Леон сделал шаг к дороге, чтобы поймать такси, и в этот момент они увидели Альбину. В первый момент Наде показалось, что ей все кажется (в самом деле, откуда тут могла взяться Альбина?), что это галлюцинация, сон наяву, причудливая игра ума... Она поморгала глазами, но Альбина никуда не исчезла.

Но Альбина действительно стояла на тротуаре, возле светофора, – в строгом темно-синем костюме, черных лодочках. Стояла неподвижно и прижимала к груди аккуратную черную сумочку. Аккуратная черная стрижка с челкой мысиком, огромные карие глаза – точь-в-точь как у олененка Бэмби из детского мультфильма, бледное личико без всякого выражения...

– Алька... – завороженно прошептала Надя.

– Очень вовремя, – тихо произнес Леон. – Надя, ты стой тут, я с ней поговорю...

– Я с тобой!

На светофоре как раз зажегся зеленый.

– Скажем, что встретились случайно... – бормотала Надя. – Ох, надеюсь, она не видела, как мы целовались-обнимались...

– Она видела, – коротко бросил Леон. – Мне кажется, она за нами следила.

Они перешли дорогу.

– Леон, – тихо произнесла Альбина, едва шевеля губами. В темных «оленьих» глазах – мука и изумление. – Леон, что ты делаешь...

– Алька, я тебе сейчас все объясню! – торопливо сказала Надя. – Алечка, милая, ты только не переживай...

– Ты... – повернулась к ней Альбина и задрожала вся. – А ты-то как могла так со мной поступить!

И только сейчас, глядя в ее бледное, измученное лицо, Надя поняла, что она совершила. Конечно, в том, что рассказал ей Леон, была доля правды – Надя в этом не сомневалась. Но была и другая правда... «Алька – мой друг, мой самый лучший, верный друг, а я решила стать любовницей ее мужа... Я! О чем я думала?! Глупая игра с Данаей, музыкой, картинами, чертовым золотым дождем...»

– Я тебе сейчас все объясню! – в отчаянии закричала Надя. – Это были только слова... Кроме слов – ничего и не было!

– Надя, не надо ничего говорить, – сказал Леон, пытаясь взять Альбину за руку. – Об этом потом... Аля, где твое лекарство? Аля, дай сумочку...

– Как ты могла... – прошептала Альбина, и ее бледное, неподвижное лицо вдруг стало расползаться – брови страдальчески сдвинулись, углы губ съехали вниз, покатились градом слезы по щекам. – Слова? Только слова? Я видела... Я шла за вами – а вы оба ничего не замечали! Слова...

– Алечка, милая... – заплакала и Надя.

– Аля, дай сумочку, там лекарство.

– Ах, отстань! – отмахнулась Альбина от мужа и рукой задела Надины бусы.

Оранжево-красно-коричневые камешки, похожие на отблески огня, вдруг запрыгали по асфальту в разные стороны – бусы порвались. Но не до бус сейчас было... Альбина закрыла глаза и стала крениться на бок.

Леон едва успел ее подхватить. Прохожие на другой стороне дороги замедлили шаг, наблюдая за происходящим...

– «Скорую», – сказал Леон без всякого выражения. – Надо срочно «Скорую»!

Надя полезла к себе в сумочку и прыгающими руками достала телефон.

– Да-да, сейчас... Алло, «Скорая»? Человеку плохо... Моей подруге – у нее сердце. Тридцать один год... Адрес? Мы на набережной...

Машина «Скорой помощи» прибыла неожиданно быстро – буквально через десять минут.

– Езжай домой, – сказал Леон. – А я – с ней...

Он был тоже бледный и печальный. И очень встревоженный.

– Хорошо... – сказала Надя, хотя на самом деле все было очень плохо.

* * *

Каким образом о произошедшем узнали Рая и Лиля, Надя не поняла. У нее была мысль – позвонить подругам и сообщить им, что у Альбины приступ, но она так и не сделала этого...

Но тем не менее она не удивилась, когда внизу, в больничном коридоре перед приемным отделением, вдруг увидела Раю и Лилю. Все естественно, все логично – если одной подруге плохо, то и остальные непременно рядом...

– Надька! – сказала Лиля и промокнула большим платком красные, ненакрашенные глаза. – Алечка-то наша...

– Что?.. – прошептала Надя, которая только что приехала в больницу. Она упала на дерматиновую скамью перед окошком регистратуры. – Неужели?

Если Алька умерла, то и ей незачем жить – убийце...

– Да что вы людей-то пугаете! – сердито закричала женщина в белом колпаке из окошка регистратуры. – Я ж вам только что сказала, дамочка, что Велехова Альбина жива и динамика вполне положительная. Обычный сердечный приступ, у нас в кардиологии люди и с более серьезными диагнозами лежат!

