– Но ведь мама даже из своей комнаты не выходит. Почему ты не можешь вернуться и жить в детской со мной? А папа будет приходить к нам, как это было раньше.
– Ах, миленький ты мой, мне бы тоже хотелось, чтобы было по-твоему, – произнесла Джоанна, рассмеявшись сквозь слезы. – Боюсь, однако, что остальной мир такое решение не устроит. Мы же не хотим делать того, что может огорчить твою маму, не правда ли?
– Почему? Она же огорчала тебя много-много раз. К тому же она все равно не сможет плакать больше, чем плачет сейчас. На следующей неделе у папы будет день рождения. Мы могли бы отметить его втроем – ты, я и папа. Давай устроим это, Джоджо, а?
– Только втроем? И не позовем Маргарет и Диксона? А Уэнди, Шелли, а дети Маргарет?
Неожиданно почувствовав на себе чей-то взгляд, Джоанна замолчала и сделала шаг вперед, чуть не сбив свою акварель. Она медленно повернула голову и посмотрела через плечо. Сердце замерло и забилось вновь глухими болезненными ударами.
На них с Майлзом смотрел Гай, сидящий верхом на Викаре. Лорд выглядел немного усталым, но лицо не выражало никаких эмоций.
Ощущения, которые она испытала при виде Гая, напоминали глоток воды после продолжительной жажды. Только проблема заключалась в том, что жажду, которая мучила Джоанну, утолить было невозможно, и доставшийся ей глоток был не более чем жестоким напоминанием об этом. Она вдруг почувствовала себя ужасно усталой.
– Папа! – Майлз вскочил на ноги и принялся скакать на месте. Его глаза светились радостью. – Как ты узнал, что мы здесь?
– Я не знал, – ответил Гай. – Для меня это был сюрприз. Добрый день, Джоанна.
– Добрый день, – ответила она, немного растерявшись от обыденности приветствия.
Ее почему-то удивило, что Гай произнес обычные слова обычным тоном. Если судить по его поведению, то вполне можно подумать, что у него все нормально и после ее ухода он использовал каждый подходящий момент, чтобы спокойно поспать. Правда, выглядел лорд, надо признать, ужасно. За это время он сильно похудел, лицо вытянулось.
Гай спрыгнул с Викара и, завязав поводья на его шее, отпустил пастись.
– Эта рощица существенно изменилась с тех пор, как мы с тобой были здесь последний раз. Правда, вокруг все по-прежнему белым-бело, только не от снега, а от лепестков цветущей вишни.
Джоанна отвернулась, подумав, что вся их жизнь с тех пор изменилась, причем куда серьезней, чем рощица. Ведь смена снега цветочными лепестками приносит радость и надежду на будущее, а перемены в их жизни – ровно обратное. И вообще, какой смысл болтать сейчас о вещах, которые не имеют никакого значения?
– Послушай, Мило, – обратился между тем Гай к сыну, легонько сжав его плечико, – почему бы тебе не взять Боско и не отправиться на холм? Ему доставило бы огромное удовольствие поноситься там. А я бы хотел остаться с Джоанной наедине, если ты не возражаешь.
К огорчению Джоанны, Майлз, конечно, не возражал. Он мгновенно забрался на пони, окликнул Боско и ускакал. Джоана не сомневалась, что вернется он не скоро, по крайней мере, постарается предоставить им побольше времени для разговора.
Понимая, что уже проиграла, она поднялась с земли и, повернувшись к Гаю спиной, быстро пошла прочь.
– Я в самом деле не знал, что вы здесь, – услышала Джоанна его голос. – Но не буду врать, говоря, что сожалею о встрече. Я очень скучал по тебе, Джо.
Джоанна резко повернулась.
– Не надо! – крикнула она. – И так тяжело. Даже видеть тебя тяжело. Зачем бередить незажившую рану?
– Прости меня, – тихо сказал Гривз. – Я понимаю, что ты жилвешь будто в аду, так же как и я.
– Не совсем, – произнесла Джоанна, опустив взгляд. – В отличие от тебя мне не пришлось иметь каких-либо дел с Лидией. Так что ты находишься в самом пекле, а я – лишь со стороны наблюдаю за всем.
На лице Гая мелькнуло нечто похожее на улыбку.
– Благодарю за сострадание, но, к счастью, я практически не имею никаких дел с Лидией. Она ограничила свою деятельность собственной постелью, – сказал он и на мгновение растерялся, поняв двусмысленность последней фразы, и продолжил уже другим тоном: – Джоанна, послушай, я хочу поговорить с тобой, и не только для того, чтобы услышать твой голос.
– А для чего еще?
