Джоанна сжала ладони.
– Не знаю, смогу ли я точно объяснить.
– Вы упомянули Лидию, – сказал Майкл, молитвенно складывая руки. – Я знаю ее печальную историю. Это ее сын Майлз вызывает у вас такое сильное беспокойство?
– Да. Он еще совсем маленький, а уже так пострадал. Он даже перестал разговаривать. Мне очень хочется помочь ему. Я люблю его так, что, кажется, сильнее невозможно. Но этого, как выясняется, не достаточно.
– Да. Теперь я понимаю, что вас столь сильно тревожит. Должен сказать вам, я считаю, Майлзу очень повезло, что он встретил вас. Любовь лечит любые раны. Я в этом лично убедился, а еще я убедился в том, что ключом к излечению души очень часто является терпение.
Джоанна подняла на него затуманенный взор.
– Да. Действительно, терпение. Я забыла о нем в последние часы. Спасибо, что вы напомнили. Я… Я была совершенно выбита из колеи одним ужасным известием и, кажется, многое забыла.
– Вы не забыли ничего, что не сможете вспомнить, когда это потребуется. Веруйте, Джоанна, и верьте всем сердцем, что Господь никогда не оставляет человека, даже если тот отвернулся от Него. Его милосердие и всепрощение безграничны. – Майкл взял ее ледяную от холода руку и крепко сжал. – Я должен идти. Посещение этой часовни лишь одна из моих священнических обязанностей, которые я должен исполнить в ближайшие несколько дней. Призываю на вас Божье благословление, и да пребудет с вами мир во всех начинаниях. Помните, что любовь и терпение способны излечить многие душевные раны, и не только у детей.
Он улыбнулся ей кроткой улыбкой, излучающей такое тепло и милосердие, что вновь захотелось плакать.
– Спасибо, – произнесла она, проглатывая подступивший к горлу комок. – Я так рада, что встретила вас здесь.
– Я тоже, Джоанна. Уверен, мы встретимся снова.
Джоанна сидела неподвижно, пока звук его шагов по гравиевой дорожке не стих окончательно.
Она посмотрела на свои руки. Они почему-то подрагивали в такт ударам сердца. Неожиданно Джоанна почувствовала, что страшно устала и сможет впервые за многие годы уснуть глубоким сном, без тревожных сновидений.
Она направилась в сторону дома, но, сделав несколько шагов, обернулась и увидела, что робкий рассвет уже осветил часовню.
Не особенно отдохнувший, но гладко выбритый, подтянутый и вливший в себя такое количество кофе, которое помогло бы сохранить бодрость даже на всем пути в Индию, Гай вошел во двор конюшни.
– Счастливого Рождества, Тумсби! – поздравил он старого грума, приветствуя его кивком. – Как там Викар? Готов к серьезной пробежке?
– Конечно, милорд, – ответил грум, поднося ему поблескивающий золотым позументом камзол, с которого предварительно стряхнул щеткой невидимые пылинки. – Викар чувствует, что вы опять собрались в дорогу, и готов скакать столько, сколько понадобится. Вопрос в том, готовы ли вы, милорд. Вы выглядите немного усталым.
– Не беспокойся, Тумсби. Случалось, я бывал куда в худшем состоянии, а свежий воздух быстро прочистит мне голову.
Надевая камзол, на лицевой стороне которого было золотом вышито его имя, Гай вдруг увидел во дворе весело прыгающую и кувыркающуюся собаку.
– Послушай, это не щенок ли Чарлза Микфорда? Боско, кажется. Что он здесь делает? Убежал, что ли?
– Нет, милорд, – ответил Тумсби, проверяя подпругу. – Этот пес остался насовсем, да. Он – подарок вашему сыну на Рождество. Разве вы не знаете? Капитан уехал в Индию, и леди гувернантка взяла собаку для мальчика. Здесь он ждет своего парадного выхода и встречи с новым хозяином. И то и другое должно произойти сегодня.
Ошеломленный Гай покачал головой. Джоанна взяла собаку для Майлза? Вот это настоящий подарок для мальчика! Такой, о каком он сам мечтал в его возрасте. Живой, приглашающий поиграть друг – это не какой-нибудь ящик с бездушными игрушками. Майлзу нужно как можно чаще напоминать о существовании настоящей жизни, и Джоанна знает это.
