– Что – ты?
– Мы не смогли бы быть с тобой вместе, Леон, – беспомощно улыбнулась она. – Я об этом думала. Я тебе таких условий создать не могу. Я... сама работаю, и вообще...
– Да бог с ними, с условиями! – отмахнулся Леон. – Я же говорю – мне нужна ты, ты, только ты!
– Что же делать? – Надя невольно оглянулась и вдруг увидела, что Раи и Гюнтера нет. На столике, прислоненный к пепельнице, стоял Надин номерок. – Вот это да!
– Что?
– Они ушли! Без меня! – Надя быстро сходила за своим номерком. – Ну, Колесова...
– Что ж, пошли и мы, – сказал Леон.
– Куда?
– Я провожу тебя – вот куда. Или ты против?
– Нет...
«Пусть проводит. Ничего страшного в этом нет. Никакого преступления. Он просто проводит меня, и все», – успокоила себя Надя.
На такси они быстро доехали до ее дома. В темном дворе бушевала метель.
– Ладно, ты иди! – сказала Надя, отворачивая лицо от колючего снега. Они стояли у ее подъезда.
– Ты как будто боишься меня! – засмеялся он.
– Я себя боюсь! – закричала она. – Иди, пожалуйста...
– Нет! – Он схватил ее за плечи, повернул к себе. – Я тебе вот что скажу... Надя! Ты меня слушаешь? Так вот – я беру весь грех на себя.
– О чем ты?
– Ты знаешь, о чем!
Ветер завывал в водосточной трубе. Было холодно – никакого сравнения с тем приятным морозцем, с которого начинался этот вечер.
– Идем... – тихо произнесла Надя.
...У нее дома стояла сонная, теплая тишина.
– Я помогу тебе... – Он стянул с Нади сапоги, ладонями стал греть ей ступни. – Какая же ты модница...
– Ты плохо знаешь Лилю Лосеву! Вот кто из нас, из четверых подружек, самая главная модница... – попыталась она шутить.
Они прошли в комнату. Леон обнял ее, приподняв волосы, поцеловал в шею. Не о том ли она мечтала все последнее время?
– Мне страшно... – мрачно произнесла Надя. – Нет, это глупо... Я знаю, гром меня не поразит, и земля не разверзнется под моими ногами... Но мне все равно – страшно!
Леон молча продолжал ее целовать. Она не могла уже сопротивляться.
– Леон...
– Молчи! – нетерпеливо произнес он. – Ничего не бойся... Я же сказал – весь грех я беру на себя. И вообще, никакого греха нет... Мы современные люди, в конце концов! Сейчас на дворе двадцать первый век, а не Средневековье...
Помогая друг другу, они разделись. Леона искренне изумило бесшовное боди.
– Нет, ты все-таки отъявленная модница! – засмеялся он. – Что это за штучка? Она хоть снимается?
– Да... – засмеялась и она. – Господи, Леон, какой ты наивный... и неискушенный... И я так люблю тебя! За то, что ты именно такой, какой есть...
Он целовал ее, он восхищался ею. Они говорили о чем-то, перебивая друг друга, и тихо смеялись. Каждое прикосновение Леона снимало с Нади и страх, и чувство вины. Постепенно она освободилась от всего, совсем освободилась!
– Я так мечтал о тебе... Я думал, что сойду с ума, – у меня в голове была только ты!
– И я... – Она обнимала его, прижималась щекой к его плечам, целовала его, послушно позволяла целовать себя. – Я тоже только о тебе думала!
– Ты такая красивая... Только, пожалуйста, не говори, что Лиля Лосева еще лучше!
– Не буду! – смеялась она. – Леон, миленький...
Тусклым желтым светом горел ночник, и тени бежали по комнате.
Остановиться было нельзя – словно в водоворот, погружались они в любовь. И чем дальше, тем неудержимей была сила, соединяющая их.
В последний момент Надя закрыла глаза и неожиданно вспомнила лето – как они с Альбиной, Раей и Лилей устроили себе каникулы. Солнце, зелень, нестерпимое ожидание счастья... Как давно это было! Но только сейчас, едва не упустив, она успела поймать его!
– Ты!.. – едва слышно пробормотала она, держа Леона за плечи. – Ты...
Тик-так, тик-так... Это часы на стене.
Случилось то, чего она больше всего боялась. И чего больше всего хотела.
Тик-так...
Тени бежали по комнате, странно искажая находящиеся в ней предметы. А за окном свистел ветер, колючий снег царапал стекло. Оказывается, счастье скрывалось за этой холодной декабрьской ночью, в этих черных сумерках и ледяной пороше. Оно пряталось за страхом и неуверенностью!
