грифалькони. Бьянка присела, когда тетя Анатра проплывала мимо нее, затем поцеловала в обе щеки кузину Аналинду. Анджело вышел из комнаты последним.

Переглянувшись, Франческо, Роберто и Бьянка расхохотались.

— Нет, ну каков визит! — наконец воскликнул Франческо, слегка задыхаясь. — Кстати, о каком это вечере ты говорил? Почему я обо всем узнаю последним?

— Мысль о вечере пришла мне в голову совсем недавно, но жаль, что мы не подумали о нем раньше.

— Да, в самом деле, конечно… К тому же у нас в доме не было вечеров с тех пор, как Мор… — Франческо осекся, поймав на себе выразительный взгляд Роберто.

Впрочем, Роберто мог не беспокоиться: Бьянка была слишком занята своими мыслями, чтобы слушать, о чем они говорят.

Повернувшись к своим компаньонам, она прервала их разговор:

— Если мне понадобится бумага, чернила, три тысячи золотых дукатов, две гондолы, мужской костюм и расторопный мальчик, то где, скажите, пожалуйста, мне начать поиски всего этого в вашем огромном доме?

Большая столовая была освещена лишь несколькими свечами, свет от которых отбрасывал таинственные тени на увешанные гобеленами стены. В камине, расположенном всего в нескольких шагах от стола, пылал огонь, разгоняющий холод этого дождливого зимнего вечера. Перед камином кошка доедала остатки куропатки, а рядом с нею на полу, под меховым одеялом сплелись тела любовников.

— Еще раз расскажи мне об этой девушке, — попросила женщина, отталкивая голову мужчины от своей груди. — Как она выглядит? Как она тебе показалась? Сделает ли она его счастливым?

Вздохнув, мужчина откатился на бок.

— Я уже все рассказал тебе. — Он почувствовал, как ее рука скользнула к его плоти, все еще влажной после очередного соития. — Она… простая… — Его естество шевельнулось от ее умелых ласк. — И скучная… — Она продолжала поглаживать его, доводя до экстаза. — Наверняка она надоест ему до смерти. — Она сползла вниз, к его животу, и ее губы обхватили его твердый жезл. Он повторял эту ложь уже множество раз и был готов делать это снова и снова за такую награду.

Его плоть все глубже тонула у нее во рту, как вдруг дверь в столовую отворилась. Она резко отпрянула от него, ее любовник застонал.

— Где ты, дорогая? Мне нужно поговорить о… — Это был голос ее брата.

— Я здесь, внизу, с нашим маленьким помощником. — Откинув мех, она перевернулась на живот. — Он поведал мне весьма интересную историю. Граф объявил о своей помолвке. А значит, он женится. На какой-то дурочке. Я должна познакомиться с ней.

— Ты убедишься, что она именно такая, какой ее тебе описали, — искренним тоном проговорил брат. Ему, как большинству мужчин, все женщины казались простушками и дурочками по сравнению с его сестрой. — Но сначала нам надо обсудить одну проблему. Я только что получил донесение, в котором говорится, что эти неблагодарные в последнюю минуту заменили порох гнилым зерном. — Его голос дрожал от негодования.

— М-да, это неудобно. А откуда ты это узнал? — Его сестра казалась беспечной.

Он отмахнулся от ее вопроса.

— Без этого пороха мы пропадем. Все пойдет прахом! Мы должны потолковать об этом. Немедленно!

Она вздохнула, осознав, что брат настроен весьма решительно. Повернувшись к любовнику, она поцеловала его в ухо и оттолкнула от себя.

— Настало время продолжить твое расследование, мой ангел. Возвращайся, когда у тебя появится что-нибудь интересное для меня, и я достойно тебя вознагражу. Уж я-то знаю, как ты любишь получать мои награды, — улыбнувшись, промолвила она.

— Сначала поблагодари меня, а потом я уйду, — прошептал молодой человек, проводя возбужденной плотью по ее бедру.