– Лилька – дура... – сказала Надя. И тихонько засмеялась. Рая смотрела на них темными, круглыми, непроницаемыми глазами. Наде показалось, что она ее осуждает. Ну и правильно...

Лиля высморкалась. Поправила свои локоны, глядя в стеклянную входную дверь.

– К ней пускают? – спросила Надя.

– Пока нет, – сказала Рая. – Ты что, думаешь, мы не пытались к ней пробиться?..

В холл больницы вдруг ввалилась целая толпа народу – наступило время «приемных часов». Все шумели, галдели, жаждали сделать передачу болящим родственникам и знакомым, спрашивали у дежурной, когда принимает лечащий врач...

– Идемте на улицу, – поморщилась Лиля. – Все равно тут делать нечего.

Они вышли в больничный двор. Встали возле клумбы с ярко-розовыми цветами бегонии, Лиля достала длинную тонкую сигарету, щелкнула зажигалкой.

– И мне дай, – неожиданно заявила Рая.

– Ты ж такие не куришь! – удивилась Лиля, но послушно достала вторую сигарету из пачки.

– И мне, – протянула руку Надя.

– Шелестова, ты же вообще не куришь!

– Все равно – дай...

Они стояли возле клумбы и молча дымили, стряхивая пепел на землю.

– Вы уже все знаете? – наконец решилась спросить Надя.

– Ну, в общем... – пробормотала Лиля, эффектно держа в длинных тонких пальцах тлеющую сигарету. – В общем, кое-что знаем.

Рая молчала. Она докурила свою сигарету и ловко бросила ее в урну неподалеку.

– Это я во всем виновата, – сказала Надя. – Да, я чуть Альку не убила. Никогда себе не прощу!

– Очень нехорошо... – пробормотала Лиля, глядя в сторону. – Очень-очень нехорошо, когда себе в любовники берут мужей подруг. Можно сказать, это последнее дело.

– Мы не были любовниками с Леоном Велеховым, – покачала Надя головой. – Мы... Если можно так выразиться, наш роман находился в начальной стадии.

Рая саркастически усмехнулась.

– Да, именно так, – упрямо продолжила Надя. – Хотя это меня и не оправдывает.

– Тебе ли не знать, Надежда, что чувствует женщина, когда ее муж уходит к другой, – вздохнула Рая.

– Альбина меня никогда не простит, – обреченно произнесла Надя. – Все-таки я одного не понимаю...

– Чего ты не понимаешь? – прищурилась Лиля.

– Откуда она могла узнать?

– Кто?

– Да Альбина же! Мы с Леоном шли по улице, и вдруг – она. Она шла за нами и видела, как мы...

– Как вы милуетесь, – кисло закончила Лиля. – Следила за вами, значит. Обычное дело.

Лиля с Раей переглянулись.

– Не могла она за нами следить, – упрямо возразила Надя, – это не в ее характере. И вообще, она ничего не знала и даже не подозревала... Вот ты, Райка, можешь своего Колесова выслеживать, но Алька до такого не опустится.

– Что ты привязалась к моему Колесову? – разозлилась Рая. – Колесов, Колесов... Ты – порочная женщина, Надька. Ты до сих пор Генке пытаешься голову закружить! Две недели он не пил, каждый вечер был дома, весь такой образцово-показательный. А стоило ему позавчера тебя увидеть – и все, словно подменил его кто!

– Это не мои, это его проблемы! – с досадой сказала Надя.

– Да, Рая, ты напрасно на Надюшку нашу наезжаешь, – вступила Лиля. – Твой Колесов известный бабник, за каждой юбкой волочится...

– Но к тебе-то он не лезет! – вызывающе произнесла Рая.

– Потому что я – не для него! – усмехнулась Лиля. – Не по зубам ягодка... У меня любовники на иномарках представительского класса ездят, очень мне нужен какой-то пьющий автослесарь.

Рая страшно обиделась.

– Уж лучше муж-автослесарь, чем любовник-банкир. И вообще я женщина замужняя, а ты, Лилька, не в обиду тебе будет сказано, – содержанка.

– Что? – страшным шепотом произнесла Лиля. – Ну-ка, повтори, кто я...

Надя, которая до того пребывала в некотором оцепенении, неожиданно встрепенулась.

– Брейк! – сказала она, толкнув их в разные стороны. – Сейчас не время такой ерундой заниматься. Я вот что думаю... – она посмотрела на Раю.

Рая нахмурилась, а Лиля, в свою очередь, посмотрела на Надю и покраснела – словно она знала что-то, но не могла в этом признаться.