Каждый раз, когда Гривзу казалось, что он начинает понимать смысл ее поступков, Джоанна будто нарочно делала что-то, что меняло его мнение. Эта женщина удивляла лорда как никто и никогда, и раздражала, пожалуй, так же. Впрочем, следует признать, что и он ее издергал до предела. Гай просто не мог вести себя с ней иначе и сам не понимал, почему. Но как бы то ни было, следовало признать, что его сыну повезло – лучшей гувернантки, чем Джоанна, найти было невозможно.
Гай поставил ногу в стремя и легко вскочил на коня.
– Что ж, приглядывай за Боско, он не должен бегать в главный дом, – сказал лорд, поворачивая Викара к воротам. – Да, и проследи, чтобы Билл Уиллоусби подготовил карету к двум часам. Хотелось бы прибыть в Лондон до темноты, если получится.
– Конечно. С Рождеством, милорд, да принесет оно вам мир и радость! – с придыханием крикнул Тумсби вслед пустившему в легкий галоп коня маркизу.
Майлз неуверенными шажками вышел из спальни, потирая кулачками глаза. Джоанна подвела его к столу.
– Взгляни-ка, милый, какой подарок оставил тебе папа, – сказала она, показывая на коробку, завернутую в цветную бумагу. – Посмотрим, что там внутри?
Мальчик кивнул. Однако взгляд его, как и обычно, остался безразлично-сонным.
Джоанна усадила Майлза на стул и подвинула поближе подарок. Он продолжал молча смотреть на него, не предпринимая никаких действий. Подождав несколько секунд, Джоанна сама начала разворачивать бумагу. Вскоре перед ними оказался довольно простой, немного помятый ящичек из жести, покрашенной в красный цвет. О содержимом внешний вид не давал ни малейшего представления.
– Что же там, как ты думаешь? – спросила Джоанна, приподнимая крышку и ожидая увидеть сладости или дежурные рождественские сувениры, не отражающие никаких чувств дарящего.
Однако в ящичке лежали заботливо обернутые папиросной бумагой игрушечные лошадки. Это были великолепно выполненные оловянные фигурки, с большой точностью отражающие пропорции, окрас и даже движения живых прототипов. Заметные то здесь, то там потертости говорили о том, что когда-то ими часто играли.
Джоанна достала лежащую сверху записку и прочитала вслух:
– «Дорогой Майлз, очень надеюсь, что с этими лошадками ты проведешь так же много счастливых часов, как в свое время я. Мой отец добавлял в эту коллекцию по одной фигурке каждый год. Я тоже буду так делать. Твой любящий папа желает тебе счастливого Рождества».
У растроганной Джоанны увлажнились глаза, и она поспешила проглотить подступивший к горлу комок.
Гай де Саллисс подарил сыну именно то, что было для него в детстве самым любимым и желанным. Хороша же она была, обвиняя его в грубости и бесчувственности по отношению к Майлзу. Разве может бесчувственный человек так заботиться о рождественском подарке для маленького мальчика, так серьезно задумываться о том, что могло бы действительно доставить удовольствие сыну? Он же и в детскую приходил за тем, чтобы вручить этот с такой любовью выбранный подарок. А что сделала она? Своим острым языком и поспешными суждениями обо всем фактически выпроводила лорда вон. Она вела себя как идиотка, в очередной раз! Джоанна с трудом сдержала стон.
– Вот смотри, Мило, – обратилась она к мальчику, называя его придуманным ей уменьшительным именем. – Ты можешь устроить с ними интересную игру. – Она достала лошадок, ставя их одну за другой на стол и нарочно поворачивая при этом в разные стороны, чтобы мальчик обратил внимание на их разный окрас. – Можешь поставить вместе, будто они готовятся к скачке, а можешь вот так, будто они уже скачут наперегонки. – Говоря это, она принялась двигать фигурки. – А еще можно играть в охоту на лис, которую так любит твой папа. – Она поцеловала его во взъерошенный затылок. – Думаю, нам следует получше познакомится с лошадьми, чтобы ты, когда вырастешь, стал таким же великолепным наездником, как твой папа, точнее, таким, каким он должен быть, по моему мнению. По крайней мере, лошади, которые стоят у него в конюшне, производят отличное впечатление. Совсем скоро у нас будет пони, и ты сможешь ездить на нем куда захочешь. Нравится тебе такая идея?
Майлз подвинулся поближе к столу и толкнул одну лошадку кончиками пальцев, но тут же отдернул руку.
Джоанна замерла, стараясь не вспугнуть мальчика. Неужели он наконец отреагировал на обращенные к нему слова? Трудно сказать. Но в любом случае сейчас не время для пессимизма. Сегодня Рождество, а в Рождество, как напомнил брат Майкл, могут произойти любые чудеса.