Покачав головой, она жестом приказала ему уйти. Он бывает чрезмерно настойчив, так что немного строгости не помешает. Да, она готова удовлетворять его желания, но она не принадлежит ему. Тяжело вздохнув, он встал и направился в угол, где кучей лежала одежда. Осознав, что перегнула палку и что его надо чем-то ободрить, чтобы он не отказался исполнять ее задания, она громко, с деланным восхищением проговорила, обращаясь к брату:

— Разве он не чудесно сложен?!

— К чему ты говоришь мне это, дорогая? Это ведь я нашел его для тебя, ты не забыла? И я учил его. Но я рад, что ты довольна.

Предмет их разговора довольно улыбнулся: все его сомнения вмиг исчезли. Он был обязан и брату, и сестре долгими часами наслаждения, не говоря уже о большом количестве золотых дукатов, которые оставлял в игорных домах.

Одевшись, он подошел к ним.

— Не забывай, мой ангел, чем больше ты мне сообщишь, тем большей будет моя благодарность, — проговорила женщина, откидывая голову назад и приоткрывая губы, чтобы принять его поцелуй.

— Я скоро вернусь за наградой, — хрипло прошептал он. Потом, поклонившись патрону, он натянул на лицо черную маску и исчез в тени.

Йен бежал быстро, его сердце колотилось как бешеное. Он находился в большом зале, освещенном лишь огнем, разожженном в его дальнем конце. На золотистой шкуре перед камином лежала обнаженная женщина, манившая его к себе. Приблизившись, он сумел разглядеть ее овальное лицо, вьющиеся светло-русые волосы, карие, отливавшие золотом глаза, затуманенные страстью. Он разглядел и ее пухлые губы, и ее хрупкое тело, и две нежные груди, напоминавшие маленькие твердые персики, что росли у Криспина в парнике. Она потянулась к нему, и он побежал быстрее, чтобы приблизиться к ней, но она ускользала от него. Его плоть изнывала от желания, он пытался схватить ее, но услыхал лишь ужасный, знакомый смех.

— Трус. — Смех обратился в голос. — Ты никогда ее не получишь. Никогда. Даже во сне.

Йен сел в постели. По его телу стекали ручейки пота, сердце громко билось в груди. И его плоть действительно восстала от желания.

— Будь проклята эта женщина! — громко промолвил он в темноте. Ну почему она так действует на него? Слова Моры, часто всплывавшие в его сознании, нередко вызывали у него ночные кошмары, но этот сон не был обычным. Все дело в Бьянке. Видеть во сне потенциальную убийцу обнаженной — это признак нервного расстройства, сказал себе граф. Мало того, он не просто видел ее, он возбудился. Очень сильно возбудился. Этому надо положить конец.

Граф вышел нагим из своей спальни и отправился побродить по дому. В прохладном коридоре ему стало чуть легче, возбуждение спало. Подойдя к окну, Йен стал смотреть на Большой канал. Впервые за последнюю неделю дождь перестал, и в темных водах отражалась полная луна. Сколько раз он стоял тут обнаженный, прижавшись лбом к холодному стеклу, и ждал, пока ночная мгла растает, уступая место предрассветным сумеркам! Однажды днем он даже подошел сюда, чтобы посмотреть, не стерся ли пол, нет ли каких-то иных свидетельств его частых ночных бдений в этом месте. Нет, камни ничего не говорили о них.

Вдруг граф увидел гондолу, которая тихо скользила по водной глади. В окнах палаццо, расположенного на противоположном берегу канала, все еще горел свет, и Йен видел, как французский посол весьма фривольно заигрывает с горничной. Граф прищурился, чтобы разглядеть, та ли это женщина, которую он видел у посла в прошлом месяце, и, убедившись, что та самая, потерял к происходящему всякий интерес. Французский посол как-то сказал ему, что ведет так себя по заданию собственной страны, а вовсе не потому, что он жертва животной похоти. Он был уверен, что горничных к нему подсылают враги и что все они — шпионки. Йену оставалось только восхищаться тем, с каким рвением посол выполняет свой патриотический долг. И тут ему пришло в голову, что его представление в сенат тоже было какой-то игрой. Может, связь с убийцей?..