О, как же ей хотелось прижать его к себе! И избавиться от измучившей ее нестерпимой жажды его прикосновений. Она на многое была готова ради него. Но, забыв обо всем, броситься в объятия Гривза, согласиться жить с ним в качестве любовницы Джоанна не могла. Это противоречило всем ее принципам. Против этого протестовало все ее нутро.
– Я… Я много думал в эти дни, – заговорил Гай, выглядевший совершенно несчастным, – и понял, что так не может продолжаться. Это же настоящая пытка – жить в одном доме с Лидией, зная, что ты совсем рядом, но недоступна, будто находишься на другом конце земного шара.
– Я понимаю, – тихо произнесла Джоанна, чувствовавшая себя не менее несчастной. – Однако ты женат не на мне, а на Лидии.
– Да. И я, конечно же, не могу не учитывать этот печальный факт, – сказал Гай, тяжело вздохнув. – В общем, я решил немедленно начать процедуру развода на том основании, что Лидия убежала из дома и изменила мне. Правда, ни мне, ни Рэну, к сожалению, до сих не удалось что-либо узнать.
– Развестись с ней? – спросила Джоанна. Мысль о разводе никогда не приходила ей в голову. – Но, Гай, это очень длительная и дорогостоящая процедура. Дело в суде может рассматриваться годами. Ты подумал, какой вокруг него поднимется скандал?
– Скандал? – Гай грустно улыбнулся. – Что это меняет для меня? Я хочу только одного – провести жизнь рядом с тобой, и я готов пойти на что угодно, чтобы добиться этого.
– Гай… Прошу тебя, Гай, не надо. Я в самом деле на грани срыва. Ты же сам только что сказал, что не нашел для развода никаких оснований.
– Пожалуйста, выслушай меня внимательно, любимая, – сказал Гай, нервно взъерошивая волосы на затылке. – Я сказал, что на данный момент у меня нет никаких доказательств, что Лидия совершила серьезный проступок, но это не значит, что я не ищу их. Я не оставлю поиски, даже если останется всего один шанс. Я организовал наблюдение за ней – Уэнди и Шелли, равно как Диксон и Амброз с готовностью пошли мне навстречу и докладывают обо всем. Правда, пока она ничего компрометирующего себя не говорила, если не считать массы желчных высказываний в наш адрес.
– Вполне естественно, она же не полная дурочка, – сказала Джоанна. – Лидия наверняка догадывается о твоих подозрениях.
– О да. Конечно, догадывается и всеми силами старается не отступать от роли, которую решила играть. Ведь она прекрасно знает, что я бессилен что-либо предпринять, не имея доказательств ее прегрешений.
– Несомненно, она как-то контактировала со своими друзьями и рассказывала им о том, что с ней произошло. Может, тебе поговорить с ними и сравнить версии ее истории на предмет противоречий?
– Лидия ни с кем не контактировала, поскольку я не разрешил, мотивируя это тем, что она пережила длительные и ужасные испытания. Я сказал, что следует подождать до тех пор, пока ее силы окончательно не восстановятся и память полностью не вернется. Естественно, я просто пытаюсь выиграть время. Необходимо получить хоть какую-то правдивую информацию о ее приключениях, прежде чем она начнет распространять повсюду свой бред о жизни в течение многих месяцев в виде потерянного багажа. Но как долго удастся держать ее в изоляции от общества, я, честно говоря, не знаю.
Джоанна нахмурилась:
– А ее родители, Гай? Им надо обязательно сообщить, что она жива.
– Я навел справки о них и, к своей радости, узнал, что они сейчас не в Англии, путешествуют где-то. Так что я избавлен от угрызений совести за то, что скрыл от них эту новость. Но они не будут отсутствовать вечно, и как только приедут, весь мир узнает о том, что Лидия вернулась.
– И что тогда?
– Тогда, даже если я не смогу получить развод, мы с Лидией будем жить отдельно друг от друга, – с готовностью ответил Гривз. – Я позабочусь о том, чтобы у нее был собственный дом. Честно говоря, я не могу представить, как после всего, что произошло, можно жить с ней под одной крышей.
– Звучит вполне разумно, – осторожно согласилась Джоанна, с ужасом ожидая от лорда вытекающего из данного решения предложения.
– Это даст мне практически полную свободу действий. – Гай подошел ближе и взял ее руку, положив пальцы на ладонь и накрыв их второй рукой, передавая через них свое тепло, свою силу. – Джоанна… Ты знаешь, как я люблю тебя, знаешь, как я хочу, чтобы ты, несмотря ни на что, была счастлива. Я никогда не сделаю чего-либо, что могло бы бросить тень на твое честное имя. Но жизнь без тебя теряет для меня всякий смысл.