– Ну кто бы мог подумать... – через некоторое время сказала Надя.
Леон продолжал прижимать ее к себе – словно она могла куда-то исчезнуть.
– О чем ты? – Он поцеловал ее, где было ближе – в висок.
– Так... Знаешь, я очень рассердилась на Раю Колесову, когда поняла, с какой целью та заманила меня сегодня в Дом кино. А она мне сказала – «Это мой подарок тебе на Новый год!». Нет, ты представляешь?
– Угу... – Он снова поцеловал ее. – Замечательная Рая. Спасибо ей.
– Подарок на Новый год... – изумленно повторила Надя. – Ну надо же...
Утром, едва открыв глаза, они так обрадовались друг другу и тому, что все произошедшее оказалось не сном. Как, наверное, оба не радовались еще никогда в жизни.
– Леон, миленький... – Она обнимала и тормошила его.
– Надя... Ты здесь!
– Конечно! А куда я могла исчезнуть из собственной квартиры! Кстати, ты оценил новый диван?
– Разве он новый?
– Ну да! Подарен мне некоей Зиной Трубецкой.
– Хорошие у тебя подруги – диваны дарят... Слушай, Надя, я вот что решил... – Приподнявшись на локте, он провел ладонью по ее телу.
– Что? – с радостным любопытством спросила она.
– Я никуда не уйду от тебя.
– Как это? – растерялась она.
– А вот так... – Он прижал ее к себе. – Я без тебя не могу.
Надя моментально представила себе Альбину – как та возвращается домой, а там – никого. Не о ком заботиться, некому готовить обед, стирать и гладить рубашки, не для кого благоговейно хранить тишину в доме – словом, «создавать условия». А Новый год? Одна, в пустой квартире, брошенная... Тут и здоровый человек умер бы от тоски и ужаса, что уж об Альке говорить...
– Нет! – вздрогнула Надя.
– Почему? Разве ты не любишь меня?
– Люблю...
– Так в чем же дело? Или ты боишься, что я стану мешать тебе? Но это временно, скоро мы с Альбиной разменяем нашу квартиру и все такое... – нахмурясь, торопливо заговорил Леон.
– Не в том дело! – перебила она. – Дело в Альке! С ней нельзя так поступать!
– Мы уже поступили... – Он усмехнулся, откинувшись назад.
Надя растерянно смотрела на него. Это был немного другой человек – не тот, которого она видела раньше. Этот новый Леон твердо шел к своей цели и ни в чем не раскаивался. Этот Леон мог думать не только о возвышенных материях, витая в мире звуков, но и о вполне реальных вещах – о размене квартиры, например...
– Мне очень жаль Альку, – пробормотала Надя. – Я тебя люблю, но... Вот что – давай еще раз хорошенько все обдумаем. Ты действительно готов изменить свою жизнь?
– Ага... И думать я не собираюсь. Я хочу быть с тобой – и точка.
Он неподвижно смотрел на нее – так же пристально, почти не мигая, как прошлым вечером.
– Какие у тебя глаза... – завороженно сказала Надя, сжав в ладонях его голову. – Ни у кого таких не видела. Словно камни драгоценные.
– Да ну? – усмехнулся он.
– Да! Такие... зеленовато-серые, ясные... – Она поцеловала его в подрагивающие веки.
– Ты мне не ответила.
– Вот что, Леон... Давай отложим все до начала января. Пусть пройдут праздники – а там уж делай, что хочешь... Нет, правда – слишком жестоко оставлять женщину прямо перед Новым годом!
Леон задумался. Кажется, доводы Нади показались ему вполне убедительными.
– Хорошо, – наконец согласился он. – После праздников я расскажу ей обо всем.
– Обо всем сразу – не надо! Лучше постепенно, исподволь... У нее слабое сердце, не забудь!
– Которым она вечно всех шантажирует! – с досадой произнес Леон. – И тебя в том числе...
– Леон!
– Ладно, не буду... Только учти – я не передумаю. Все очень серьезно.
– Правда? – Она положила голову на подушку – рядом с его головой.
– Правда... – Он поцеловал ее в нос.
– И я буду твоей музой? – весело спросила она.
– И ты будешь моей музой! – засмеялся он.
Так они смеялись и веселились – точно дети, пока за окном не стало смеркаться.
– Иди, – строго сказала Надя. – Альбина, наверное, уже приехала – она будет тебя искать.
Леон нехотя подчинился. Уже стоя у порога, он сказал:
– Надя... Я тебя люблю... Безумно, как сумасшедший! Я тебя обожаю... Какие еще есть слова? Все они принадлежат тебе... Да! – спохватился он. – Я тебе позвоню?